Преодолей себя - Александр Ежов

— Ну, ладно, ладно. Потом зайду. И особо-то ты девица, не ряпайся: хочешь жить — шевели умом.

— Я и так шевелю, чай, не безмозглая кукла.

— Вот-вот. Потом столкуемся.

Он ушел, Настя открыла окно. На улице накрапывал дождик. «И завтра, поди, заявится,— вздохнула она, — будет приставать, соблазнять тряпками, банкой консервов или плиткой шоколада. Но как от него избавиться? Грубо вытолкнуть — озлобится. А злобный недруг таких бед натворит, что окажешься за решеткой. Что же предпринять? Был бы рядом Филимонов — подсказал бы. Да вот еще

вдобавок связь не наладила. Уж не вернуться ли обратно в Городец?»

Нет, она должна еще сходить на запасную явку. Если и там провал, тогда — домой.

Все было враждебным в этом небольшом городке, где разместились различные немецкие тыловые службы. На улицах — сплошь военные, однако они стали суетливы, во всех их действиях чувствовалась какая-то нервозность. Видимо, отзвуки событий в районе Курска и Харькова докатились и сюда, в глухой городок северо-западной России.

А скоро ли на этих землях грянет гром? Стогласный. Очистительный. Под Ленинградом и на Волховском фронте. Чтобы приблизить эти яростные вспышки грома, надо повсюду вредить врагу, не давать ему покоя. И вот она, Настя Усачева, послана подпольным райкомом со специальным заданием. Может, от ее умелых действий, от ее выдержки и хладнокровия зависит многое. Ведь на нее рассчитывают, на нее надеются — там, в партизанском штабе.

Нет, она должна действовать именно здесь, в этом небольшом городке, где оккупанты чувствуют себя еще спасительно прочно, где пока они хозяева. Чтобы быстрей от них избавиться, нужна ее четкая и безупречная работа. Назад пути не было...

На запасной явочной квартире ей открыл дверь пожилой мужчина в очках. Он ответил на пароль, как и было предписано, и, пригласив в переднюю, сразу же задал вопрос:

— На улице Гоголя были?

— Да, была,— ответила Настя и рассказала, как там встретила ее какая-то женщина.

— Положение серьезное,— потирая руки, начал рассуждать человек в очках. — Никто за вами не увязался?

— Да вроде бы нет.

— Наш человек, проживавший в доме на Гоголя, арестован. Он дальний родственник этой женщины. Подозрения падают на нее. Возможно, она повинна в том, что он провалился. Кто он — теперь для вас это не имеет никакого значения. Связь будете держать со мной. Звать меня — дядя Вася. — Он улыбнулся, сощурив близорукие глаза. — Все инструкции для дальнейших действий будете получать от меня. А через кого и каким путем—потом решим.

Настя кивнула и начала рассказывать о том, как к ней приходил полицейский Синюшихин.

— Наиподлейший мерзавец этот Синюшихин,— сказал дядя Вася.— На совести этого негодяя — не одна жертва. Однако и его надо использовать, если предоставится такая возможность. Пускай заходит, но будь осторожна. Синюшихин — хитрая бестия.

— Одного боюсь,— ответила Настя,— назойлив он.

— Говори, что замужняя, что верна только мужу.

Сказал это дядя Вася и заметил, как потухли у Насти глаза. Глубоко вздохнув, она сказала:

— Нет у меня мужа.

И она поведала ему все. Как замуж вышла, как провожала Федора на войну, как пришел Гешка с недобрыми вестями.

— Тяжело мне, очень тяжело. Я все время думаю о нем...

Дядя Вася молчал, думал о Настиной судьбе, о судьбе многих людей.

— Но ведь он не живой, убили его.

— А может, живой. Может, Гешка-то ошибается. Всякое на войне бывает — и мертвые воскресают.

— Ты не говори никому, что погиб муж, ни полицаю тому, ни немцам. Пускай

Федор твой будет словно бы живой. — Она в знак согласия кивнула, а он между тем продолжал: — И на работу устраивайся как можно скорей. Хорошо говоришь по-немецки, а это уже половина успеха.

Они условились, когда снова встретятся, и Настя сразу же пошла на биржу труда. Там ей сказали, чтобы зашла через пять дней, и предложили заполнить анкету. Сотрудник биржи, некто Сперужский, с лисьими глазами и тонким женским голосом, стал допытываться:

— По какой причине в город переехала? Почему мать оставила?

Эти вопросы озадачили ее, и сразу она не могла ответить.

— В деревне скучно,— наконец сказала и почувствовала, что сказала правильно.

— Понятно,— изрек многозначительно Сперужский. — Вы женщина молодая, красивая... Нужны кавалеры подходящие, а в деревне — там что? Серость.

— И в деревне грамотных людей теперь много.

— Немецкому рейху грамотеи не нужны. Интеллигенты только воду мутят. Германии нужны работники.

«Да, это верно. Гитлеру нужны бессловесные рабы»,— подумала Настя и примирительно ответила:

— Нужны работники, господин Сперужский, вы правильно сказали.

Ему, видимо, понравился ответ, и он благосклонно сказал на прощание:

— Приходите завтра, что-нибудь придумаем.

— Спасибо,— ответила она и пошла к выходу. Когда открыла дверь, то услышала из глубины кабинета писклявый голос:

— Усачева, вы случайно не родственница валдайским заводчикам Усачевым? Были до революции такие фабриканты, занимались изготовлением знаменитых валдайских колокольчиков.

— Нет, как будто просто однофамильцы.

— А я подумал — валдайская ты, потому и спросил. — Он обращался к ней то на «вы», то на «ты», и эта изменчивость в обращении говорила о частой смене его настроений, его отношения к тому, с кем он разговаривал. — Приходи,— повторил он еще раз,— для тебя что-нибудь придумаем. — И она поняла по тону его обращения, что он действительно для нее может что-то сделать.

Выйдя на улицу, размышляла о том, что приходится обивать пороги, унижаться перед мелкими тварями, просить, чтоб устроили. Грамотные работники им не нужны, а нужен рабочий скот, послушное стадо, бессловесное и раболепное. Не зря, видать, спросил о родстве с теми Усачевыми, что жили когда-то в Валдае. Настя бывала в этом маленьком примечательном городке: там жила подруга Верочка Иванова. Была летом, когда готовились с ней поступить в институт. Понравилось озеро с живописными берегами, с хрустальной прозрачной водой. Купались и загорали, ходили в боровые леса.

Запомнилось валдайское кладбище, расположенное на холме. У входа — кирпичной кладки красная церковь. Над могилами — высокие деревья. У подруги здесь покоилась мать. И вот Настя вспомнила, что рядом были похоронены и купцы Усачевы. На их могилах стояли массивные кресты из черного мрамора. Из надписей на них следовало, что Усачевы жили в Валдае еще в начале прошлого века. И фамилия этих Усачевых известна только потому, что они разнесли по всей России малиновый перезвон валдайских колокольчиков. И звенели эти колокольцы неумолчным звоном полтора века под дугами лихих троек.