Ты – моя причина жить… - Федор Анич

Я слышу, как по коридору раздаются шаги. Пытаюсь сесть, но тут же теряю сознание. Резкая боль в ребрах отдается эхом в голове. Я широко распахиваю глаза и встаю сначала на четвереньки, а потом – на ноги. Прижимаюсь сухими кровяными корками на спине к стене и не свожу взгляда с маленького окошка для глаз на двери.

Моя новая камера ничем не отличается от той, в которой я провел первые трое суток. В окошке я никого не вижу, но знаю, что там, за дверью, стоит человек, который смотрит прямо на меня.

Через секунду дверь открывается. В камеру входит человек. Лунный свет отражается на его кожаных берцах, мягко ощупывает заправленные в сапоги брюки цвета хаки, пропитывает толстый серый свитер грубой вязки. Лишь голова остается вне света. На ней у мужчины надета вязаная шапка до носа с прорезями для глаз. Его исламскую улыбку, чуть желтоватые зубы и синюю щетину на подбородке и скулах я запомню на всю жизнь.

– Ужин, – говорит надзиратель.

– Я не хочу есть, – морщусь я.

– Подойди ко мне и жри, – приказывает он.

Я отлипаю от стены. Помню, что, если не повиноваться, будет только хуже. Он снова станет меня бить, не реагируя ни на какие мои крики: прямо этими берцами по лицу, телу, голове, без сожаления и сострадания.

Делаю шаг к нему навстречу. В нос ударяет запах немытых волос и пота. Меня мутит, я заглядываю в кастрюлю, которую он принес, и еле сдерживаю рвотный рефлекс. Там плавают какие-то порубленные куски, запах еды я не чувствую, только смрад охранника и затхлый запах человеческих испражнений, оставленных в камере. Я опускаю руку в кастрюлю, нащупываю кусок чего-то большого, средней твердости, похожего на вареный овощ. По рукам течет жидкость, овощ распадается в пальцах, но я доношу его до рта и откусываю. Это свекла, безвкусная, словно вата. Я проглатываю ее и кусаю снова.

– Давай, жри, – с ухмылкой на лице говорит мужчина.

Меня тошнит, знобит, больше нет сил все это терпеть. Я на грани. Ненавижу… Ненавижу этого садиста. Сколько еще издевательств мне надо пережить, прежде чем все это закончится? Стоит, тварь, ухмыляется… Чувствует свое превосходство.

Надзиратель делает резкий выпад, чтобы напугать меня, я инстинктивно вздрагиваю. Кастрюля наклоняется и из нее выливается ледяной бульон, прямо мне на ноги. Охранник ржет и опрокидывает остатки мне на голову. Меня трясет от отвращения и злости. Во мне вдруг просыпается невероятная сила. Я вырываю из его сальных пальцев кастрюлю и со всего маху ударяю ею по его извращенной голове. Кастрюля отлетает в сторону, а надзиратель остается стоять как ни в чем не бывало.

Я опираюсь о стену, выплевываю недожеванную свеклу, которая скатывается по футболке как сгнившая плоть.

Он трясет головой, приходит в себя, а потом достает из кармана пистолет. «Вот он, конец», – проносится у меня в голове. Я закрываю глаза. Не хочу видеть, как он нажмет на курок и довольно улыбнется. Ну же! Стреляй, сука! Раздается выстрел.

Я замер. Жду. Боль все не приходит. Тогда я напрягаю слух, по-прежнему боясь открыть глаза. Раздается глухой стук, словно кто-то кинул на пол мешок с картошкой.

Я осторожно открываю сначала один, а затем и другой глаза.

Садист лежит на полу, вокруг его головы растекается черная жижа. На входе в камеру стоит охранник, который водил меня помыться.

– Гнида, – говорит он.

Мужчина прячет пистолет в карман штанов, нагибается, хватает за берцы убитого и тянет на себя. Тело Садиста, размазывая жижу по каменному полу, медленно уезжает сквозь проем двери, а потом, повернувшись, исчезает.

Новый охранник по имени Магди говорит по-русски и просто бесценная находка для шпиона. Ему не больше двадцати пяти лет, но выглядит он намного старше. Высокий, черноволосый, с зализанными назад курчавыми волосами, худой, но сильный. Он сам рассказал, что родился в Хургаде, долине туристических курортов, но горбатиться на богатых иностранцев не хотел, и в двадцать лет уехал в Эмираты, где познакомился с большими и серьезными людьми, занимающимися торговлей наркотическими средствами по всему миру. Эти люди для него боги, как и его босс – Наркобарон. Несколько раз я закинул удочку с целью узнать, до каких глубин я смогу добраться доброжелательной беседой. Оказалось, что практически до любых.

Я выяснил наконец, почему я здесь. Все дело в отце, вернее, в его работе. Оказывается, отдел, который он возглавляет, собрался накрыть бизнес Наркобарона. Поэтому босс Магди и его помощники ищут пути отхода: позволить порушить многомиллионный бизнес они не дадут.

Один из способов – захват заложника. Сына начальника госнаркоконтроля.

После того как Магди убил предыдущего надзирателя, жить стало легче. Магди кормил меня, выводил в душ, даже прибрался в камере и кинул на бетонный пол матрац. Но в его поведении две вещи меня настораживали.

Во-первых, Магди не скрывал своего лица. Во-вторых, рассказывал мне обо всем, что я спрашивал, и даже не переживал, что выболтал лишнего. Не явный ли это признак того, что в конце концов меня убьют?

Хотя если бы хотели, то давно убили бы. Но и тут есть нюанс. Им может потребоваться, чтобы я подтвердил, что жив, здоров по телефону. Пока все требования не будут удовлетворены, я точно не умру. А дальше по ситуации.

Меня волнует вот еще какой момент. Магди сказал, что сейчас они в довольно затруднительном положении, что ситуация выходит из-под контроля, и вероятнее всего, нужно будет принимать иные меры. Как это скажется на мне, я пока не понял. И это пугало еще больше. Из фильмов о заложниках я помнил, что стимулировали к выполнению требований захватчики частями тела заложника. Эта мысль не дает мне покоя. Возможно, что в скором времени Магди вернется, чтобы отрезать у меня палец, ухо или целую кисть.

Кровоточащие раны на теле затянулись и больше не оставляют следов на одежде. Меня перестали бить и вполне приемлемо стали кормить. А может, я просто привык ко вкусу пищи, которую мне дают. По крайней мере, аппетит не отбивают отловленные из жидкого супа волоски, семечная скорлупа в каше, недоваренная курица и черствый хлеб. Я ем все быстро и без разбору. Магди держит поднос с едой в руках, пока я обычно подчищаю все, что на нем находится. Как-то раз я просил Магди поставить поднос на пол и оставить меня наедине с едой, но получил категорический, но обоснованный отказ: заложник должен есть с рук врага.

Я давно потерял счет дней. Не могу вспомнить, сколько я уже нахожусь здесь. Наверное, дней семь или восемь.

Конец ознакомительного фрагмента.