Не все трупы неподвижны - Борис Ушаков

Я мнусь.

— За моё здоровье?

Эх, была не была! Решаюсь:

— Наливай.

Кассандра наполняет вином кофейные чашки. Хрустальные бокалы для постояльцев отеля у экономного мсье Франсуа не предусмотрены.

Садимся рядышком на диване. Я поднимаю свою чашку.

— Сколько лет тебе исполнилось, дитя?

— Восемнадцать!

— Прекрасный возраст. За твоё совершеннолетие, Кассандра!

Отпиваем вино. Это красное вино — терпкое и ароматное. Кассандра делает пару больших глотков. Её сказочное личико розовеет. Впрочем, алкогольный румянец придаёт ему ещё больше очарования.

— Завтра в «Галльский петух» приедут новые постояльцы, — произносит Кассандра, — и вам больше не будет одиноко.

— А кто они?

— Какой-то болгарин и пара из Брюсселя.

— Значит, свободной останется только одна комната?

— Да, но не надолго. В четверг её займёт испанская чета. На эту неделю все наши номера забронированы.

— Наверное, для вашего бизнеса это хорошо?

Кассандра пожимает хрупкими плечами:

— Не знаю. Наверное.

— Ты меня удивляешь.

Девушка вопросительно смотрит на меня своими небесно-голубыми глазами.

— Чем же?

— Очень многим.

— Всё же чем?

— Например, враньём. Почему ты мне лжёшь, что не видела того покойника, который лежал в сарайчике?

Кассандра прячет взгляд.

— Вы же сами знаете, что в сарайчике никого не было.

— Неправда. Утром там лежало мёртвое тело. Я в этом уверен. Я не понимаю только, почему ты мне лжёшь.

Конечно, я веду себя грубо, но как иначе узнать правду? Нелегко оставаться вежливым и адекватным, когда тебя обволакивает липкая паутина обмана. Требовательно гляжу на растерянную девушку-эльфа. Кассандра вдруг решается:

— Ну, хорошо, мсье Вадим. Да, я видела человека, который приехал в субботу. Вернее, слышала.

— Так это ты спускалась поздно вечером по лестнице?

— Я.

— И что ты видела?

— Я относила в столовую посуду тётки Шарлотты, оставшуюся после ужина, и случайно услышала, как в офисе Франсуа с кем-то разговаривает.

— С мужчиной?

— С мужчиной.

— На каком языке шёл разговор?

— На французском.

— О чём они говорили?

— Я не слушала. Прошла в столовую.

— Что было дальше?

— Ничего. Я помыла посуду в кухне и вернулась к себе наверх.

— Что же случилось с ночным гостем?

— Не знаю. Когда я возвращалась, в офисе было тихо.

— Почему ты сразу не призналась, что видела, как кто-то приезжал?

— Я просто забыла об этом.

На меня смотрят искренние глаза на ангельском личике. Я почти верю Кассандре. Но себе я верю больше. Открываю рот, чтобы сообщить девушке об этом, но резкий свист и грохот за окном отвлекают меня. Тьма снаружи окрашивается разноцветными сполохами.

— Что это?

— Анибаль запускает для меня фейерверк. У него в комнате настоящий склад пиротехники. Это его вторая большая страсть после рыбалки. У меня же сегодня день рождения, вот он и старается.

Кассандра подходит к окну, раздвигает розовые гардины, поднимает жалюзи. Салют в её честь гремит не переставая. Говорить трудно, и мы молчим, глядя на улицу. Там красиво. На чёрном бархате неба ежеминутно распускаются яркие невесомые цветы: красные, белые, зелёные. Наконец избывший всю свою силу фейерверк окончательно затухает. Очевидно, Анибаль закончил сеанс практического бомбометания и отправился спать.

За окном теперь царят покой и мрак. Неслышное время тянется, как густой клей. Кассандра задёргивает гардины, разливает вино по чашкам, подаёт мне, садится рядом. Чокаемся. Не торопясь, проходимся по второй порции.

— Тётка Шарлотта сказала, что вы писатель, мсье Вадим, — прерывает молчание Кассандра. — Это правда?

— Правда.

Кассандра оживляется.

— Супер! Значит, вы известный писатель?

— Какое там! До известности мне, как до луны на оленях. Я не человек из серии «Жизнь замечательных людей». Есть такая в России.

— А что вы пишете?

— Нечто прозаическое. В основном сочиняю кошмарный ужас.

— Наверное, про преступления?

— Вроде того. Кровавые истории про маньяков, серийных убийц, психопатов.

Кассандра недоверчиво глядит на меня своими неправдоподобно голубыми глазами.

— Глядя на вас, никогда бы не подумала, что вы зарабатываете себе на жизнь таким мрачным ремеслом, мсье Вадим.

Вздыхаю:

— Жизнь гораздо сложнее схем.

Я не люблю говорить о своей работе, поэтому меняю тему:

— Скажи, Кассандра, тебе нравится Лурд?

