Игра Ангела (СИ) - Минеева Татьяна "Lavi"

Я «ударил» её похлеще Доминика, сделал ей больно, видел в её прекрасных и таких доверчивых глазах непрошенные слёзы, она явно не ожидала от меня такого. Но это длилось всего мгновение, после она моргнула несколько раз будто прогоняя свою слабость, и вот уже её взгляд загорелся праведным гневом. Она кричала на меня, при этом жестикулируя руками, явно не контролируя себя. После резко развернулась и пошла в сторону площади. Я стоял и смотрел как она удаляется от меня и хищно улыбался ей в спину, глупенькая моя, никуда ты не уйдёшь теперь.

А то что случилось дальше, я до сих пор не могу объяснить ничем иным, кроме как наваждением. Я руководствовался скорее своими чувствами, чем доводами разума. Молниеносно наколдовал теневые путы и притянул её обратно к себе. Она со всего размаху прижалась ко мне всем телом и тут я ощутил, что из меня резко как будто весь воздух выбили. Она явно не ожидала такого и смотрела на меня во все глаза, но в них не было ни страха, ни необузданной ярости, как с Домиником, там были совсем иные чувства, затаённые глубоко внутри. Этого с лихвой хватило чтобы я обо всём забыл. Важно было только то, что происходит здесь и сейчас, всё остальное не имело значения. Уже плохо соображая что делаю, я склонился к её лицу слишком близко, отмечая при этом, что она внезапно затаила дыхание, но продолжала вырываться, хотя уже и не так бойко, из моих крепких объятий.

Легко и нежно, словно пёрышко коснулся своими губами её губ, попутно срывая её полувздох-полустон. Как только я её поцеловал меня как будто током ударило. Статическим разрядом чудовищной силы. Словно тысячи вольт промчались по напряженным мышцам, беспощадно жаля нутро острыми иглами. Парализуя тело. Останавливая дыхание. Лишь беснующееся сердце обоих, готовое выскочить из груди, выдавало в нас признаки жизни.

Неимоверным усилием воли, будто прошли столетия, я наконец взял себя в руки и, очнувшись от своего прекрасного наваждения, отстранился от неё.

Даже сейчас воспоминания об этом рождают во мне дикие, неконтролируемые, тёмные желания. Я взглянул на её безмятежно спящее личико и мои мысли опять вошли в слишком опасное русло. Нужно стереть эти воспоминания, пока я всё ещё могу себя контролировать. Случившееся не давало мне покоя, и я вновь начал злиться. На себя, на неё, на наши зарождающиеся неуместные чувства. И чем я только думал, когда предлагал ей здесь заночевать. Она так мирно спит, совсем меня не боится, доверяет.

Ангел вертелась на постели. Одеяло почти спало на пол, простыня вся измялась, открывая моему взору её прекрасное, хрупкое тело.

Девушка спала в моей рубашке, она ей доходила почти до середины бедра, одно только воспоминание о том, как она, застенчиво пряча глаза, просила какую-нибудь старую рубашку на ночь, вызывало у меня широкую улыбку.

Уже давно за полночь, а мне всё не спится. От безысходности я смотрел в потолок. Сегодня будет тяжёлый день, неизвестно кого мы можем встретить в библиотеке, нужно заставить себя хотя бы вздремнуть. Но сна не было ни в одном глазу.

Я глубоко вздохнул, приподнявшись с подушки, сел и изучающе взглянул на Ангела.

Она была прекрасна. Её длинные, шелковистые, слегка вьющиеся русые волосы беспорядочно разметались по подушке, бледное, но от этого не менее красивое лицо с правильными чертами выражало безмятежность, на её чуть порозовевших щеках залегли тени от длинных густых ресниц, чуть пухлые губы сразу притягивали к себе взгляд, маленький подбородок придавал лицу аристократичности, а прекрасные большие изумрудно-зелёные глаза, которые сейчас были закрыты, поражали своей глубиной. Её нежная словно шёлк кожа казалась не по-человечески бледной. И в довершение образа её стройное тело с изящными женственными округлостями, облачала моя рубашка. Я быстро поднял с пола одеяло и укрыл её. От греха подальше. Нужно немедленно ложиться спать.

Я тяжело вздохнул и, удобно устроившись поближе к ней, приобнял за талию и прижал к себе. Могу и позволить себе такую наглость пока она так крепко спит. Закрыв глаза, я попытался погрузиться в долгожданный, но не безмятежный сон.

Раннее утро. Туман потихоньку начал рассеиваться, уступая дорогу яркому солнцу, поднимающемуся над горизонтом, но лёгкий, прохладный ветерок всё ещё гулял по улице.

