Цветок пустыни - Джейн Арбор

И здесь неоценимую помощь и поддержку девушке оказала Дженайна Карлайен. На кухне Дженайны и под ее искусным руководством Лиз, готовя еду, могла экспериментировать сколько угодно.

– И что особенно прекрасно, – с благодарностью говорила она Дженайне, – так это то, что, объяснив, как и что надо делать, вы не дышите мне в затылок, повторяя: «Ты все делаешь неправильно!» Вы даете мне возможность сперва закончить дело и только потом говорите, где я ошиблась и почему.

Дженайна улыбнулась:

– Это потому, что, согласно моей теории, некоторые люди лучше всего учатся на собственных ошибках. Особенно те, кого можно назвать несколько своенравными…

– Это я-то своенравная? Вы что же, считаете меня упрямой? – потребовала Лиз ответа.

– Да нет, – улыбнулась Дженайна. – Но ты боец. Как мне кажется, принимаясь за любое дело, ты стремишься сразу взять быка за рога. И я считаю, что ты из тех, кто скорее предпочтет всякий раз начинать с нуля, но не позволит, чтобы его осторожно вели за руку от одного этапа к другому.

– Да, пожалуй, так, – согласилась Лиз.

Хорошенько поразмыслив, девушка решила, что, раз уж она не может быть настоящей хозяйкой в доме отца, ей нужно стать ему верным другом. Что сказал Роджер Йейт о том, чего не хватает отцу? «Войдя в дом, услышать слова привета от родного человека» или что-то в этом роде. Значит, ей, как и положено родному человеку, нужно всегда быть дома, когда папа возвращается с работы. Сделать это не всегда было просто, поскольку рабочий день у отца был ненормированным, тем не менее Лиз ухитрялась справиться с этой задачей, и ее щедро вознаграждало радостное «Привет, Лиз!», произносимое отцом, а также атмосфера уюта и покоя, воцарявшаяся, когда они оставались вдвоем.

Отец сдержал обещание и несколько раз приглашал Лиз поужинать в клубе, где она познакомилась с другими служащими нефтяной компании «Пан-Сахара», и с молодоженами, что квартировали в Тасгале, и с приехавшими на отдых холостыми мужчинами с участков нефтедобычи. А когда до приема в честь новоселья остались считанные дни, Эндрю в первый раз взял с собой дочь на нефтяные прииски.

Так Лиз впервые оказалась в пустыне. Они ехали по той дороге, которую она видела из иллюминатора самолета. За пределами европейских кварталов дорога петляла между цепочками хаотично разбросанных хижин, где женщины, сидя на пороге, пряли шерсть и где каждая до слез маленькая заплатка чахлого огорода ограждалась частоколом из выбеленных солнцем лошадиных ребер, служивших защитой от дурного глаза. Доносившийся со всех сторон собачий лай отмечал прохождение их машины. Этот хор дополнялся кудахтаньем домашней птицы, обитавшей в курятниках, расположенных на крыше каждого дома. То там то тут баран, мул или верблюд терпеливо шагали по кругу, приводя в движение примитивное водяное колесо колодца; затем потянулись пыльные пальмы, дома стали встречаться все реже и реже, и, наконец, дорога превратилась во взбегавший на холмы каменистый путь, по обе стороны от которого лежала пустыня, голая, без единого деревца, и ослепительно яркая.

Проезжая часть дороги представляла собой твердую, хорошо укатанную поверхность, границы которой первые несколько километров отмечались сложенными из камня турами. Эндрю вел машину быстро и уверенно.

– То, чего нужно больше всего опасаться в пустыне, называется феч-феч, – рассказывал он дочери. – Это рыхлый песок, покрытый тонкой корочкой из расплавленных солнцем песчинок. Если ты заедешь в феч-феч на машине, тебе придется выкапывать ее фут за футом, не сказать, дюйм за дюймом. Единственное, чем выдает себя феч-феч, это цветом – он немного отличается от плотно слежавшегося песка, но увидеть разницу сможет только человек с опытом.

– Но на нашем пути ничего такого нет? – забеспокоилась Лиз.

– Через год-два поверхность дороги здесь будет не хуже, чем на шоссе в Англии. Единственное, что досаждает, – это барханы, они внешне похожи на небольшие прибрежные дюны. В некоторых местах барханы постоянно перемещаются, сужая дорогу. Но их всегда можно объехать или проехать прямо через них – они не представляют большого препятствия.

– Не боль-ше, чем об-ыч-ны-е у-ха-бы? – едва смогла выговорить Лиз, поскольку автомобиль на большой скорости выкатился на каменистый участок дороги.

Эндрю захохотал:

– Прости, Лиз! Я вовсе не хотел подвергать тебя риску разбить голову. Но послушай, а может быть, ты хочешь сама повести машину? Здесь вполне безопасно, и ты сможешь ехать настолько медленно, насколько сочтешь это необходимым, а заодно приобретешь навык управления «лендровером» на тот случай, если тебе придется сесть за руль в какой-то критической ситуации.

Они поменялись местами. В Англии Лиз выдержала экзамен на право управления только небольшими автомобилями, но выяснилось, что эта машина была не менее послушна и девушка смогла вести ее с той же скоростью, с которой они ехали раньше, когда за рулем сидел отец.

Эндрю огляделся.

– Полпути проехали, – сказал он. – Теперь разреши мне сесть за руль, поскольку нас ждет довольно сложный спуск в вади.

Крутой спуск протяженностью в километр привел их к руслу пересохшей реки, где росло несколько чахлых пальм. Затем машина снова полезла вверх, и, когда они вновь оказались на открытом пространстве, Эндрю неожиданно крикнул:

– Смотри!

Лиз посмотрела туда, куда он указывал, и от необыкновенного зрелища у нее перехватило дух. Где-то на линии горизонта, вырисовываясь черными силуэтами на фоне жаркого марева неба, тянулась цепочка навьюченных верблюдов, которых погонщики вели с востока на запад. Лиз смотрела на них и чувствовала, как в горле встает ком. И когда Эндрю сказал: «Это караван берберов, он везет соль и финики на ближайший базар», она тут же запротестовала:

– Да нет же! Это сказка, настоящая пустыня – такая, какой каждый представляет ее себе!

Отец внимательно посмотрел на дочь:

– Да, именно сказка, а не суровая действительность без прикрас. И отнюдь не то будущее, на которое мы надеемся и которое со временем, если бог даст, построим своими руками. – Тут он сделал паузу и вдруг спросил: – Лиз, ты еще не рассталась со своими иллюзиями? Не передумала?..

– Мне не с чем расставаться, папа. Видишь ли, я и не ожидала многого.

– И у тебя нет сожалений, о которых бы стоило поговорить?

– Нет никаких сожалений.

– Очень хорошо, Лиз. Я счастлив слышать это.

Тыльной стороной ладони Эндрю осторожно провел по щеке дочери, и они улыбнулись друг другу, чувствуя полное согласие, установившееся в их душах.

Наконец перед ними выросли трубы и вышки нефтяных скважин, этакий черный лес, созданный человеком. Когда подъехали ближе, Лиз смогла различить ряды белых плоских домиков, служивших жильем для бригад специалистов, круглосуточно работавших на буровых площадках.