По секрету всему свету - Марина Серова

Я заранее приглядела себе удобный наблюдательный пункт, из которого прекрасно просматривался главный — и единственный — вход в фирму с импозантной вывеской. Рядом на миниатюрной стоянке загорали несколько иномарок разной крутизны, а также — два отечественных автомобиля со служебными номерами, которые я мигом узнала. Мою же скромную «девятку» если бы кто и разглядел поодаль, то уж точно не обратил бы на нее никакого внимания.

Дежурство в дозоре, когда в течение нескольких часов надо смотреть в одну точку, может показаться непосвященному не таким уж неприятным занятием: мол, поплевывай себе в потолок да поджидай у моря погоды… Могу сказать только одно: провести задержание вооруженного преступника иной раз бывает значительно проще. Мы, сыщики, выдерживаем такое только потому, что мы — профессионалы.

Мелькание шуб, дубленок, кожанок и курток стало уже казаться бесконечным как мир, и тут моя предусмотрительность была наконец-то вознаграждена. Когда в дверях «Файла» показались норковая разлетайка Вероники Дубровиной и ее кожаная шляпка на меху, на моих часах было без пятнадцати пять. Оглянувшись в мою сторону, девушка скорым шагом двинулась в противоположную — к троллейбусной остановке. А ну-ка, ну-ка… Слава богу, что двадцать минут назад я на всякий случай разогрела мотор: далеко не уйдет!

Троллейбуса не было минут семь, в течение которых я могла не трогаться с места. Референт фирмы, напротив, торопилась, и очень: нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, поглядывала на часы. Может быть, ее всего-навсего послали с поручением, а я тут проторчала полдня зря? Что ж, поглядим — день все равно пропал. Дождавшись, пока голубая усатая машина проползла мимо меня, я вырулила из своего укрытия и пристроилась ей в хвост на безопасном расстоянии.

Вероника вышла из троллейбуса через две остановки — на пересечении с шумной улицей Чапаева, забитой транспортом. Завернула за угол и, увидев на остановке готовый отчалить автобус-экспресс, рванула к нему. Успела, только коричневый меховой лоскуток ее шубы остался снаружи, прихлопнутый дверью. Минут пятнадцать мы с автобусом тащились в плотной очереди машин всего одну остановку — до Крытого рынка. Ни вперед, ни назад, ни вбок — не езда, а тоска автомобилиста! Я молилась только об одном: чтобы Вероника, потеряв терпение, не упросила водителя открыть двери в неположенном месте. Тогда мне пришлось бы выбирать, что потерять — либо ее, либо свою машину.

Но моя подопечная, к счастью, оказалась дисциплинированным пассажиром. Она выпорхнула из автобуса там же, где и другие — добрых две трети ездоков, так что я чуть ее не проглядела. Пришлось сделать отчаянный маневр, чтобы попасть в маленькую боковую улочку не слишком поздно — а только там и была надежда припарковать машину. Я не стала дергать тигра за усы, оставляя ее на стоянке с табличкой «Только для машин УВД», а подогнала свою «девятку» прямехонько к какой-то подворотне с надписью мелом на шлагбауме: «Машин не ставить!». Но этот запрет человек с характером может проигнорировать с легкой душой.

Все это мне пришлось проделать в темпе, потому что Дубровина, ничуть не замедляя ход, устремилась с толпой народа к переходу через улицу. Уже совсем стемнело, эстафету дневного светила приняли фонари, неоновые вывески и ярко освещенные витрины; да и людей в этот час окончания рабочего дня было видимо-невидимо… Одним словом, если бы мне чуть-чуть не «подыграл» светофор, я бы ее скорее всего потеряла, несмотря на весь свой опыт в подобных делах. Однако бог милостив, и мне удалось почти нагнать Веронику у входа в универмаг. Она нырнула в распахнутые двери торгового центра, и я вслед за нею.

Теперь мы обе, стиснутые со всех сторон шубами и пальто, пробирались по узкой «протоке» между стеклянными витринами. В такой тесноте я старалась не отставать от своего объекта более чем на три метра. При этом я могла не опасаться, что девушка невзначай повернется и узнает меня: вряд ли ей это сейчас удалось бы, погляди она даже в упор. Ведь сегодня днем в кафе с ней разговаривала яркая брюнетка в песцовой шубе, а сейчас по ее следам шла блондинка в кепи, куртке и брюках, к тому же в очках, совершенно меняющих лицо… Подобный нехитрый камуфляж всегда имеется у меня при себе в машине, когда отправляюсь «на дело».

Таким манером мы поднялись по лестнице на второй этаж универмага и добрались до секции «Ткани». Я оказалась у заинтересовавшего меня рулона турецкого шелка (прямо за спиной Вероники) как раз вовремя: она спросила продавщицу, можно ли увидеть Римму Гаджиеву. Та кивнула и позвала в открытую дверь служебного помещения: «Римма Евгеньевна, к вам пришли!»