Я проснулся намного раньше Ангела, попытался открыть глаза, но тут же зажмурил их, солнце уже вовсю заливало комнату ослепительным светом. Но через несколько секунд глаза привыкли к свету, и я наконец поднял веки. Чувствовал себя невыспавшимся и разбитым. Я всё ещё крепко сжимал её в объятиях. Она тихо лежала в кольце рук и сладко спала, прижавшись ко мне. Я аккуратно, чтобы не разбудить её раньше времени, выбрался с постели и отправился готовиться к предстоящему походу.

Намного позже, когда все приготовления были завершены, а наколдованный зелёный чай выпит, Ангел стояла и ждала меня у большого панорамного окна, устремив свой изучающий взгляд к открывающимся пейзажам необычной красоты. Я прекрасно понимал, что именно её так заинтересовало, вокруг поместья Драгомир находился великолепный сад с мраморными фонтанами в виде статуй моей матери, зелёными арками, роскошной беседкой обвитой плющом, красивыми и необычными цветами всех мастей и красок радуги, клумбами и высокими вечнозелёными деревьями. А если обратить свой взгляд чуть дальше, то можно увидеть достаточно большой и густой хвойный лес. И всё это великолепие дополнял магический ярко-голубой щит, накрывающий всю территорию поместья.

- Скажи красиво, правда? – тихо спросил я, вырывая её из задумчивости.

- Да, это прекрасное место. Я очень рада, что пришла сюда и увидела своими глазами великолепие вашего города – тепло ответила девушка и, посмотрев на меня, обворожительно улыбнулась.

- В магическом мире много красивых мест, где стоит побывать. Только вот верховная волшебница Анна никогда не разрешит и не позволит чужакам хотя бы раз побывать здесь – с неожиданной для себя грустью в голосе ответил я.

После введения игр между нашими мирами Мордленд стало не узнать. Внутренняя борьба между кланами, уничтожение слабых, предательство на каждом шагу и вечная борьба за власть. Мордленд скорее напоминал ад, нежели безобидное местечко. Но я не стал ей говорить об этом.

- Это ужасно. Я понимаю, что подвергаю опасности не только себя, но и тебя, - почти шёпотом сказала Ангел, опуская глаза.

- Да, тут ничего не поделаешь. Мы с тобой теперь связаны, с тех самых пор, как провалились в ту злосчастную пещеру – как только я произнес эти слова, я понял, что это правда, после того как мы оказались в той пещере наша жизнь уже никогда не станет прежней. - Ну что, ты готова? - участливо спросил я.

- Да, конечно. - Ангел подняла с пола свою сумку и закинула её через плечо. Она быстрым шагом пересекла комнату и остановилась возле меня.

Я начал открывать портал внутри которого сиял яркий голубоватый свет. Повернувшись к ней, я заметил как она вся внутренне сжалась и, ободряюще улыбаясь, сказал:

- Дай мне руку.

- Зачем? - с недоумением спросила девушка, доверчиво протянув свою ладонь.

- Не бойся, я не обижу. Ты явно не привыкла к таким перемещениям и тебе, мягко говоря, будет очень некомфортно. А я немного помогу смягчить последствия для твоего тела – нежно ответил я и, взяв её за руку, чуть сплетая наши пальцы, шагнул в портал.

Мы оказались среди протяжных линий хвойного леса. Ровно, как солдаты, выстроились вечнозелёные гиганты. Рядом с ними возвышалось и здание библиотеки. А точнее, Хрустального дома – так волшебники называли это место. Стены уже успели обрасти плющом и кустарниками, а грязные и кое-где битые окна не сверкали тем блеском, что в прежние времена.

Я внимательно посмотрел на Ангела, переход даже со мной оказался для неё не из легких, но она храбрилась и не подавала виду. Мы всё ещё держались за руки и не разрывая связи, отправились к библиотеке.

Когда мы приблизились к зданию, Хрустальный дом вырос вдвое прямо на наших глазах. Библиотека встретила нас гробовым молчанием, внутри было просторно и светло, от внезапно зажегшихся факелов. Полное отсутствие иных звуков заставило меня насторожиться. Не было ни единого шороха, хотя попадающий сквозь битые окна ветер свободно гулял внутри здания. Даже птицы не заливались своим пением. Это была отнюдь не та привычная тишина, исполненная слащавым, утешительным покоем. Обычно такая звонкая тишина может стоять где-то на кладбище, куда изредка наведываются только для того, чтобы излить свою покалеченную душу умершим родственникам.