Роддом, или Неотложное состояние. Кадры 48–61 - Татьяна Соломатина

Тем временем Елене Яковлевой становилось всё хуже. Стали дрожать руки. И она начала промахиваться. Однажды поставила чашку кофе не на стол, а прямо на белоснежную рубашку, обтягивающую солидный живот клиента. Скандал, крики, вопли. Вычли из зарплаты.

Как-то метрдотель заметил, что Лена шатается. В разные стороны. И подписи на чеках ставит какие-то уж очень кривые. При её-то круглом почерке отличницы! Не иначе, пьяная! Елене делают предупреждение — она отрицает. На следующей смене она снова шатается — и её с треском увольняют, списав на неё недостачу в баре. И не выплатив зарплату. На одну работу становится меньше. Андрей рад — и берёт ещё учеников. Елене он верит бесконечно. Его жена совсем не пьёт. Она очень боится «алкоголического» гена и помнит, что её мать умерла от цирроза печени. Лена никогда не пила и пить не собирается. Но ей становится всё хуже.

Андрей Яковлев идёт к матери. Исключительно потому, что у той огромное количество знакомых прекрасных врачей. Раз врачи женской консультации не понимают что к чему — надо искать других врачей. Мать соглашается с ним встретиться — материнское сердце не камень! — и внимательно его выслушивает. После чего выдаёт гневную тираду, что она так и знала! Так и знала, что это нищее старое быдло — алкоголичка. И что дети у неё будут — уроды. И что она готова дать денег на аборт (у неё есть специалисты, которые сделают в любом сроке). Пусть он разведётся, пока не поздно, алкоголичка пусть идёт на все четыре стороны в ту огромную жопу, из которой вылезла.

Встреча матери и сына никому из них радости не доставила. Свекровь люто ненавидела невестку и не хотела внуков «от неё». Андрей, напротив, ещё сильней возлюбил жену и возжаждал детей. Любить её он собирался вечно. Даже если она окажется алкоголичкой. Тем более ему самому начинало казаться, как будто жена всё время слегка навеселе. Да и кофейные зёрна в рот жменями закидывает и хрустит, что твоя кофемолка. Может — такая у неё беременная блажь, как она сама уверяет. А может и бухло закусывает, чтобы запаха никто не почуял. Он даже тихонечко перерыл квартиру в поисках нычек. Ничего. Ерунда! Он бы почуял и через кофейные зёрна. Они же спят вместе. В обнимку. И вообще, если знаешь человека — ему надо доверять всегда, а не только в исключительных случаях. Так нас учит классика кинематографа — и она права.

Да и как он мог подумать такое о своей Лене, когда она так обожает их детишек. Разнополых двойняшек Ивана-да-Марью.

Доктор женской консультации продолжал разводить руками на всё происходящее с Еленой Яковлевой. Поставил ей вегето-сосудистую дистонию — давно отживший своё глупейший синдромальный диагноз, который нынче ни один уважающий себя врач не заставит себя же письменно зафиксировать, засмеют! И порекомендовал есть мясо, овощи и фрукты и подольше бывать на свежем воздухе. Но Лена продолжала худеть, несмотря на мясо и овощи. Продолжала раскачиваться и падать, невзирая на то, что Алексей старательно вывозил её в Подмосковный лес в редкие часы, свободные от занятий. Да и вообще, стала оглушённая и невнятная. Если не сказать — заторможенная. И доктор женской консультации, когда она упала прямо у него на приёме, вызвал Скорую. Она сюда Елену Яковлеву и привезла.

— Вы не смотрите, какая она сейчас! — сказал Алексей, окончив рассказ. Сказал шёпотом, потому что Елена уснула. Уснула в присутствии толпы докторов. У женщины действительно был серьёзный упадок сил. — Не смотрите и не думайте! Она очень красивая! — И он с неизбывной нежностью посмотрел на лицо жены. Хотя на красавицу измождённая Лена Яковлева сейчас была похожа как Мальцева — на балерину.

— Скажите, Алексей, походка у вашей жены в последнее время не изменилась? — спросила Татьяна Георгиевна.

— Изменилась. Но она же — беременная! У всех беременных меняется походка. Я читал!

— А не на такую ли? — подал голос Родин и прошёлся по палате не слишком уверенно, широко расставив ноги, избыточно распрямившись. Родина бросало из стороны в сторону и штормило на поворотах. Не зря, ох не зря он учился на актёрском. Он на актёрский когда-то пошёл не потому, что хотел стать актёром, а потому что актёрство у него было в крови.[15]

— Именно! — Подтвердил Андрей. — У вас очень хорошо получилось. Как вы догадались?

Мальцева с Родиным переглянулись.

— Симптом Тома. «Мозжечковая походка», — срезюмировала Оксана Анатольевна. — Что нам это даёт?

