Призыв ведьмы. Часть 2 - Эйлин Торен

выглядел тот стражник, который подошел ко мне как-то в один из дней и сказал, что меня ищет мальчишка. По описанию я понял, что это Роар. Он пришёл через портал. Точнее убежал из Зарны через портал по просьбе Миты, которая послала его к нам, чтобы сказать, что в доме что-то происходит. Роар сказал, что его не пускают ни к танире, ни к тане. Мы с отцом оставили Роара с Рейнаром в столице и вернулись домой.

Он замолчал. Воспоминания одарили его тем страшным запахом смерти, которые он почувствовал, когда попал тогда в дом.

— Было невыносимо тихо. Такая щемящая тишина, Хэла, знаешь, пугающая до жути. Отец пошёл в комнату матери, а я пошёл к сестре, — и он улыбнулся, вспоминая Элару. — Знаешь, она всегда была такой маленькой. Отец часто ворчал, что она не изарийка вовсе. Она была такой хрупкой, слабой, но при этом упрямой и такой смышлёной. А ещё она меня безумно любила. Уж не знаю, что я ей такого сделал, но когда я бывал дома, она от меня не отходила. Как-то, ей было тиров пять, она сказала мне, что когда вырастет станет моей супругой. Я рассмеялся, говорю, что так нельзя. А она мне “почему?” Я отвечаю, что она моя сестра, а сестра не может стать супругой. Да и зачем?

И слёзы мерзко защипали глаза.

— Она обиделась до слёз и сказала, что не хочет меня терять, или с кем-то делить, — он усмехнулся, прикрыл глаза. — Я ей говорю: “Элара, я всегда буду твоим, и никуда от тебя не денусь, я же твой брат… супруга это мелочи, а вот сестра это же намного больше”, и ты бы видела, как она на меня посмотрела. Так сначала с недоверием, а потом просияла, обняла меня и спрашивает “обещаешь?”, а я ей: “конечно обещаю”…

Рэтар уставился в пол, проклиная свою память, которая сейчас дала ему почувствовать руки сестры на шее.

— И когда я тогда пришёл, — голос пропал, — к ней в комнату, она лежала на кровати и мне показалось, что она уменьшилась, что ей снова пять, вместо десяти. Такая худая, бледная… У неё уже был бред, хотя она меня узнала и попросилась на руки. Она не понимала где она, думала, что на башне над моей комнатой в Зарне и прошептала: ”смотри, Рэтар, какое небо красивое, со звёздами”, а я ей: “красивое, Элара, красивое”. Она попросилась к маме, показать небо. И я отнёс.

Он кивнул сам себе, нахмурился.

— У мамы в комнате стоял отец. И знаешь, я никогда не видел его таким. Вот буквально некоторое время назад, в столице, он был жесток и непреклонен, угрожал всем кругом расправой, а тут стоял посредине комнаты, смотрел на маму, лежащую в постели, и его руки тряслись, а вид был, как у ребёнка, который потерялся, — Рэтар потёр глаза. — Я прошёл мимо, подошёл к маме и она протянула руки и я положил с ней рядом сестру, а мама схватила меня, сжала мои пальцы и сказала: “прости, Рэтар, но этот раз не как прошлые”. А я был с ней в те, прошлые, и после Рива и после Элары, я сидел возле неё, пока она болела, но не в этот раз.

Горячая рука матери кажется до сих пор жгла его руку. Больше двадцати тиров прошло, а он ещё так ясно это помнит.

— Это я позвал мага, я с ним говорил, потому что отец не мог. Нашим магом тогда был тан матери. Он её очень любил и я знал, что он бы сделал всё и намного больше, чтобы спасти её, но он не смог. — Рэтар уставился в пол и сцепил дрожащие пальцы. — Он тогда сказал, что если Элара умрёт, мама не будет бороться, она уйдёт за ней. Так и было. В темень не стало сестры, а с первыми лучами Изара ушла мама…

И феран упрямо мотнул головой, снова утопая в злобе.

— Всего пары дней, Хэла, даже одного, было бы достаточно, чтобы спасти их обеих. Если бы лекари не решили, что беспокоить отца из-за обычной, по их мнению, горячки, глупо и опрометчиво. А это была не обычная горячка. Это была горячка, которой не болеют изарийцы, но болеют артинцы, то есть моя мама. И она всегда смертельна, если не знать что это и не звать магов, — и Рэтар вспомнил тела, наказанных отцом людей. — Мой отец казнил пять лекарей, шесть стражников, четверых домашних, трёх наложниц и трёх серых. Всех, кто видел, что мама и сестра больны…

Боль стала невыносимой, он даже не заметил, как Хэла слезла с кровати и подошла к нему, чтобы обнять его голову.

— Я говорю тебе это не для того, чтобы оправдаться, а для того, чтобы ты понимала причины моей непреклонности в этом вопросе, — проговорил феран с трудом.

Боль стала отпускать — Хэла заговорила его голову, в очередной раз…

— Я не хочу спорить, — тихо прошептала она в его голову. — Просто я действительно виновата в том, что случилось. Мне очень жаль.

— Почему Шер-Аштар? — спросил Рэтар.

— Не знаю, — ответила ведьма. — Меня туда потянули тени…

— Если случится следующий раз, Хэла, я тебя очень прошу — сначала я, а потом тени, которые тащат тебя невесть куда, хорошо? Сначала дойди до меня.

— Хорошо, — ведьма кивнула.

— И я не сказал тебе благодарность за спасение Роара, — он поднял на неё взгляд, немного отстранил от себя, высвобождаясь из объятий

— Не надо, — скромно повела головой Хэла.

— Надо, — Рэтар заглянул ей в лицо. — Тем более, что он считает себя виноватым в том, что случилось.

Она нахмурилась.

— Ты ушла, — пояснил феран, не понимая до конца, что именно смутило ведьму. — Сказала, что тебе жаль, просила у него прощения…

— Что? — Хэла побледнела, глаза её наполнились какого-то неописуемого страха.

— Хэла?

— Нет, стой, — повела она головой, — Роар помнит, как я его спасла?

— Да, — кивнул Рэтар.

— И ты знаешь, — шёпот стал совсем неслышим.

— Да.

— Когда? — выдохнула ведьма.

— Что когда, Хэла? — внезапно Рэтар осознал, что её состояние начинает пугать его, словно женщина ускользает.

— Когда ты узнал? — пошевелила она губами, смотря на него взглядом полным какого-то неподъёмного обречения.

— Когда ты лежала при смерти, — Рэтар попытался её прижать к себе, но не успел, потому как Хэла дёрнулась и отскочила от него на приличное расстояние.

Он встал. А её начало трясти: руки, ноги, а глаза безумно забегали, словно она была не в себе, дыхание стало неестественным, словно вдохи давались с