Таблетки - Леонид Каганов

Митя решительно помотал головой.

Человек с кальяном сделал усталый жест рукой — мол, подписывай.

Митя поднял авторучку и снова опустил взгляд в текст.

— Постойте, а если вдруг со мной что-то случится… — начал он, но договорить ему не дали.

Громила в костюме, стоявший справа, не выдержал — он больно толкнул Митю в бок и прохрипел ему прямо в ухо:

— Да подписывай уже, гондон!

Воцарилась тишина. Громила, похоже, сам испугался и теперь старался не дышать.

— Оу… — слабым и усталым голосом протянул человек на диване. — Рустамчик, что я слышу опять?

— Виноват, Валерий Палыч, вырвалось! — прохрипел громила испуганно.

— Кто тебе сейчас слово давал, Рустамчик? — Человек на диване разочарованно потеребил в пальцах мундштук кальяна. — Я же тебе объяснял: когда говорю я, все молчат. Объяснял?

Рустам молча кивнул, да так и остался с наклоненной головой.

— Я же тебе объяснял, — неспешно продолжал человек на диване, — что за каждое бранное слово Богородица на три года отступается. Объяснял?

Рустам снова кивнул — его голова теперь совсем наклонилась, будто он разглядывал ковер под ногами.

— И теперь, в моем небоскребе… в моем кабинете… Богородица не появится три года? А ну, подойди ко мне… — ласково велел человек.

Сгорбившись как старик, громила вышел из-за митиной спины и подошел к дивану на негнущихся ногах.

— Встань на колени, Рустамчик, и скажи: прости меня Богородица.

— Простите меня, Богородица! — с чувством прохрипел Рустам, опускаясь на колени перед диваном.

Не меняя позы, маленький человек вдруг схватил кальян и со всей силы долбанул им Рустама по склоненной голове. Силищи он был неимоверной. Во все стороны брызнула вода и осколки стекла. Рустам мешком повалился на бок.

— Бог простит, — спокойно подытожил человек на диване, не меняясь в лице. А затем перевел взгляд на кого-то за спиной Мити: — Павлик, скажи Михал Иванычу, чтобы Рустамчика повоспитывал и перевел в наружку. Чтоб больше я его внутри здания не видел.

Митя, опомнившись, торопливо поднял авторучку и поставил подписи всюду, где была галочка. Все его данные, включая паспортные, уже оказались пропечатаны на листах.

Громила стоявший справа, вынул папку из его рук.

На миг воцарилась суета — вбежали какие-то люди и унесли постанывающего Рустама, прибежала женщина в сером халате и проворно собрала осколки кальяна в пакет. Кто-то из громил тем временем шагнул к дивану, что-то вполголоса сообщил страшному человеку. Про Митю словно все забыли, но в какой-то момент он обнаружил, что в кабинете снова тишина, и страшный человек в упор его разглядывает.

— Что ж ты, Димочка, так далеко за городом машину оставил? — спросил человек печально. — А мы-то ее искали весь день в городе…

Митя молчал.

— Ну нашлась и нашлась, главное, чтоб целая, — великодушно просипел человечек и продолжил: — Так вот, Димочка, заканчивая нашу беседу. Я уж не знаю, кому ты еще перешел дорогу, гуляя по своему бульвару, но знаю, что у тебя сейчас очень много проблем, кроме меня. А мне совсем не хочется, чтоб ты пропал без вести сразу после завещания. Это будет как-то подозрительно, верно? Поэтому за тобой пока присмотрят. Присмотрите, Павлик?

— Так точно, — раздалось за спиной у Мити. — Куда его, в пионерлагерь на карьеры?

— Да… — слабо откликнулся человек на диване. — На карьерах ему сейчас самое место. И скажи Михал Иванычу, пусть принесут мне новый кальян.

Он откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза.

А Митю взяли под руки и потащили из кабинета прочь.

Что такое пионерлагерь и карьеры Митя не знал, но ничего хорошего сегодня уже не ждал.

В лифте он решился: как бы невзначай засунул руку в карман и потянул сверток из фольги, но его схватили за локоть и так больно сжали какую-то точку на кости, что Митя вскрикнул от боли, а пальцы разжались сами собой.

— Это мой бутерброд! — произнес Митя с отчаянием.

— Не надо, — качнул головой плечистый шофер, которого называли Павликом.

— Я только маленький кусочек откушу! — взмолился Митя.

— Не надо ничего делать, что не просили, — повторил шофер веско.

Лифт открылся, Митю снова взяли под руки, затолкали в машину и снова куда-то повезли. Он по прежнему сидел в центре на заднем сидении, но теперь место рядом с ним пустовало — Рустамчика с ними не было. По крайней мере, теперь можно было смотреть в окно. Смотреть в окно Мите никто не мешал, и от этого почему-то становилось еще страшнее.

Неожиданно пропел мобильник — пришла СМС.

— Нет, — сообщил шофер Павлик из-за руля, не оборачиваясь.