Та, кого звали Риммой Евгеньевной, показалась на пороге — и тут же озарилась самой милой и радушной из всех возможных улыбок. Она наклонилась через прилавок и схватила гостью за обе руки.

— Привет, сестренка, дорогая! Какой сюрприз! Вот уж не думала тебя увидеть сегодня… Но как ты вырвалась из своей компьютерной тюрьмы? Постой-ка… — Улыбка слетела с лица Гаджиевой, в голосе сквозила тревога. — На тебе лица нет! Ничего не случилось, Верунчик?

— Случилось, Римма! Мне очень надо с тобой поговорить. Потому и отпросилась пораньше: знаю, что в шесть ты уходишь.

Вероника говорила так тихо, что мне пришлось покинуть шелк и переместиться к драпам, лежавшим поодаль на прилавке: так я могла ловить звук ее голоса.

Одновременно боковым зрением я рассматривала свою неожиданную «находку» — сестру Вероники Дубровиной. Сегодня днем референт «Файла» сказала в разговоре, что она одна у родителей, с которыми и живет. Вряд ли девушка решилась бы на такую откровенную ложь, в которой легко уличить. Значит, сестра скорее всего двоюродная. Да и внешнее сходство — очень отдаленное, очень: примерно как у меня настоящей с этой близорукой дотошной блондинкой, что лапает драп на прилавке.

Да уж: про эту стройную высокую дамочку мой друг Гарик не сказал бы, что она «без шарма»! Небось ходил бы кругами, облизываясь, как кот вокруг сметаны… На вид Римме Гаджиевой можно было дать слегка за тридцать, но могло быть и ближе к сорока: женщины ее типа, при должном уходе за собой, сохраняют молодость надолго. Блестящие темные волосы, длинные и густые, были гладко причесаны и уложены сзади в причудливые вензеля, прихваченные заколкой. Матовая кожа, чуть раскосые темно-карие глаза, очень выразительные, брови дугой, будто вышитые черным шелком; аккуратный, «точный», без излишеств макияж… Словом, тут и природа потрудилась на славу, и косметичка с парикмахером — тоже. Нестандартный, я бы сказала, экземпляр для нашей торговой сети!

— …Золотко мое, Верунчик, я сейчас никак не могу! — говорила между тем эта королева прилавка. — У меня сейчас люди… Важные люди, понимаешь? Да что случилось-то, объясни толком!

Вероника в смятении оглянулась по сторонам, и мне пришлось спасаться бегством к хлопчатобумажным изгоям тканевого рынка, задвинутым на самый задний план.

— Очень важно, Римма!.. Не в двух словах… Да, обязательно сегодня! — обрывками долетало до меня.

Их лица так сблизились над прилавком, что едва ли сестры стали бы в таком положении крутить головами. Так что я постепенно возвращалась на утраченные позиции.

— Но я не могу их выпроводить, сестренка! Это деловые партнеры, пойми ты!

— Я подожду, пока ты закончишь с ними.

— Дорогая моя, эта встреча не на пять минут! Верунчик, да если б только была возможность, неужели я бы не выставила их, чтобы поговорить с моей сестренкой?! — Римма тоже перешла на шепот. — Но это не тот случай, честное слово! Ты же сама знаешь: дела идут хуже некуда, вот и приходится крутиться… А у этих — выгодные условия! И я сама их пригласила, чтобы не спеша все обсудить… Хотели сегодня задержаться… Кстати, ты могла бы и позвонить, я б тебе все объяснила. Ну! Понимаешь?

Заведующая секцией ласково ущипнула за нос Веронику, которая выглядела совсем кисло. Но, кажется, не собиралась проявлять понимание.

— Нет, это ты меня пойми, Римма! В конце концов, это больше надо тебе, чем мне.

— Ах, вот даже как? Совсем интересно…

Гаджиева выпрямилась, заложив руки в карманы строгого английского пиджака, и стала больше походить на начальницу, чем на добрую старшую сестру.

— Послушай, упрямица… Меня люди ждут, в конце концов! Не знаю, что там у тебя за тайна, но если это горит, приезжай ко мне попозже, часиков в девять. Переночуешь, а завтра…

— Нет, только не к тебе! У тебя там этот твой…

— Ничего не понимаю! Раньше вроде ты его не боялась…

— То раньше было, а это — теперь! Я не хочу, чтобы нам мешали. Римма, пожалуйста! — Вероника отчаянно вцепилась в руку сестры. — Давай встретимся где-нибудь позже, когда ты закончишь с этими. В кафе, на улице — где угодно! В девять, в десять — мне все равно, я приду. Пожалуйста!