Мастер Ядов - Лия Шах

Напряженно закусив губу, я смотрела эту часть ее жизни и в какой-то момент во мне всколыхнулось высокомерное пренебрежение к этой неумехе. И она еще смела называть себя опаснейшей отравительницей в галактике? Да ее познания просто смехотворны! Хотя, это, наверное, к лучшему.

С некоторым интересом я переосмыслила знания Милайлы, отмечая про себя, что все яды мне знакомы, только названия не сходятся, но это и не удивительно. Мир-то другой. А после пришли образы ее последней недели. Был суд, приговор, перелет на планету-тюрьму с причудливым названием Нод-Алор, одиночная клетка с тонкими, но очень крепкими прутьями, и сплошь знакомые лица в соседних клетках. Ее связи в преступном мире поистине масштабны.

А после этого она немного выждала и воспользовалась чьей-то помощью, чтобы сбежать из самой охраняемой тюрьмы в галактике. Из Нод-Алора их сбежало двое, но судьба второй девушки мне неизвестна. Те обломки, что сейчас дымятся неподалеку, были ни чем иным, как космическим кораблем, угнанным с частной стоянки и принадлежащим самому хозяину Нод-Алора. Ох, надеюсь, мне не придется с ним встретиться. Вряд ли же его устроят мои искренние извинения, да? Я всем сердцем понимаю, что Милайла заслуживает не просто пожизненного заключения, а настоящей смертной казни, но я-то здесь… Я не заслужила такого конца ни в первый раз, ни во второй.

Ощущение скорой беды грязными хлопьями осело на дне души, отходя на задний план. Его вытесняло сумасшедшее желание наслаждаться каждой секундой своей жизни, каждым вдохом, каждым ароматом… О, Небо! Я же теперь могу есть и пить! Я могу спать! Я могу… могу… Я все теперь могу! Ну, разве что сквозь стены больше проходить не смогу, надо отучиваться. То-то будет расчудесно, если я начну периодически биться головой об стену. Нет, нет, нет и еще раз нет. Голову буду беречь, чтобы она не слетела с плеч и прожила столько, сколько не каждый долгожитель может.

И, конечно же, буду держаться так далеко от власть держащих, как только смогу. Если потребуется, вообще в горы жить уйду. Стану дикой отшельницей. Но сначала попробую ассимилироваться среди местного населения. Хорошо было бы обосноваться в какой-нибудь тихой деревушке, где о правителях и слыхом не слыхивали. Помнится, в бытность мою мы далеко не в первый год узнавали о восшествии на престол нового правителя, и эти вести никого не интересовали. Где были мы и где правители? Словно разные миры.

К слову о мирах…

Если верить последним воспоминаниям, то сбежала Милайла в грозную империю Лорас, где и планировала затеряться на закрытой планете. Так что есть шанс, что здесь меня искать не будут. Но на всякий случай надо будет изменить внешность. А как я сейчас выгляжу? Надо прекращать разлеживаться…

Перевернувшись на живот, я медленно встала на четвереньки и попыталась встать, но ноги дрожали. Я словно младенец, который заново учится ходить. Эх, как давно это было, я уже и забыла, какие движения надо совершать. Так, Тан Лин Фэй, вспоминай.

На то, чтобы вспомнить, как стоять на ногах, у меня ушла добрая четверть часа (по китайскому счету в сутках двенадцать часов, так что четверть часа равна тридцати минутам на наш счет). И когда я смогла пройти десять шагов и не упасть, это стало настоящей победой. Со стороны я наверняка выглядела опьяненной, и это было недалеко от истины. Жизнь пьянит сильнее самого сладкого вина.

Все это время с моего лица не сходила улыбка, на глаза продолжали наворачиваться слезы счастья, и даже боль в ушибленном колене была в радость. Немного начал беспокоить дым от догорающих обломков корабля, ведь он черным столбом взмывал к небу и наверняка был виден издали и мог привлечь чье-то внимание. Если меня тут увидят, то что подумают? Я в лучшем случае выгляжу крайне подозрительно. На сколько я поняла, на закрытой планете слыхом не слыхивали ни о каких иных планетах, космических кораблях и галактических тюрьмах. А моя одежда? О, ужас! Да я же в штанах! Как мужчина! Какой позор. Это… неприемлемо.

Вдруг до моего слуха донесся плеск воды. Я еще не успела осмыслить услышанное, как во рту резко пересохло и дико захотелось сделать хоть глоток. Возможно, это потому, что я не пила две с половиной тысячи лет. Представив, как дико это могло бы прозвучать, я невольно улыбнулась снова. Да, я не тот человек, который сможет рассказать что-то о себе хорошим знакомым, когда такие появятся. Ну и пусть. Все это не имеет значения по сравнению с тем, что я снова могу жить.

Контролируя каждый свой шаг, я пошла на звук воды. Чутье человека, всю жизнь прожившего на природе, помогало ориентироваться в сторонах света и вело меня сейчас на юг. Мне пришлось пройти около половины ли (ли — 500 метров), прежде чем я вышла к реке. Узкая несудоходная речушка была быстрой и сверкала на солнце краше всех алмазов, украшающих имперские короны. При виде этого богатства в горле запершило от жажды, и я поспешила спуститься к каменистому берегу.

Любой, кто не пил столько веков, сколько я, меня бы понял. Неверие, лютая надежда, что все это не сон, и ярчайшее ликование, когда ледяная вода обожгла кончики дрожащих пальцев, и абсолютно некультурное сербанье ее из ладошек, сложенных лодочкой. Сделав первый глоток, я сильно подавилась и громко закашлялась, но шальная улыбка все равно расползлась по лицу. Я не могу передать словами всю силу своих эмоций. Это моя идеальная мечта.

Несмотря на довольно прохладный ветер и поистине ледяную воду, я не смогла удержаться. Напившись и воровато осмотревшись по сторонам, я стала быстро стягивать с себя некрасивую странную одежду заключенной, состоящую из плохого качества брюк, рубахи без пуговиц, срамного белья и на удивление удобной обуви. Хотя, та обувь, что плел учитель Сы Ли, была во сто крат лучше.

И вот, я стянула последний клочок ткани и, задержав дыхание, стала медленно входить в студеную воду. Ледяной холод обжигал чувствительную кожу, а я радовалась, как ребенок. Смывая с себя копоть и грязь, оттиралась до тех пор, пока не начало трясти крупной дрожью от холода, и с каждым всплеском в меня словно сила жизни втекала.

Я так увлеклась, что совсем не замечала, как мою заводь медленно затягивает ветками деревьев, заплетает лианами, отгораживая меня от холодного ветра и всего мира. В какой-то момент просвет между