Быть зверем - Юрий Стукалин

Индеец повернулся и взглянул на брыкающегося белокожего, которого тащили его воины. Грязный, с поросшим шерстью лицом, со спутанной копной сальных, когда-то светлых волос, он больше напоминал больную обезьяну, чем человека. Воины бросили его к ногам Чимая, и тот невольно отстранился, стараясь избежать резкого запаха давно не мытого тела, исходившего от чужеземца. Человек стоял на коленях, в мольбе протягивая к нему руки и что-то говоря на непонятном языке. Его голос срывался, а по перепачканным щекам текли слезы. И эти люди пытаются выдавать себя за богов! Чимай с отвращением отпихнул белокожего ногой, и тот сжался на земле в комок, испуганно глядя на сгрудившихся над ним индейцев.

Чимай отвернулся и осмотрел поле боя. Тела шестерых чужаков и труп обезглавленной лошади валялись там, где их настигла смерть, еще две лошади, понуро опустив головы, стояли в отдалении. Они были измучены до предела, их многочисленные раны, полученные во время ночного нападения на лагерь преследователей, кровоточили, а на худых боках явственно проступали ребра. Он впервые увидел этих странных животных дней двадцать назад. Когда белокожие всадники появились на границах их государства, индейцы сперва приняли их за злых чудищ о двух головах, но быстро разобрались в своей ошибке. В их землях не водилось таких зверей, и они никогда не использовали каких-либо животных для верховой езды. Возникший было страх вскоре сменился жгучей ненавистью ко всему, связанному с бородатыми пришельцами. Чимай воткнул в землю меч, вытащил из колчана стрелу и наложил ее на тетиву. Он медленно натянул лук и выстрелил. Стрела просвистела в воздухе и, вонзившись между ребер лошади, утонула в ее боку по оперение. Костяной наконечник пробил сердце несчастного животного, его передние ноги подломились, оно завалилось на бок и затихло. К Чимаю подошел один из воинов. Он натянул свой лук, и такая же участь постигла вторую лошадь.

Плененный чужеземец лежал на тропе, пытаясь вытащить засевший в ноге обломок стрелы. Кровь струилась из разорванной мышцы, смешиваясь с покрывавшей тропу пылью. Стоявший над ним индеец с любопытством наблюдал за перекошенным от боли лицом чужеземца, не понимая его глупых действий. Смерть нависла над ним, а он пытается избавиться от поразившей его стрелы. Пленник застонал, напрягся и резким движением вырвал из ноги обломок древка. На острых зубцах костяного наконечника остались крохотные волокна его плоти, а из раны хлынула темная кровь. Индеец усмехнулся, отдавая должное мужеству белокожего, но в следующее мгновение чужеземец вскинул руку вверх, пронзая длинным наконечником живот своего стража. Краснокожий согнулся, а испанец, отталкиваясь от земли руками и здоровой ногой, кинулся к зарослям, оставляя за собой широкий кровавый след.

– Оставь, Чан-Пель, – окриком остановил Чимай воина, ринувшегося за удирающим на четвереньках белокожим. – Сельва не выпустит его. Она убьет его медленно и жестоко.

Мы стояли с Никитой на развилке дороги и смотрели вслед отъезжающей машине. Метров в пятидесяти от нас она остановилась, дверца открылась, и Камила вышла из нее на трассу. Несколько секунд девушка стояла там, не обращая внимания на проносившиеся мимо машины, а затем медленно помахала нам рукой. Она прижала ладони к лицу, и я увидел, как начали вздрагивать ее плечи. В груди сдавило так, что стало тяжело дышать. Я быстро подошел к ней, крепко прижал к себе и провел пальцами по мокрой щеке:

– Не надо плакать. Я рядом с тобой. Все будет хорошо.

Камила кивнула, вытерла слезы и попыталась улыбнуться.

– Я не плачу. Тебе показалось, – тихо сказала она и уткнулась лицом в мое плечо. – Ты прилетел с другого конца света не для того, чтобы вытирать мне слезы. Ты поезжай. Просто потом возвращайся ко мне. Хорошо?

– Я же сказал тебе, что приеду за тобой и увезу с собой в Москву. Значит, так и будет.

– Ты все же хочешь, чтобы я замерзла в вашем снегу? – Она подняла голову и заглянула мне в глаза. – Хочешь сделать из меня… Как, ты говорил, зовут подругу вашего Санта-Клауса?

– Подругу зовут Снегурочка. А снег у нас не круглый год. Не волнуйся, на зиму будешь впадать в спячку около горячей батареи, а по весне я буду будить тебя с чашкой ароматного кофе в руке.

– Весьма романтично, – Камила наконец немного успокоилась и улыбнулась.

– А меня тоже возьмите с собой в Снегурочка, – из-за плеча Камилы показалась голова панамки.

– Куда? – раздался за моей спиной голос Ника.

– В Снегурочка.

– Н-да… ты в своем репертуаре, – задумчиво произнес Ник. – Это тебе, подруга, к Деду Морозу надо.

– Я к деду не хочу, – она кокетливо протянула ему руки. – Я к тебе хочу.

Спустя минут двадцать мы окончательно попрощались и сели по машинам. Отъезжая, Камила выглянула из окна и крикнула мне:

– Надо же подождать всего пару недель? Правда?

– Правда, – кивнул я, а Ник нажал на газ.

Мы ехали молча, говорить не хотелось, и каждый думал о своем… У меня с детства было два основных интереса, которым я отдавал себя полностью – боевые искусства и история американских индейцев. Часть времени я проводил в спортзалах, а часть в библиотеках. В итоге получился эдакий книжный червь с самурайским уклоном. И если путь в боевые искусства был открыт для любого, кто готов был не жалеть себя, проливая семь потов, то познакомиться с индейской культурой «на месте» чрезвычайно мешал вывешенный коммунистическими товарищами «железный занавес». Сегодня уже трудно представить, что еще лет двадцать назад очутиться за границей мог только «избранный», имеющий, как тогда говорили, «лапу» и язык, готовый лизать любую номенклатурную задницу. Первого у меня не было, а второе, спасибо родителям, не позволяло воспитание. Но времена изменились, коммунистических товарищей отправили тявкать с задворок истории, иногда используя в своих целях, чтобы призвать народонаселение голосовать неким местом, которое новая номенклатура почему-то назвала «сердцем». Вместе с ними исчез и «железный занавес». И тогда я начал путешествовать. Джунгли Мексики, Гватемалы и даже Южного Вьетнама. Я забирался в самые дебри, мок под тропическим ливнем, отбивался от собирающейся в настоящие тучи мошкары… С Никитой я познакомился год назад. Его, как и меня, с детства интересовала индейская культура, и мы быстро нашли общий язык. Зная, что я снова собираюсь отправиться в Мексику, он попросил меня взять его с собой. Чем он занимался по жизни, я не знал, но деньги у него водились. Причин для отказа у меня не было, и я даже обрадовался, что не придется скитаться в одиночестве, потому как в моем московском окружении странным образом никогда не находилось желающих отправиться за тридевять земель, чтобы провести время в джунглях, вместо того чтобы греть пузо на морском берегу. Пара месяцев ушла на разработку оптимального маршрута и оформление документов. И вот мы вместе едем в сторону Кампече…