— Направление поиска, как минимум, — ответила Мальцева.

Елена Яковлева открыла глаза.

— Простите! Я задремала.

— Елена, вы можете встать? — спросила Татьяна Георгиевна.

— Да-да, конечно! Я же всего лишь беременная, а не больная. — Слабо улыбнулась пациентка.

Алексей помог жене подняться.

— Станьте-ка вот так! — Попросила Поцелуева, сама став в позу Ромберга, известную всем, кто хоть когда-нибудь получал справку, нужную для получения прав на управление автотранспортными средствами.

— Я же не за рулём! — Пошутила Елена. — И трезвая! — Это она произнесла с некоторым значением. И даже обидой. Вероятно, её уже достало подозрение в алкоголизме.

— И тем не менее! — Настояла Мальцева.

Елена попыталась — и приземлилась в заботливые ручищи Родина, вовремя ставшего позади пациентки.

— В сенсибилизированной позе Ромберга нужда отпала, — прокомментировал он.

Мальцева, Родин и Поцелуева переглянулись. Настя Разова ничего не понимала, но тоже сделала серьёзный насупленный вид.

— Анастасия Евгеньевна, проверьте симптом Ожеховского, — иезуитски распорядился Родин, заметивший Настины мимические игрища.

— Э-э-э…

— Прошу вас, сядьте на кровать, — обратилась к пациентке Оксана Анатольевна, метнув в мужа молнию («не при пациентке же! понятно, что Тыдыбыр стерилен!»)

Елена послушно села.

— Пожалуйста, сдвиньте ноги и обопритесь на мои ладони, — Оксана протянула Елене руки. Та оперлась. Оксана Анатольевна резко убрала руки — и Елена упала прямиком в её объятия.

Оксана Анатольевна прощупала мускулатуру и внимательно осмотрела глазные яблоки.

— С моей женой всё в порядке?! — Наконец не выдержал Андрей Яковлев, с тревогой наблюдавший за манипуляциями группы товарищей в хирургических пижамах.

— Боюсь, что нет. — Сказала Мальцева. — Но насколько и что не в порядке…

— Понятно, почему она жевала кофейные зёрна, — пробормотала Оксана.

— Да, ненадолго приводит в норму мозговое кровообращение. Это не блажь беременной. Это была суровая необходимость голодающей коры головного мозга.

— С детьми всё в порядке?! — Взволнованно уточнила Елена.

— О, с детьми всё в порядке! — Улыбнулась Мальцева. И это была честная улыбка. С плодами, в отличие от вынашивающей их женщины, всё было в порядке. — Мы вас обследуем. И очень быстро поставим диагноз.

— Итак! — начала консилиум Мальцева, когда врачи переместились в ординаторскую. — У нас положительные симптомы Ожеховского и Тома, совсем беда с Ромбергом, атаксия, нарушение координации движений, пониженный мышечный тонус, асинергия, тремор, нистагм и регулярная головная боль. Вероятно, как проявление окклюзионной гидроцефалии.

— Но на глазном дне — никаких кровоизлияний и разрастаний сосудов, — добавила Оксана Анатольевна.

— Ваш предварительный диагноз, Анастасия Евгеньевна?

— Э-э-э… — замялась Тыдыбыр. — Что-то с мозжечком?

— Оч-чень по-докторски! — рассмеялся Родин.

Тут уж и Мальцева метнула в него красноречивый взгляд. Сергей Станиславович тут же заткнулся, вспомнив, как ещё недавно он верил в воображаемого отца. Никто не совершенен.

— Ага. — Кивнула ему Татьяна Георгиевна. — Вот именно. И на опытную старуху бывает проруха. Я не запрещаю вам потешаться над молодыми докторами при условии, что потеха идёт в рамках педагогического процесса.

— Новообразование мозжечка! — Выкрикнула, надувшаяся было, Настя.

— Похоже. А для того, чтобы выяснить, что именно мозжечка, а не задней черепной ямки в целом, и чтобы выяснить, какая именно — Оксана Анатольевна не зря акцентировалась на глазном дне, — мы должны выполнить элементарный анализ крови.

— Но вот только же делали в женской консультации. Железо-дефицитная анемия.

— Не верю! — Отчеканила Мальцева. — Никогда и никому не верю. И вы, Анастасия Евгеньевна, не верьте! И я ещё не знаю такой женской консультации, где бы женщине с такой выраженной слабостью, да ещё и пониженного питания — не поставили бы железо-дефицитную анемию. Исключительно для перестраховки «на всякий случай», мол, мы предупреждали роддом о рисках.

И действительно. Анализ, сделанный Cito! — показал, что у Елены Яковлевой не анемия, а напротив — эритроцитоз. Который является ничем иным, как маркером гемангиобластомы.