Костер на снегу - Нэн Райан

Кейн почти не прислушивался к опросу свидетеля. Поначалу мысли его блуждали далеко от зала суда, потом перенеслись к красивой женщине в судейской мантии, и он принялся изучать ее из-под полуопущенных ресниц. Вообще говоря, ему стоило бы не отрывать от нее взгляда сколько получится. Если вспомнить, что находится у него в нагрудном кармане, это последний шанс полюбоваться на “пеньковую Валланс”. Когда эта бумага будет зачитана, судья возненавидит его с еще большей страстью, чем теперь.

Кейн подавил вздох.

Натали оставалась восхитительной даже в объемистой черной мантии, со строгой прической, и не составляло никакого труда вообразить себе аромат этих волос, бархат кожи, жаркий шепот страсти, что так удавался ей в ту ночь и так не походил на этот четкий, бескомпромиссный тон. Он слишком хорошо помнил, как эти руки и ноги сжимали его торс, какими податливыми были под его поцелуями эти губы, какой упоительной была ее влажная глубина…

Кейн передвинулся на своей скамье.

— …и мы с Джимми вежливо попросили его удалиться. Да, вежливее было просто некуда!

— Ваша честь, обвинение не имеет больше вопросов к свидетелю, — сказал Мэтыоз голосом, исполненным сострадания, и обратился к Кейну: — Свидетель ваш!

Кейн склонил голову в знак согласия, поднялся и обратился к свидетелю:

— Мистер Лезервуд, вы уже встречали меня прежде?

— Что? — Дамон испепелил его взглядом. — Встречал ли я тебя, проклятый ублюдок? Ты что, издеваешься? Ты отлично знаешь, что встречал!

— Уважение к судебному процессу! — Натали постучала молотком.

— Где именно мы встречались, мистер Лезервуд?

— Вы отлично знаете где, — угрюмо ответил тот, переводя взгляд от него к дюжине напряженно слушавших присяжных и обратно.

— Я хочу, чтобы вы точно указали место, где впервые меня увидели.

Кейн вернулся к скамье, чтобы сбросить превосходно сшитый пиджак, и Натали отметила свободный разворот его широких плеч и прямую, надменную линию спины. Когда он повернулся, она поспешно отвела взгляд и, кажется, вспыхнула, как школьница, которую симпатичный молодой учитель поймал на влюбленном созерцании. Не хватало только, чтобы в публике это заметили!

— Итак, — поощрил Кейн Лезервуда, закатывая рукава рубашки на загорелых руках, — где вы с братом меня увидели?

— На землях Валлансов, где вам никак не полагалось быть!

— Точнее, мистер Лезервуд! Насколько мне известно, Клауд-Уэст — или, как вы изволили сказать, земли Валлансов — территория весьма протяженная. В какой именно части ее вы меня встретили?

Дамон замялся. Кейн снова приблизился к свидетельскому месту, поставил ногу на основание ограждения (аккуратно поддернув при этом штанину) и скрестил руки на груди.

— Я жду, мистер Лезервуд.

— А какая разница где?..

— Отвечайте!

— Протестую, ваша честь! — крикнул Дуглас Мэтьюз, приподнимаясь. — Мне тоже непонятно, чего ради…

— Ваша честь, — перебил Кейн, с демонстративным почтением убирая ногу и опуская руки, — я не просто тяну время, а целенаправленно опрашиваю единственного свидетеля. Вы можете быть совершенно уверены, что вопрос задан не случайно.

— Протест отклоняется, — сказала Натали. — Если точное место встречи имеет значение, пусть оно будет названо.

— Благодарю, ваша честь. Мистер Лезервуд, мы все ждем, когда вы укажете суду, где именно мы встретились в тот день.

— На склоне Промонтори-Пойнт, — буркнул свидетель, беспокойно возясь на своем месте, — ярдах в ста выше границы лесов. Ты… вы поили лошадь в Бирюзовом озере.

— Совершенно верно! — Кейн благожелательно улыбнулся мрачному как туча Лезервуду. — И что же произошло, когда вы и “ваш маленький Джимми” обнаружили меня у озера?

— Мы объяснили, что вы находитесь в чужих владениях.

— Объяснили? Вы хотите сказать, что это было всего-навсего вежливое объяснение?

— Ну… мы сказали, что вам лучше уехать.

— Мистер Лезервуд, вам известно, что бывает за лжесвидетельство?

— За что, за что?

— За ложь под присягой.

— Я не лгу, я просто…

— Нет, вы именно лжете. — Кейн близко наклонился к свидетелю. — Вы и не думали что-то объяснять или предлагать. Заметив незнакомого человека у озера, вы без церемоний выстрелили в него, не так ли?

— Не было этого!

— Ну как же не было, мистер Лезервуд? Я поил лошадь, когда мимо вдруг просвистела пуля. Понятное дело, я стал отстреливаться.

— Все было совсем не так… то есть не совсем так… — Лезервуд беспомощно покосился на присяжных, потом на судью.

— Нет, все было именно так, — настаивал Кейн. — В меня стреляли, я стал отстреливаться. Между прочим, мистер Лезервуд, не я, а вы с братом находились в тот день в чужих владениях. Я был в своих собственных.

В публике раздались удивленные восклицания, Дуглас Мэтьюз вскочил с криком “Протестую!”, присяжные недоуменно переглянулись. Натали постучала молотком, требуя порядка, но она и сама была не менее озадачена, чем остальные. В этот жаркий сентябрьский день во всем зале суда только Кейн Ковингтон оставался невозмутимым. Он вернулся к своему столу, сунул руку в нагрудный карман пиджака и достал оттуда сложенный вчетверо лист бумаги. Наступила тишина, все глаза впились в документ. Кейн прошагал к судейскому столу и положил лист перед Натали.

Это была бумага с гербовой печатью.

— Ваша честь, вот доказательство. Это акт о передаче прав на земельные угодья, в границах которых, как гласит обвинение, восьмого июля сего года я убил Джимми Лезервуда. Я действительно застрелил его, но в целях самозащиты, а вовсе не потому, что братья Лезервуд нарушили границы моих владений.

Дуглас Мэтьюз бегом бросился к судейскому столу, протягивая руку за документом, но Натали схватила бумагу перовой. Растерянная, потрясенная, она читала ее, но не могла .понять ни слова. Тогда она посмотрела на Кейна. В ее взгляде был немой вопрос.

— Ваша честь, — мягко сказал Кейн, — в соответствии с этим документом ко мне переходит верхняя часть склона Промонтори-Пойнт, иными словами, вся западная часть Клауд-Уэста. Мне было сказано, что эта часть отделена от остальных земель оградой и составляет…

Голос его отдалился, заглушенный шумом в ушах. Натали сидела как громом пораженная. Верхняя часть склона Промонтори-Пойнт…

Священная территория индейцев. Гора сокровищ, хранящая золото и могилы. Она обещала Тахоме свято беречь это золото. Она дала страшную клятву, что никому не позволит осквернить древние захоронения.

— Нет! — закричала Натали, вскакивая на ноги. — Нет! Этому не бывать! Клауд-Уэст принадлежит мне и только мне! Тахома отдал мне эти земли еще десять лет назад! Это фальсификация!