Ночь пламени - Амелия Ламберте
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Примечательно, что тогда на заднем дворе она была не одна. Компанию ей составил дух воды, и при виде его мне в голову пришла идея, как развеять ее подавленное состояние. Так у нас завязался бой в снегу. Мы с Лимирей отбивались от духа воды, который пытался нас закопать в сугробах. Это небольшое развлечение, может, и было неуместным, но быстро заставило Лимирей забыть о своих слезах, а мне напомнило о нашем далеком беззаботном детстве. Духа мы, конечно же, не победили, но домой вернулись уже в хорошем настроении. На губах Лимирей даже появилась слабая улыбка. Это уже был хороший знак.
С появлением Лимирей у меня дома возникла какая-то странная атмосфера. Комната полностью стала принадлежать ей, туда не совался даже Сева.
– Жить с алхимиками – та еще пытка, – ворчливо сказал он. – Ничегошеньки нельзя! Все-то у них по делу! И травинка упавшая, и цветы завядшие, и пергаменты исписанные… Не дай Великие Духи принести им чай на рабочее место! Перепутают с зельем – и поминай как звали!
Однако на новую соседку Сева не жаловался и даже проникся к ней. Возможно, потому что Лимирей помогала мне восстанавливаться и даже покупала продукты, которые он сразу же утаскивал на кухню. Пару раз пыталась помочь Севе с готовкой, но он заявил, что сам справится. Единственное, чем домовой был недоволен, так это тем, что Лимирей ничего не ела. Попытки накормить ее насильно тоже ни к чему не приводили. Обычно она выпивала чашку чая, поклоном благодарила Севу и уходила из-за стола.
И все эти три дня я чувствовал себя перед ней виноватым. Ведь все могло быть не так. Николас мог быть жив, но теперь ничего было не исправить. История не терпит сослагательного наклонения. Я мог долго размышлять на тему «что было бы, если…», однако толку от этого не было бы никакого.
Лимирей была такой искренней, что я невольно почувствовал себя последним мерзавцем, и мне становилось от этого тем хуже, чем яснее я видел, что свою любовь к Николасу и заботу она перенесла на меня. Так Лимирей справлялась с потрясением.
Однако вечером третьего дня я решился рассказать Лимирей о своем видении. Я не стал оправдываться и, покаявшись во всем, с замиранием сердца ждал реакции Лим. Это был первый на моей памяти случай, когда она действительно сильно на меня разозлилась. Взгляд ее словно метал молнии. Губы дрожали. На мгновение возникло ощущение, что она готова броситься на меня и задушить. За многие годы работы в полиции я успел забыть, что такое страх, но тогда, сидя рядом с разъяренной Лимирей, очень остро ощутил, что моя жизнь висит на волоске.
Лим скрылась в комнате, а через несколько мгновений вышла, яростно сунула мне в руки записку и, развернувшись, вышла, громко хлопнув дверью. Я заметил, что даже куртку она на себя накинуть забыла. Записку я развернул не сразу, а увидев написанное, сразу же бросил ее в камин.
«Ты виноват в его смерти!» -
было там.
Я остался в доме один. Тишину нарушал лишь треск поленьев в камине. Мрачно я подумал о том, что Лимирей имеет полное право меня в этом обвинить.
– Дурак ты, – неожиданно сказал Сева. – Причем дважды.
– Это еще почему? – угрюмо взглянул я на домового.
– Первый раз дурак, потому что думал головой, а не сердцем. Второй раз – потому что девку хорошую упустил, – деловито сказал Сева.
– Я не намерен обсуждать подобные темы, – резко ответил я.
Сева пожал плечами.
– Как знаешь. Добрая она. Заботливая. Без злых помыслов. Разве что несчастная.
С этими словами Сева ушел, а я еще долго сидел в одиночестве, прокручивая его слова в голове. Мне казалось, что он знает Лимирей даже лучше, чем я, что само по себе казалось невероятным.
А вдруг знает?..
После всего я уже не знал, чему и верить: чувствам или логике.
С тяжелыми и рассеянными мыслями я гадал, вернется ли вообще Лимирей. Она говорила, что у нее есть безопасное место, куда она может уйти.
Но мои худшие ожидания не оправдались. Лимирей вернулась посреди ночи. Усталая, замерзшая, она выглядела еще хуже, чем после смерти Николаса.
С трудом мы отогрели ее с Севой. Горячий чай, ванна, лекарские зелья – все это пошло на пользу, но вдруг что-то серьезное? Тут мы уже не поможем: наших с Севой знаний не хватит, чтобы выходить Лимирей.
От визита к лекарю Лим отказалась. Попросила только перо и лист бумаги со стола. Закутанной с ног до головы в плед, ей было не очень удобно писать, да и свечи слабо освещали помещение. И все-таки она весьма разборчиво написала следующую записку:
«Пока я гуляла, у меня было много времени подумать. Извини, что разозлилась. Ты ни в чем не виноват. Если Николаса хотели убить, то сделали бы это в любом случае. Может, все было бы еще хуже. Нас могли бы подстеречь на дороге или еще где-нибудь… Неизвестно, чем все закончилось бы. И ты не мог знать, что так будет. Никто не мог… люди привыкли прислушиваться к фактам, а не туманным видениям».
Я перечитал записку несколько раз.
– Ты ведь… Больше никуда не уйдешь? – осторожно спросил я Лимирей после затянувшегося молчания.
Я боялся, что она исчезнет. Уйдет и снова оставит меня со множеством вопросов. А разгадать тайну Лимирей стало для меня уже необходимо. Во-первых, потому что я люблю сложные загадки и дела, а во-вторых, я хотел узнать ее лучше, чтобы понять, что она хранит на душе и почему не может заговорить.
Я задался вопросом: «А что, если Лимирей решит уйти? В то самое безопасное место. Что я буду делать?»
Ответ пришел незамедлительно: я отправлюсь следом за ней. Теперь-то я не пятнадцатилетний подросток, и теперь я знаю много способов добраться до правды. Другой вопрос – что своими методами я не хотел разверзать пропасть между мной и Лимирей еще больше, учитывая, что мы только начали сближаться.
За эти три дня, что я восстанавливался, коллеги меня так и не побеспокоили. Впрочем, наверняка они были заняты работой. И каково же было мое
