Певица Перна - Энн Маккефри

— Нет, Камо. Им хватит. Больше не надо, Камо. Теперь ты должен заняться сыром.

— Милашки уходят? — Лицо дурачка печально вытянулось Он наблюдал, как файры, один за другим, лениво взлетают на высокую крышу здания. — Милашки уходят?

— Теперь, Камо, им нужно поспать на солнышке. Они хорошо поели. А ты возвращайся к своему сыру. — Менолли легонько подтолкнула его в сторону кухни.

Он неохотно заковылял прочь, сжимая в руках миску и так неотрывно глядя через плечо на файров, что врезался прямо в дверной косяк. Потом, так и не сводя глаз со своих любимцев, сделал шаг в сторону и исчез в дверном проеме.

— А можно я тоже буду помогать тебе их кормить? Хотя бы иногда? Ну хоть разок? — раздался рядом просительный голос.

Быстро обернувшись, Менолли увидела Пьемура — взлохмаченные волосы падают на лицо, вся шея, до самых ушей, в грязных разводах.

Другие мальчишки и подмастерья еще только начинали выходить во двор, направляясь в сторону главного здания. Помнится, мастер Шоганар, назвал его негодником. Что ж, очень похоже — несмотря на вкрадчивый голосок, от Менолли не укрылся озорной блеск в его хитрющих глазах.

— Что, с Ранли поспорил?

— Поспорил? — Пьемур испытующе взглянул на девочку, потом не выдержал и фыркнул. — Видишь ли, Менолли, малышам вроде меня все время приходится думать: как бы хоть на шаг обойти здоровенных балбесов вроде Ранли. А не то они в любой момент могут устроить мне темную в спальне.

— Ну и на что же ты побился с ним об заклад?

— На то, что ты позволишь мне кормить ящериц, потому что они уже меня знают. Они ведь и вправду меня знают, верно?

— А ты и вправду негодник, верно?

Ухмылка Пьемура превратилась в хорошо отрепетированную гримасу, и он скромно пожал плечами в знак согласия.

— Хватит с меня Камо — он чуть не расквасил себе физиономию с этим кормлением…

— Милая Красотка, — завел Пьемур, в совершенстве копируя голос и манеры дурачка, — кормить милую Красотку… Да ты не бойся, Менолли, мы с Камо приятели. Он не будет возражать, если я тоже стану тебе помогать.

Видимо, считая вопрос решенным, Пьемур схватил Менолли за руку и потащил вверх по лестнице.

— Пошли, не хочешь же ты снова опоздать к столу, — напомнил он, направляясь вместе с ней к входу в столовую.

— Менолли!

Оба они застыли как вкопанные, заслышав голос Главного арфиста, и, обернувшись, стали ждать, пока он спустится к ним по лестнице.

— Ну, Менолли, как прошел день? Ты ведь уже познакомилась с Домисом, Моршалом и Шоганаром? Скоро я представлю тебя Сибелу — еще до того, как проклюнутся яйца! — Предвкушая это радостное событие, мастер Робинтон улыбнулся, ну совсем как Пьемур. — Я смотрю, этот шалопай уже прилип к тебе. Что ж, может быть, тебе удастся хоть ненадолго отвлечь его от шалостей. О, Брудеган, я как раз хотел перемолвиться с тобой парой слов перед ужином!

— Скорее! — Пьемур схватил ее за руку и повлек в столовую. Менолли даже показалось, что оба они — и Главный арфист, и Пьемур — не хотели, чтобы она столкнулась нос к косу с подмастерьем Брудеганом, чей хоровой урок ее файры так бесцеремонно нарушили. — А Сибел — голова, — как ни в чем не бывало, заметил Пьемур, и Менолли упрекнула себя за слишком буйную фантазию. — Это он получит второе яйцо. — Мальчуган свистнул сквозь зубы. — Ты боишься, что с ним тоже могут быть неприятности? Не волнуйся, он только совсем недавно поменял стол.

— Поменял стол?

— Так у нас говорят, когда кого-нибудь повышают в звании. Это обычно происходит за ужином. Если ты ученик, то к тебе подходит подмастерье и отводит на новое место. — Он указал на овальные столы в конце обеденного зала. — А оттуда мастер в свое время сопровождает подмастерье к круглому столу. Только со мной все это случится еще ох как не скоро, — со вздохом посетовал он, — если вообще когда-нибудь случится.

— Но почему? Разве не все ученики становятся подмастерьями?

— Нет, — нахмурившись, ответил мальчуган. — Некоторых отсылают домой как неспособных. Другие получают какую-нибудь нудную работу здесь и остаются помогать подмастерьям и мастерам, или их отправляют в захолустные цеха.

Может быть, именно такую участь уготовил для нее Главный арфист — стать помощницей мастера или подмастерья в каком-нибудь далеком холде или цехе? Что ж, не так уж плохо, но почему-то Менолли взгрустнулось. Она вздохнула, а вслед за ней и Пьемур.

