Когда будущее стало чужим - Дмитрий Чайка

— Хорошо, — князь снова склонился над картой. — Полки выдвигаем на северную границу княжества, если отдельные отряды будут прорываться к нам, уничтожать беспощадно. Пленные не нужны. Готовьте плоты с виселицами, пустим вниз по обеим рекам, пусть голодранцы любуются на своих друзей.

— Сиятельный, что будем делать с хорезмийскими воинами, которые прорвутся к нам?

— В первые ряды их, — не задумываясь, сказал князь. — Нечего за нашими спинами отсиживаться. Полевой разведке наблюдать во все глаза. Нам нужно ударить точно на следующее утро, ни днем раньше, ни днем позже. Поэтому основную армию держим в тылу войска моего братца на два дня пути, потом начинаем сближение. Парфяне подошли?

— Да, сиятельный, сказал тысячник с рассеченным сабельным ударом лицом. Бактрия, Ария и Парфия прислали по десять тысяч человек. Дахийцы выступят по нашему приказу.

— Оплату войск оговорили? — уточнил князь. — Сказали, что это воины из пророчества?

— Да, сиятельный, они уступили десять процентов.

Княгиня поморщилась, но деваться все равно будет некуда. Своими силами эту орду им не победить. Эту операцию они с мужем готовили год, как только в степи появились страшные всадники, о которых писал великий Пророк, да пребудет с ним светлый Ахурамазда. Ведь не только муж сомневался. И она тоже, будучи девчонкой, хихикала над дурацкими текстами, которые их заставляли учить наизусть. Да только ничего дурацкого в них нет, да и не было никогда. Просто люди, в невежестве своем и гордыне, не способны постичь бесконечную мудрость Пророка. Когда это нашествие закончится, то все храмы Священного Огня, от Индии до далекого Западного континента, возвестят людям о том, что сбылось новое пророчество, и укрепится вера в сердцах. И поедут во все концы мира отрезанные длинные головы, чтобы знали сомневающиеся, что не бывает ничего глупого и случайного в словах величайшего провидца. Но это будет потом. А пока им остается только отточенное веками искусство Великих Семей, да полученное в закрытых школах воспитание, где делали из мужа и жены смертоносный тандем, который только и мог оборонить свои земли от опасностей. Сила и хитрость вместе — вот что такое настоящий брак. То, что не живет в одном человеке. Ведь троюродный братец мужа, князь Хорезма, мало того, что сам недалек и в делах небрежен, так еще и женился по любви, против воли родителей. Из смазливой актриски не получится настоящая княгиня. Тут кровь важна, и десятки поколений прожженных интриганок, что свое восхождение к власти начинали в Школе Благородных Девиц, беспощадно портя жизнь таким же малолетним соплюшкам, как и они сами. Именно в закрытых школах ковали элиту Империи, и именно благодаря этой элите эта самая Империя еще существует. К шестнадцати годам Великие Семьи получали либо отменного бойца, либо завидную невесту, которую можно было выдать замуж, даже если она была горбатой.

Сама княгиня красавицей не была, но нимало по этому поводу не переживала. Той науки, что ей преподали в той самой школе, с избытком хватало на то, чтобы муж боготворил ее. Она всегда была мила, желанна и не забивала мужу голову обыденной женской чепухой. У нее никогда не болела голова, а рядом с ней муж чувствовал себя героем, готовым покорить новые континенты. Или разбить захватчиков с длинными головами. Он даже не догадывался, что мужская психология — это предмет в той самой проклятой Школе, который занимает целых три семестра. Так что княгиня железной рукой управляла семейным кораблем. А то, что у мужа было пара официальных наложниц, даже и неплохо. Она сама их и купила. Мужчине нужно иногда пар спустить. Иначе он это сделает без ее ведома.

— Муж мой, — сказала княгиня. Все с уважением прислушались к ней. — Когда наши войска войдут в Гургандж, я хотела бы увидеть документы о бракосочетании покойного князя.

— Но, дорогая, он же еще жив! — безмерно удивился Мардоний.

— Это недоразумение, муж мой. Он непременно погибнет в том бою.

Все склонили головы. Приказ был отдан, и не подлежал обсуждению. Даже князь в такие моменты не противоречил жене, признавая ее острый ум, просчитывающий ситуацию на много шагов вперед.

— А зачем документы, дорогая? — на всякий случай уточнил он, начиная понимать, какой будет ответ.

— У меня есть информация, что заключение брака прошло с нарушением необходимых процедур.

— Ведь это значит… — хватал воздух князь.

— Это значит, что дети князя Хорезма от той актриски незаконнорожденные, и мы возьмем княжество под свою руку. Разве наш младший сын, что стоит рядом с тобой, не достоин стать князем?

Князь махнул рукой, и в комнате осталась только семья. Совет окончен, а это уже было не для чужих ушей. Дети внимательно слушали, а на их юных лицах проявилось то, что и отличает настоящих правителей от обычных людей- абсолютный приоритет целесообразности над иными чувствами. Это и было последствием столетий селекции в княжеских семьях. Даже десятилетняя девочка, играющая в куклы, спинным мозгом понимала суть власти. Если ты слаб и делаешь непростительные ошибки, то ты уже умер. И это не вызывало в ее юных мозгах ни малейшего отторжения, ведь такова жизнь.

— Но, дорогая, а если в этих документах нет ошибки? — спросил князь.

— Как это нет? — возмущенно сказала княгиня. — Я же сама их готовила.

Двумя неделями позже. Октар.

Лагерь кочевников напоминал рассерженный улей. Вожди суетливо собирали воинов, которые еще не отошли от вчерашней тяжелейшей сечи. Огромный разбросанный лагерь занимал почти фарсанг, и в разные концы поскакали всадники с выпученными глазами, которые должны были собрать в кучу племена и роды. Ни о каком правильном сражении речь уже не шла. Всем было понятно, что битва пойдет в разных местах, и отдельными очагами. А без единого вождя, что железной волей скреплял эту рыхлую массу, иначе бы и не вышло. Двоюродный брат Баламира, который претендовал на старшинство, ничего сделать не успевал. Ведь совершенно не так становятся ханами в степи, и вождь Октар с большим трудом собирал чистокровных гуннов, которых в этом войске была едва треть. Но это была самая боеспособная треть.

— Мой хан, что будем делать? — спросил вождь Кульпа, который быстро пришел в себя, и воины его рода уже подтягивались к лагерю,