Выход воспрещен - Харитон Байконурович Мамбурин

в основном продуктовых. Нет очередей. А вот чего явный переизбыток — кулинарий, кафе и прочих точек общепита, где на моих голодных глазах безбожно и с удовольствием жрёт трудящийся народ. Причем, подмечаю я, жрёт не просто хорошо, а очень хорошо! Чебуреки жрут!

Сволочи. Мое терпение на исходе! А денег нет ни гроша! А ведь я неосап, лейтенант КГБ, носитель дорогого как три слона костюма-ограничителя, записной хулиган, будущий студент и тайный агент! Кончайте жрать чебуреки! У меня из-под маски слюна капает!

До общаги по карте я в конце пути практически бежал, мечтая о том, как буду обжирать соседа или ближайшую чебуречную. Правда, тут же, при входе в здание, которое ну вот ничем не отличалось от моего сиротского дома внешне, я тут же сцепился с вахтёршей.

— Морду помой, хулиган!

— Бабусенька, это не краска! Я по жизни такой!

— Какая я тебе бабусенька, сволота малолетняя?!! Мне срать, кто ты там по жизни! В макияже не пущу!

— Это врожденное!!

— На улице кому мозги парь, недоносок! Раскрасился как баба и ходит!!

— Сама ты крашеная, я таким родился! Паспорт смотри, дура старая!

Вот последнее было зря, но удержаться уже не мог. Голодный, холодный, надрюченный, и тут эта карга шестидесятилетняя, сушеная, вредная как пропавшее молоко с селедкой, меня до родной хаты не допущает! А я-то лишь чуть младше этой дерёвни буду!

— Милицию сейчас вызову, ссыкун поганый! Чтоб у тебя язык отсох!

— Я тебя им и сдам, вредительница! И паспорт у них мозгов открыть хватит! Занесут тебе в личное дело слабоумие старческое!

На наш безобразный срач откуда-то выплыла конная подводная артиллерия в виде солидной тетки с протокольно-суровым выражением на трудовом крупном лице. Было новое действующее лицо одето строго, по-деловому, в женский костюм мышиного цвета, волосы носило в виде простецкого конского хвоста, а в руках тащило солидных размеров папку с потертыми углами. Вахтёрша тут же дробно поскакала к папконосице, начав ей изливать свои горести и обиды истеричным визгливым тоном. Я, вместо того чтобы присоединиться к безобразной сцене, просто встал, скрестив руки на груди, в ожидании.

Быстро устав от вахтёрши, дама, по моим подозрениям являющаяся самым настоящим комендантом, открыла свою папочку, углубила в неё взор, а затем, спустя довольно непродолжительное время, высунула жало наружу, обратив его на меня.

— Изотов? — строго, сердито и риторически вопросила она окружающее пространство, — Вы что себе позволяете? Еще въехать не успел, а уже проблемы!

— Я сейчас в милицию пойду, — не сдержался я, зло оскалившись, — Там переночую в камере, оставив заявление, а с утра пойду в главный офис КСИ по пятому району, писать жалобу на дискриминацию неогенов по внешнему признаку. Только теперь не только на эту дуру деревенскую, но еще и на вас, если вы, конечно, тут работаете. Все понятно? Тогда счастливо оставаться!

В мире победившей демократии и капитализма, откуда я приперся, некоторые представители частенько воспевали Советский Союз как чудесное место, где всего хватает, а на работу можно устроиться в течение пары дней. Буквально сади свою жопу на поезд, катись в любой город, а там тебе сразу всё! Угол, работа на выбор, даже подъёмные! Не жизнь, мечта!

Херня собачья. Не потому, что это не так, а потому что в любые времена можно найти занятие, где придётся много, грязно и муторно пахать. Всегда! Можешь свалить даже в Японию и там устроиться на стройке, доламывая свой организм среди трудолюбивых местных. Но люди не хотят работать с пеной, сочащейся из всех отверстий, им хочется комфортно сношать вола, получая за это деньги. И пусть холл общаги, в которой мы сейчас находимся, выглядит просто отлично, даже с растениями и целой краской на стенах, но тем не менее, что комендант, что вахтёрша не работают по-настоящему. Не поднимают целину, не строят АЭС, не пекут батоны, прожариваясь у печи… Ведут себе вполне комфортное существование, не шибко-то и напряжное. А значит, в этом мегаполисе, существует просто огромное количество людей на их место.

Молодой пацан из Кийска об этом знать не мог. А вот уже поживший мужик, неоднократно в свое время ломавший пустой чужой нахрап об колено — еще как. Пацан бы сдался, как только тон обоих гадких баб внезапно стал куда слаще и тише, а вот мужик попёр бы дальше на выход, вынуждая теток идти на крайние меры, уговоры и улещивания. Пацан бы легко купился на извинения и предложения чая с печеньями, а я вот предпочёл взять натурой, сначала якобы поддавшись уговорам, а затем упомянув, что посмотрю на их хулиганское поведение в дальнейшем. То есть, даже если время упущу, то уж научить всю общагу катать жалобы, в том числе и групповые, за мной не заржавеет.

Нет ничего более жалкого и уязвимого, чем низкоквалифицированный человек средних лет, угнездившийся на теплом местечке. Оно, это место, является единственным и незаменимым источником средств для существования этого человека, центром его комфортного бытия. Не испугайся грозного и уверенного вида взрослого дяди или тети, стань его благосостоянию недвусмысленной угрозой — и он сломается куда сильнее, чем любой молодой шкет, заглядывающий всем в рот. Даже ненавидеть не посмеет, просто будет шугаться от тебя, как черт от ладана.

Топал я на свой четвертый этаж с видом победителя, а вот той вахтёрши больше не увидел ни разу.

Глава 5. Жили у бабуси...

До комнаты я свой вид победителя не донес, полностью потеряв его в холле четвертого этажа. Эдакой небольшой проходной комнаты отдыха с общим телевизором, где обычно должны бить баклуши какие-нибудь молодые разгильдяи вроде меня. Их не было, зато наличествовали два высоких крепких мужика с пронзительно военной выправкой, мордами и всем остальным. Гражданское на них смотрелось, как фуфайка на хорьке, даже в виде двух вместительных баулов, которые они сторожили. Правда, на обоих мужиков мне тут же стало сугубо параллельно, так как взглядом на тут же осунувшейся морде я прикипел к той, кто вольготно курил сигарету с фильтром, рассевшись на продавленном диване.

— Нелла Аркадьевна…, — поприветствовал я супервалькирию, которая, без защиты монументального стола в своем кабинете, выглядела еще больше и внушительнее. Так-то она совсем не заморачивалась с внешним видом, обычная военная униформа в виде зеленоватого цвета