Кармилла - Джозеф Ле Фаню

— Это письмо от генерала Шпильсдорфа; оно задержалось в пути. Генерал должен приехать со дня на день.

Можно было ожидать, что отец обрадуется прибытию гостя, особенно такого долгожданного, как генерал, однако лицо его не выражало особого воодушевления. Напротив, он, по-видимому, желал, чтобы генерал сию же минуту очутился на дне Красного моря или еще дальше, однако не собирался посвящать меня в причины своего мрачного настроения.

Я взяла его за руку и умоляюще заглянула в лицо.

— Папа, прошу тебя, объясни, что происходит?

— Ну что ж, попробую, — ответил он, ласково поглаживая мои волосы.

— Доктор считает, что я тяжело больна?

— Нет, милая; он говорит, что, если принять необходимые меры, через день или два ты поправишься или, по крайней мере, тебе станет значительно лучше, — чуть суховато ответил он. — Но мне бы хотелось, чтобы генерал выбрал для своего визита другое время, когда ты сможешь встретить его в добром здравии.

— Но, папа, расскажи, — не отставала я, — что же со мной все-таки происходит? Что сказал доктор?

— Ничего не сказал; и не приставай ко мне с расспросами, — отрезал отец. Никогда я не видела его таким рассерженным. Заметив, что я обиделась, он поцеловал меня и добавил: — Потерпи день-другой. Я расскажу все, что знаю сам. А тем временем не ломай себе голову понапрасну.

Отец вышел из комнаты, но, не успела я спросить себя, что же все это значит, как он вернулся и сообщил, что мы едем в Карнштайн повидать священника, живущего неподалеку от покинутой деревни. Коляска будет подана в двенадцать часов. Мы с мадам Перродон поедем вместе с ним. Кармилла, после того как проснется, тоже может последовать за нами — ей будет интересно полюбоваться живописными развалинами. С ней отправится мадемуазель де Лафонтен; она привезет нам все необходимое для завтрака на свежем воздухе, который в Англии называют пикником.

К двенадцати часам я была готова. Отец, мадам Перродон и я сели в коляску. Миновав подвесной мост, мы повернули направо, туда, где за горбатым готическим мостиком дорога ведет к покинутой деревне и развалинам замка Карнштайн.

Дорога петляла меж невысоких холмов, поросших девственным лесом. За каждым поворотом перед нами открывались чудеснейшие картины: тут расстилалась уютная лощина, там вырастал обрывистый утес. Самые ухоженные и затейливые парки с аккуратно подстриженными деревьями не могут идти ни в какое сравнение с великолепием неистощимой на выдумки Природы.

Обогнув живописный холм, мы чуть не столкнулись с небольшой процессией. Впереди мчался пожилой всадник. Это был наш добрый друг, генерал. Его сопровождал верховой слуга, следом в наемной повозке везли багаж.

Заметив нас, генерал спешился. После восторженных приветствий мы пригласили его сесть в коляску и отправиться с нами в Карнштайн. Генерала не нужно было долго уговаривать. Мы поручили слуге доставить лошадь в замок и продолжили прогулку вчетвером.

Глава 10. Несчастный генерал

С тех пор, как мы виделись с генералом в последний раз, прошло около десяти месяцев, но как он изменился за это время! Казалось, над его головой пронеслось много лет. Он похудел, растерял привычное спокойное радушие, весь его вид выражал мрачную решимость. Голубые глаза, всегда такие проницательные, сурово сверкали из-под поседевших кустистых бровей. Такие перемены нельзя объяснить единственно горечью утраты, тут не обошлось без вмешательства более жгучих страстей.

Едва мы тронулись в путь, как наш гость со своей обычной солдатской прямотой поведал о трагической утрате. Скончалась его племянница, которую он воспитывал с детства и горячо любил; генерал яростно обрушивался на «дьявольские козни», жертвой которых она пала, и скорее с гневом, чем с почтением взывал к небесам, изумляясь, как могут они проявлять снисходительность к столь чудовищному воплощению сатанинской злобы.

Понимая, что дело здесь нечисто, отец попросил генерала собраться с силами и рассказать о происшедшем подробнее и в не столь крепких выражениях.

— С удовольствием расскажу все, — ответил генерал, — но вы мне не поверите.

— Почему? — спросил отец.

— Очень просто, — с горечью ответил генерал. — Вы не верите ничему, что выходит за рамки привычных представлений. Когда-то и я был таким же предубежденным, но время заставило меня изменить свои взгляды.

— Ошибаетесь, — сказал отец, — я вовсе не такой догматик, каким вы меня полагаете. К тому же я хорошо знаю вас; мне известно, что вы ничего не принимаете на веру без доказательств и, следовательно, я не могу не считаться с вашими заключениями.

— Вы совершенно правы, — подтвердил генерал. — Мне нелегко было заставить себя поверить в сверхъестественное — то, что со мной произошло, иначе как сверхъестественным не назовешь. Необычайные обстоятельства вынудили меня считаться с фактами, которые идут вразрез со всеми моими убеждениями. Я стал жертвой заговора потусторонних сил.

Я видела, что отец, несмотря на обещание уважительно отнестись к рассказу, подозрительно покосился на собеседника, словно сомневаясь в его здравом рассудке.

К счастью, генерал ничего не заметил. Он хмуро вглядывался в лесную чащу.

— Вы едете к развалинам замка Карнштайн? — спросил генерал. — Какое счастливое совпадение: мне необходимо осмотреть их как можно скорее. Возможно, именно там кроется ключ к разгадке моей трагической тайны. Если не ошибаюсь, возле замка есть разрушенная часовня с многочисленными захоронениями этого пресекшегося рода?

— Да, именно так; очень интересное место, — ответил отец. — Не думаете ли вы заявить о своем праве на титул и поместья?

Отец произнес эти слова веселым тоном, но генерал даже не улыбнулся, как положено, дружеской шутке. Напротив, он посуровел еще больше; некая тяжкая мысль наполняла его сердце болью и гневом.

— У меня намерения совсем иного рода, — хрипло произнес он. — Раскопать могилу одной из представительниц этой славной семейки. Надеюсь, Господь простит мне святотатство, когда на свет Божий будут извлечены останки этого монстра и порядочные люди смогут спокойно спать в своих постелях, не опасаясь внезапной мучительной смерти. Я расскажу вам, мой друг, удивительные вещи; год назад я бы сам не поверил, что такое возможно.

Отец снова взглянул на него, но на сей раз в глазах его не было подозрительности. Он сочувствовал другу и искренне хотел понять его.

— Род Карнштайнов, — сказал он, — пресекся очень давно, больше ста лет назад. Моя покойная жена происходила по материнской линии из этого рода. Но имя и титул давно перестали существовать. Замок лежит в руинах, в деревне никто не живет. В домах не осталось ни одной целой крыши; последний дымок из очага видели здесь лет пятьдесят назад.