Девушка пожимает плечами.

— Ещё не знаю. Я ведь в Лурде живу всего месяц. Так сказать, вернулась в лоно семьи.

Кассандра лучезарно мне улыбается, а я поражён. Всего месяц? Супер! Я жду продолжения разговора, но Кассандра, пробормотав себе под нос: «Ну почему я не могу быть сама собой?» — решительно встаёт, включает тусклый светильник над диваном, потом подходит к двери и гасит верхний свет.

— Вы не против, мсье Вадим, если я закурю?

Киваю. С интересом жду, что будет дальше. Кассандра достаёт пачку сигарет и зажигалку из кармашка своей мини-юбочки, закуривает. Наш интимный полумрак быстро заполняется душистым дымом. Кассандра взволнованно ходит по комнате, время от времени стряхивая пепел сигареты в блюдце на столе. Я молча слежу за её гибкой фигуркой.

— Ты сказала, что вернулась в лоно семьи, — наконец нарушаю я тишину.

— Это правда. Я сбежала из дома пять лет назад.

— Почему?

— Честно?

— Только без кошмарных подробностей, пожалуйста.

Кассандра горько улыбается:

— Из-за великой любви.

— В тринадцать лет?!

— Здесь девочки рано созревают.

— И кто этот счастливчик?

— Али было девятнадцать. Самый красивый мальчик в Сете.

— А твои родители?

— Они ничего не знали про нас.

— А его родители?

— Они тоже ничего не знали. Родители Али приехали во Францию из Алжира. Они хотели, чтобы Али женился на девушке-мусульманке. Нашли ему невесту, а он любил меня. И мы сбежали.

— О чём ты говоришь, Кассандра?! Какая любовь? Тебе было тринадцать лет! Извини, но я не могу поверить в твою сказку.

— Не верьте.

Закусив губу, девушка отворачивается к окну.

— О’кей, вы сбежали. И что? Чем кончилась ваша великая любовь? Почему ты вернулась?

Кассандра принимается обогащать меня новым знанием:

— Али предложил уехать в Германию. Говорил, что у него в Мюнхене есть друзья. Мы добрались до Мюнхена, но там Али меня бросил. Просто отошёл на минутку и пропал. Возвращаться домой я не хотела, поэтому почти пять лет скиталась по детским домам и приёмным семьям. В Германии, Швейцарии и Франции. Я скрывала своё настоящее имя. Придумывала себе каждый раз новое. Иногда говорила, что память потеряла и не помню, кто я такая, как меня зовут. Впрочем, это правда. Три года назад меня сбила машина, и я с тех пор страдаю частичной амнезией. Вот так. Поживу немного у добрых людей, отдохну, отъемся, подлечусь, а потом опять сбегаю на волю. Устану бродяжничать, иду в полицию. Они отправляют меня в ближайший детский дом, а оттуда забирают бездетные супруги. В феврале я оказалась в родном Сете. В католическом приюте. К тому времени мне надоела такая жизнь, и я во всём призналась заведующему приютом отцу Гранмеру. Отец Гранмер узнал, что мои родители переехали в Лурд, связался с ними, и сам привёз меня сюда четыре недели назад.

— Должен сказать, Кассандра, что я просто в шоке. Удивительная история. А родители тебя искали?

— Разумеется. Они сразу же заявили в полицию о моём исчезновении, и все эти годы надеялись когда-нибудь снова увидеть меня. Они не допускали мысли, что меня нет в живых.

Кассандра улыбается мне в полумраке. Уже не лучезарно, а грустно.

— Теперь-то вы мне верите?

— Вынужден поверить. Самую малость.

Кассандра звонко смеётся смехом, внезапным, как звон разбившейся посуды.

— Какой же вы недоверчивый, мсье Вадим!

Недоверчивый? Впрочем, я и сам так считаю. Мне кажется, что Кассандра что-то недоговаривает. Но это моё субъективное мнение.

— Недоверчивый, но очень милый, — неожиданно произносит Кассандра нежным голоском. Она тушит сигарету в блюдце и снова наполняет чашки вином.

Дегустируя третью порцию, я рассеянно думаю о том, что моя дорогая златовласка не зря так вырядилась. Это вовсе не одеяние недотроги. Такой костюмчик предвещает.

— Милый, милый мсье Вадим, — воркует Кассандра, поглаживая меня по щеке. Почему-то мне становится жарко. Нужно быть по пояс деревянным, чтобы совершенно не реагировать на ласку лёгких девичьих рук. Я и реагирую. Чувствую, как растёт желание. Девушка опускается передо мной на колени и мягко проводит пальцами по моему желанию. Вот гадство! Желание вырастает до безобразных высот, но, собрав в кулак всё своё благоразумие, я отталкиваю Кассандру от себя. Нет уж! Пусть юные девушки достаются юным юношам, а не старым больным павианам.