Как покорить маркиза - Джулиана Грей

Да. Именно так.

Над головой черной птицей на фоне серого неба промелькнула тень Хэммерсмит-бридж. Хэтерфилд собрался перед последним броском, чтобы преодолеть оставшиеся, самые длинные ярды. Мышцы рук и ног гудели, сердце колотилось в груди, легкие болели от каждого вздоха, его сильные сухожилия ритмично сокращались, словно смазанные маслом. Его тело работало подобно слаженному оркестру, где каждый инструмент настроен на общую волну, волну безграничного счастья, несмотря на бессонную ночь, которую он провел, присматривая за юным Томасом. Он думал, что наутро будет усталым и разбитым, ибо практически не спал, но, как ни странно, чувствовал прилив бодрости. Это напомнило ему о далекой юности, когда мальчиком он просыпался утром накануне – Рождества в ожидании дня, полного чудес. Стоило ему спрыгнуть с постели, и мгновенно возникало ощущение, что за ним следит чей-то озорной взгляд и кто-то с улыбкой наблюдает за его переодеванием в костюм для спортивных занятий, приготовленный слугой, и затем как он выпивает свой обязательный стакан воды.

Ему вспомнился ее голос, глубокий и слегка насмешливый, когда она этим серым утром с наигранным раскаянием произнесла: «Я вел себя слишком дерзко».

Мимо проплыли темные, размытые контуры берегов, группа деревьев у Барнса, и вот он почти на месте – у ряда лодочных сараев, которые скудно освещались неярким светом масляных ламп, шедшим от небольшого причудливого окошка. Розы были ранними пташками, но он вставал раньше всех. На пристани было тихо. Через час наступит рассвет, и лодки покинут свой дом. А он отправится на Кэдоган-сквер, чтобы с удовольствием позавтракать. Томас будет сидеть рядом с ним за столом, свежий и бодрый, излучая радость и энергию, свойственную юности.

Томас.

Хэтерфилд направил лодку к берегу, постепенно сбавляя темп, и суденышко мягко заскользило к пристани. Луна скрылась за облаками, а солнце еще не встало. Патни-бридж за его спиной и лодочные сараи слева были едва различимы во мраке. Лодка мягко ткнулась в пристань. Он сложил весла и ослабил крепления для ног. Натруженные мышцы гудели, и он снова ощутил хорошо знакомое чувство удовлетворения. Интересно, как долго продлится это чувство сегодня? Он был совершенно уверен, что его хорошее настроение сохранится до завтрака. А там он снова увидится с загадочным юным Томасом. Хэтерфилд улыбнулся и спрыгнул в ледяную воду.

– Хэтерфилд, это ты?

Руки, державшие борт лодки, замерли.

– Хэтерфилд! Что ты там возишься? Заканчивай – быстрее.

Резкий, нетерпеливый голос, голос человека, который привык отдавать распоряжения и не допускал возражений.

Хэтерфилд расправил плечи.

– Одну минуту, папа.

– Мне нужно срочно поговорить с тобой, Хэтерфилд.

– Сначала я поставлю лодку на место, папа.

Невнятное ругательство и звук захлопнувшегося окошка экипажа.

Хэтерфилд снял весла и положил их на деревянный настил, затем, схватившись за борта руками, одним легким, грациозным движением поднял лодку над головой.

– Поторопись!

Хэтерфилд занес лодку в пропитанный влагой сарай и бережно опустил ее на подставку. Он вернулся на пристань и принес весла, затем достал припрятанный в сухом закутке джемпер и натянул его на себя. Вспотевшее, облаченное лишь в хлопковую блузу, тело быстро теряло тепло под действием сырого холодного воздуха.

– Ради всего святого, – сказал герцог Сотем, – не понимаю, что ты находишь в этом твоем увлечении.

Хэтерфилд подошел к экипажу и положил руки на край дверцы.

– Ты, кажется, хотел мне что-то сказать, папа?

– Залезай внутрь.

– Я не одет.

– Ничего, дома оденешься.

– Мой дом теперь в доходном доме Альберта, папа. Я снимаю квартиру там, ты прекрасно это знаешь. Доходное владение для старых холостяков.

Кулак герцога врезался в дверцу.

– Ради бога, залезай быстрее и закрой дверцу. Иначе я подхвачу простуду.

Мимо прошли двое молодых людей, направляясь к лодочной стоянке. Читтеринг и Монмут-Фаради, неразлучная пара, посмотрели на Хэтерфилда дружелюбно, с нескрываемым любопытством, словно говоря: «Помощь нужна, приятель?»

Хэтерфилд поежился.

– Придется отослать кучера.

Он обогнул лодочный сарай и сказал кучеру, что до-берется домой самостоятельно, затем вернулся к экипажу отца и забрался внутрь. Кони тронулись и зацокали ко-пытами по булыжной мостовой, направляясь к Патни-бридж.

– Черт подери, от тебя воняет, как от лошадей на конюшне, – сказал Сотем, зажимая нос платком.

– Я намеревался вымыться и переодеться. – Хэтерфилд старался сохранять спокойствие. Он сложил руки на груди.

Сотем обреченно вздохнул и приоткрыл окошко.

– Иначе я умру от этого запаха.

Хэтерфилд отвернулся и смотрел в противоположное окно, как робкий лондонский рассвет медленно разгорался над крышами домов. Они добрались до середины моста, откуда открывался вид на Темзу, темные воды которой поблескивали в наступающем рассвете и заполнялись лодками. Сырая прохлада внутри экипажа смешивалась с запахом мятного масла для волос, исходившим от Сотема, и его, Хэтерфилда, выстраданного пота.

Он снял с рукава джемпера шерстяную ниточку.

– Кажется, ты хотел сказать мне что-то очень важное?

– Да, – ответил герцог и замолчал, сомневаясь, стоит ли продолжать. И вдруг Хэтерфилд ясно ощутил неуверенность, которая скрывалась за суровым, не терпящим возражений, тоном отца. – Это имеет отношение к твоим обязательствам и долгу, Хэтерфилд. Как наследника древнего и прославленного рода, который не прерывался на протяжении восьми поколений…

– Понятно. Герцогиня снова плетет свои интриги, не так ли?

– Ты не должен в таком тоне говорить о своей матери.

– Она мне не мать, сэр. – Когда отец называл герцогиню матерью, Хэтерфилду казалось, что ему подсыпали яду.

– Она заботилась о тебе с тех пор, как тебе исполнилось десять, Хэтерфилд. Другой матери у тебя нет.

Хэтерфилд промолчал.

– Но не об этом речь. Как тебе известно, наши земельные владения больше не приносят таких доходов, как раньше, цены на аренду земли постоянно падают…

– А твои расходы продолжают расти, но ты по-прежнему отказываешься вводить какие-либо новшества в своих поместьях и не желаешь вкладывать деньги в предприятия, которые приносят хоть какую-то прибыль…

– Опять ты за свое. Вот мы с мамой отправимся на тот свет, и тебе представится прекрасная возможность разрушить имение. А пока ты должен сделать все от тебя зависящее, чтобы не уронить честь нашего рода, ибо ты являешься единственным и полноправным наследником огромного состояния.

– Папа, – устало сказал Хэтерфилд, – повторяю в последний раз. Тебе прекрасно известно, что я вложил все деньги своего фонда в Хэммерсмитский проект и едва свожу концы с концами.