Правила игры без правил - Эдуард Геворкян

Дверь громко хлопнула, и смачно чавкнул замок. Замок, отметил я, не такие уж они идеалисты, это несколько утешает.

Мимо прошли двое: воспитатель и охранник. Охранника я тоже разглядел, это был тот, похожий на Бака-вивисектора из последней серии «Тайной акции».

Когда лифт загудел, я выбрался из своего блиндажа и в который раз спросил себя: какого черта я здесь потерял? Если понадобится пушчонка для исключительно гуманной цели, то директор Юрайда одолжит на денек-другой. Мы с ним теперь если и не друзья, то вроде как союзники.

Коридор был значительно короче верхнего, того, где меня безуспешно дожидается голодный и злой старина Бидо. Двери и здесь зарешечены, замки на дверях и на решетках. Хорошие замки, филлипсовские, красная точка мигает, сигнализация.

Коридор кончался тупиком, слева от него дверь без решетки и замка. Зато к ней был прикноплен лист бумаги, на котором я в полутьме еле разобрал буквы коротенького слова «Морг».

Вот здесь бы разгуляться воображению, вот здесь бы представить, как я вхожу, а там… там меня и оприходуют, обмоют и уложат, скрестив руки на груди. Или, скажем, войду, а там Джеджер, и другие, и директор… встают и хватают… Все эти пикантные ситуации я хладнокровно продумал и особых эмоций не испытал. Насмотрелся я трупов, а расследование в девяти случаях из десяти начинается с морга.

Я толкнул дверь и вошел. Еще одно темное помещение. Справа от двери я нащупал выключатель и зажмурился — люминесцентные лампы шли рядами по потолку, обливая комнату ярчайшим бело-голубым светом. Во всю стену шла дверь стационарного холодильника, такие громадины я видел на складах «Фрут Бокс». Что ж, где же еще хранить скоропортящиеся продукты, как не в дипфризере!

Копаться в чужих холодильниках — самый что ни на есть дурной тон. Того, кто лезет в чужой холодильник, не пускают в хорошее общество и не приглашают на раут. Придется отказаться от раутов. Где у них тут рычаг?

Я отошел к краю и отжал хромированную рукоятку вниз. Белая эмалированная дверь сложилась пополам и пошла вверх. В первые секунды я ничего не понял, но когда среди аккуратным рядом уложенных тел я узнал уже слегка покрытое изморозью лицо старины Бидо, мне показалось, что из холодильника хлынул жар, что-то горячее кольнуло в сердце и растеклось в желудке.

Они лежали плотно прижатые друг к другу, головами к двери, голые, в пятнах замерзшей крови. Темная родинка на лице Бидо показалась мне черной, глаза его были закрыты, и слава богу!

Рычаг обратно не шел: я не сразу понял, что изо всех сил сжимаю его в ладони, вместо того чтобы поднять вверх. Наконец дверь встала на место.

Я прислонился к стене. Меня трясло, но не от страха, а от холода. На какое-то мгновение я действительно был потрясен. Теперь я понял, для чего вызывал Юрайду Селин: они засекли Бидо и его ребят. И смотрел на меня директор странно, прикидывая, кончать ли меня вместе с Бидо или «аббат» в моей комнате оказался случайно. Лед был в его глазах, лед холодильника! Конечно, большие цели, высокая миссия, а кто мешает — в холодильник!

Было немного жаль, но не Лайона Круипо, «аббата», а старину Бидо, хитрого шустрого бродягу. И еще облегчение: теперь уж я смогу выбраться! И зависть: если они справились с Бидо, то какие тузы у них в колоде! С курией у меня счетов особых не было, я старался, чтобы наши пути не пересекались, но ведь я лицо со значительными полномочиями; бессилие перед курией комплекса неполноценности не рождало, но муть всегда на душе оставалась. А они не испугались! Р-раз, и нет старины Бидо, и плевать им на курию. С будущими освоенцами шутки плохи! Ну а если конклав спросит за Бидо с меня? Шел он ведь ко мне!

Выходя из морга, я не смог потушить свет, — вдруг полезла в голову густая чертовщина. Я был уверен, что стоит выключить освещение, как бесшумно поднимется дверь, восстанет старина Бидо и, укоризненно качая головой, медленно пойдет на меня…

К лифту я шел не оборачиваясь, но одному богу известно, каких усилий это мне стоило. У пустых коробок воображение услужливо подсказало, что за ними кто-то прячется, но это пустяки, такими мелкими страхами самого себя не проймешь. За ручку я взялся мокрый от пота, и не страх, нет, не страх терзал меня, а сознание своей ничтожности и никчемности. Оно раскаленным гвоздем сидело в мозгу — стоило мне много лет выбиваться и карабкаться, чтобы в такой момент оказаться разменной фигурой, меньше, чем пешка, меньше, чем самая поганая пешка в чужой игре. А игра серьезная, и в правилах разобраться трудно, если они есть, эти правила! Великая цель, новые стимулы, а интересно, наорал бы на меня директор Юрайда, спроси я, оправдывает ли Великая Цель равновеликие средства?

На втором этаже я вышел в холл и направился в столовую. Все эти переживания не могли заглушить зверский голод, тем более что ужин вчера был более чем легок. Может, это цинично, но оставим курии погребать своих мертвецов; живой лев лучше мертвой собаки… или наоборот? Сейчас почти десять, неужели прошло всего два часа с тех пор, как я видел в последний раз старину Бидо, с бездействующими часами, растерянным, с тоскливыми глазами?

В столовой почти никого уже не было. Три подростка торопливо допивали газировку. Один снова потянулся к сифону, но тут дверь с шумом распахнулась, в зал влетел Селин и заорал на них: «Чего расселись, через полчаса выпуск, быстро в актовый!»

Воспитанников как ветром сдуло. Из внутреннего помещения выскочили еще двое, в белых халатах и поварских колпаках; на ходу сдирая с себя халаты, они выбежали из столовой.

В актовый так в актовый) Я, не торопясь, дожевал гамбургер, запил водой и пошел в актовый зал.

Дверь в зал оказалась закрытой.

В зале было шумно, кто-то визгливо смеялся. Пока я раздумывал, стучаться или плюнуть и уйти, мимо промчался подросток и, крикнув на бегу «на галерею, на галерею», исчез в коридоре. Вход на галерею, опоясывающую актовый зал, был на третьем этаже.

По пути к лифту я задумался: почему воспитанники перестали меня выделять, не обращают особого внимания? Да и в первый день я не был в центре внимания, настороженность была, а сейчас и ее нет. Считают уже своим, что ли?

Перед входом на галерею толпилось несколько подростков, отпихивая друг друга от двери. Мне уступили дорогу, но крайне неохотно. Узкая галерея была набита воспитателями, охранниками и их подопечными. Я выставил вперед плечо и винтом протиснулся к перилам.

В бок упирался локоть охранника, кто-то мерно дышал в затылок. Перила давили на живот, но я не обращал на это внимания. Я понимал, что присутствую в качестве зрителя, возможно, весьма нежелательного. Недаром так настаивал Юрайда, чтобы я как можно скорее уносил отсюда ноги. С первого взгляда я понял, что происходит нечто из ряда вон выходящее.