— Ты уже давно здесь? — спросила она мальчугана.

Выглядел он едва на девять-десять Оборотов — как раз в этом возрасте мальчиков принимают в ученики — но, судя по его разговорам, он отнюдь не новичок.

— Я уже два Оборота хожу в учениках, — ухмыльнувшись, ответил Пьемур. — Меня взяли так рано из-за голоса. — Это прозвучало у него без тени похвальбы. — Смотри, тебе туда, где сидят все девчонки. И не тушуйся — ты все равно родовитее их.

Не вдаваясь в дальнейшие объяснения, мальчуган шмыгнул в проход между столами, а Менолли, стараясь не хромать, двинулась к столу, который он ей указал. Откинув плечи и высоко подняв голову, она шла медленно, чтобы скрыть неловкую походку. Девочка кожей ощущала устремленные на нее со всех сторон взгляды — кто глазел исподтишка, а кто и в упор — и старалась сделать вид, что не замечает их. Надо будет позволять Пьемуру кормить файров: его заступничество может оказаться не менее важным, чем расположение Главного арфиста.

Места, предназначенные девочкам, можно было отличить по подушкам, разложенным на жесткой деревянной скамье. Менолли пристроилась с краю, подальше от обжигающего жара очага, и, стоя, стала ждать.

Вот в столовую стайкой вошли девочки. Они держались все вместе и, направляясь к столу, в упор разглядывали ее. На лицах застыло одинаково равнодушное выражение. В горле у Менолли мгновенно пересохло. Она судорожно сглотнула и стала глядеть по сторонам — на что угодно, лишь бы не видеть неумолимо приближающихся девочек.

Вот она поймала взгляд Пьемура и, увидев, что он лукаво ухмыляется, заставила себя улыбнуться в ответ.

— Ты и есть Менолли? — спросил чей-то ровный голос.

Девочки выстроились за спиной говорящей, тем самым лишний раз подчеркивая, что все они заодно.

— Никем другим она, пожалуй, не может быть, — заметила смуглая девочка из стайки.

— Я — Пона, мой дедушка — лорд-правитель Болла, — первая девочка протянула правую руку ладонью вверх, и Менолли, которой до сих пор не приходилось ни с кем обмениваться столь официальным приветствием, накрыла ее ладонь своей.

— А я — Менолли, — ответила она и, вспомнив замечание Пьемура насчет родовитости, добавила: — Мой отец — Янус, морской правитель Полукруглого холда.

По шеренге девочек пронесся удивленный шепоток.

— Выходит, она родовитее нас, — неохотно признал чей-то голос.

— Разве в Цехе арфистов имеют значение титулы? — спросила Менолли, недоумевая, какие еще правила этикета она могла по незнанию нарушить. Ведь Петирон не раз твердил ей, что в Цехе арфистов, как нигде, придается значение в первую очередь способностям и достижениям в музыке, а вовсе не родовитости? Тем не менее, Пьемур сказал: ты родовитее их…

— Все равно самый старый морской холд — не Полукруглый, а Тиллек, — довольно резко заявила смуглая девочка.

— Зато Менолли — дочь, а не племянница, — вставила девочка, признавшая первенство Менолли. Она, в свою очередь, протянула Менолли руку и, как показалось той, уже не так неохотно, как первая. — Мой отец — Тимарин, Главный ткач из холда Телгар. Меня зовут Аудива. Смуглая девочка тоже протянула было руку, собираясь представиться, но их спугнул внезапный звук шагов, и они заняли свои места за столом. Все вокруг замерли на месте, глядя прямо перед собой. Напротив Менолли оказался высокий паренек, его и без того выпуклые глаза вытаращились еще больше при виде сценки, свидетелем которой он только что стал. Оглянувшись через левое плечо, Менолли увидела, что Пьемур изо всех сил скосил глаза вправо, и решила, что там, должно быть, находится стол Главного арфиста. Мгновение — и все стали перескакивать через скамьи, поспешно рассаживаясь. Менолли ничего не оставалось, как последовать общему примеру.

По столам стали разносить тяжелые кувшины с горячим и наваристым мясным супом и подносы с желтым сыром, который Камо, видимо, все-таки нарезал, а за ними — корзинки с хрустящими хлебцами. Пища в Цехе арфистов явно отличалась разнообразием, причем самая обильная еда подавалась днем. Менолли принялась жадно, торопливо есть, но постепенно заметила: остальные девочки отхлебывают по пол-ложки, а хлеб и сыр разламывают на крошечные кусочки. Пона с Аудивой украдкой наблюдали за ней, кто-то из их товарок хихикнул. Ну вот, — с горечью подумала Менолли, — теперь она не угодила им своими манерами. Но подлаживаться под них значило бы признать свою неправоту. Она стала есть чуть помедленнее, но с неменьшим аппетитом и не постеснялась попросить добавки, когда соседки по столу не одолели и половины первого блюда.