Машина выехала из центра и теперь ехала в сторону окраин. Сопровождающие не разговаривали.

— Куда меня везут? — не выдержал Митя.

Ему никто не ответил. Он думал, что ответа не дождется, но шофер Павлик вдруг произнес с каким-то даже уважением:

— Заботится о тебе босс. Чтоб не пропал ты, идиот.

А сидевший слева произнес с назиданием — то ли угрожая, то ли наоборот ободряя:

— Не в багажнике едешь.

Митя понял, что разговоры бесполезны.

В тишине пришла еще одна СМС, а за ней третья.

Джип миновал северные спальные районы, и Митя вдруг понял, что где-то здесь у Объездной его ждал китаец с билетами в аэропорт. А может… ждет до сих пор? Который час? Джип медленно затормозил и встал в очереди на железнодорожный переезд — здесь всегда была небольшая пробка.

— Выскочу сигарет возьму, — сообщил водителю охранник.

Тот кивнул, и стало слышно, как во всех дверях повернулись защелки.

Митя вдруг понял, что это последний шанс. Прежде, чем охранник слева открыл свою дверь, Митя рванулся, распахнул дверь со своей стороны и бросился прочь — перепрыгнул дорожный отбойник и понесся через заросли сухостоя, по грязи, по глине, к железной дороге.

— Стоять! — услышал он за спиной рык и топот, но продолжал нестись вперед, думая лишь, как бы не поскользнуться на мокрой глине и лужах.

Топот за спиной приближался, но вдруг затих — послышался звучный шлепок, всплеск и яростный мат. «Богородица на три года отступилась» — отрешенно подумал Митя. — «Только бы стрелять не начали».

Он глянул вдаль и понял, что бежать дальше некуда: перед ним была железнодорожная насыпь, а по ней катился товарняк. Сзади снова приближался топот — теперь, кажется, двух человек.

«Неудачный день…» — констатировал Митя.

Но вдруг сделал немыслимое: рванулся вперед из последних сил, в два прыжка оказался наверху насыпи и перепрыгнул ее за миг до тепловоза — тот успел лишь обдать Митю горячим ветром.

Теперь за спиной грохотали вагоны, путь впереди был свободен.

Митя нырнул в лабиринт гаражей, вынырнул в жилом квартале, пробежал насквозь незнакомые дворы и оказался на Северном шоссе у поворота на Объездную: именно тут, на остановке, они условились встретиться с китайцем, чтобы ехать в аэропорт.

На остановке было пустынно, стояла лишь одна машина, но подбежав поближе, Митя понял, что перед ней нервно расхаживает тот самый китаец. Он тоже увидел Митю, обрадовался и вскинул руки в приветствии. Из машины тут же вылезли поприветствовать Митю еще трое китайцев.

— Какое счастье, что вы меня дождались! — крикнул Митя, подбегая, по-русски.

— Давай-давай! — приветливо закричали китайцы, распахивая объятия.

Добежав, Митя буквально повалился на них — ноги подкосились, дыхание перехватило, сердце бешено колотилось. Он открыл рот, чтобы вдохнуть побольше воздуха, но в этот момент кто-то накинул сзади полоску скотча и деловито обмотал Мите рот. Митя вдруг увидел перед собой лицо вчерашнего китайца, но оно не было ни приветливым, ни злым — напряженным, словно тот выполнял важную рутинную работу и не укладывался в график. Затем на голову Мите накинули мешок, руки смотали за спиной скотчем, ноги ниже коленей смотали тоже. Затем без паузы Митю подняли и запихнули в багажник, железная крышка над ним сыто щелкнула, и машина тронулась с места.

Митя тщетно пытался накачать носом воздуха в легкие, но чувствовал лишь запах бензина.

* * *

Казалось, машина ехала целую вечность. Наверно, так можно доехать и до Байконура, хоть он и на дальнем краю земли. Трясло в багажнике неимоверно. Особенно досаждал домкрат или что-то похожее на домкрат — как эту штуку ни отпихивай, она все время норовила заползти под бок и на очередной рытвине оказаться прямо под ребрами. Наконец машина остановилась, послышались мелодичные голоса и яростный собачий лай. Митя вслушивался в речь и вдруг понял, что это корейский язык, а не китайский. Как он мог вообще поверить, будто это китайский космонавт? Вскоре багажник щелкнул, Митю подняли на ноги и сдернули с головы мешок.

Это был вовсе не Байконур. Хотя, наверно, так могли выглядеть его окраины, если бы они располагались в лесах, а не в степи. Место напоминало заброшенную промзону: вокруг тянулся железный забор с клубами колючей проволоки, на грунтовой площадке ржавели остовы старых автомобилей без колес и стекол, рядом торчали несколько бытовок, а между ними шатался на длиннющей цепи огромный пес — ростом с теленка, c кровавыми глазами и совершенно лютого вида. Увидев Митю, он бросился вперед, натянул цепь и встал на задние лапы, захлебываясь лаем — цепь дальше не пускала.