Ты только попроси - Меган Максвелл

– Он твой? – спрашиваю, подходя к нему.

Он пожимает плечами.

Наверное, взял напрокат. С первого взгляда я влюбляюсь в эту шикарную машину. Я нежно ее поглаживаю и чувствую, что он за мной наблюдает.

– Дашь прокатиться?

– Нет.

– Ну, да-а-а-а-а-а-а-а-ай, – настаиваю я. – Не будь брюзгой и дай порулить. У моего отца автомастерская, и, уверяю тебя, я знаю, как обращаться с машиной.

Эрик смотрит на меня, я на него.

Он фыркает, а я улыбаюсь. Наконец он отрицательно мотает головой.

– Покажи мне Мадрид. Если будешь хорошо себя вести, может быть, потом и разрешу. – Я волнуюсь, а он продолжает: – Я буду за рулем, а ты мне будешь показывать дорогу. Итак, куда едем?

Я на секунду задумываюсь.

– Как ты смотришь на то, чтобы поехать в самое сердце Мадрида? На самую большую площадь, Пуэрта-дель-Соль, в королевский дворец? Знаешь, где это?

Он молчит, тогда я указываю ему направление, и мы вливаемся в поток машин. А пока он рулит, я наслаждаюсь тем, что еду в «феррари». Какая тачка! Делаю музыку громче. Обожаю эту песню Хуанеса. Эрик делает тише. Я увеличиваю громкость. Он снова ее уменьшает.

– Мне что, нельзя послушать музыку? – возмущаюсь я.

– Ты глухая?

– Нет… не глухая, но немного помешанная на музыке, особенно в машине.

– И тебе обязательно петь?

Этот вопрос настолько меня изумляет, что я отвечаю:

– А что такое? Ты что, никогда не поешь?

– Нет.

– Почему?

Корчит гримасу и думает… думает… думает.

– Откровенно говоря, не знаю, – отвечает он в конце концов.

– Но ведь музыка – это что-то чудесное. Мама всегда говорила, что музыка усмиряет даже хищников, а слова многих песен могут быть очень значимыми, даже могут помочь разобраться в чувствах.

– Ты говоришь о матери в прошедшем времени. Почему?

– Несколько лет назад она умерла от рака.

Эрик прикасается к моей руке и тихо говорит:

– Сочувствую, Джуд.

Я понимающе киваю и, не желая оставлять разговор о матери, добавляю:

– Она обожала петь, и я вся в нее.

– И тебе не стыдно передо мной петь?

– Нет, а с чего бы это? – спрашиваю я, пожимая плечами.

– Не знаю, Джуд, может быть, ты стесняешься.

– Еще чего! Я с ума схожу от музыки и целый день что-нибудь напеваю. Кстати, и тебе рекомендую.

Я снова увеличиваю громкость и, ни капельки не стесняясь, начинаю двигать плечами и подпевать:

Я стою в рубашке черной, пока разум полон мрака,Потерял покой я и почти дошел до края.Ложись, ложись в кровать, детка,                                       шепчу тебе украдкой,Стою в рубашке черной,                            ну а сердце мое, как тряпка.[2]

В конце концов уголки его губ поднимаются. Это придает мне уверенности, и я продолжаю напевать песню за песней. Приехав в центр Мадрида, ставим «феррари» на подземную стоянку. Удаляясь, смотрю на него с тоской. Эрик замечает это и шепчет мне на ухо:

– Запомни: будешь хорошо себя вести, дам порулить.

Мое лицо озаряется, и вдруг я слышу, что он смеется. Опля! Да он умеет смеяться! У него очень приятный смех. Мне не нравится, когда смеются по любому поводу. Выйдя со стоянки, он уверенно берет меня за руку. Я удивлена, но поскольку я этому рада, не одергиваю ее. Мы шагаем по улице Кармен и выходим на Пуерта-дель-Соль. Поднимаемся по улице Майор и доходим до площади Майор. Вижу, что его восхищает все вокруг, и мы продолжаем прогулку к королевскому дворцу. Но оказывается, что он закрыт, и, поскольку у нас начинает урчать в животе, я предлагаю Эрику пообедать в итальянском ресторанчике своих друзей.

Они радостно нас встречают. Быстренько усаживают в уютном месте, отдаленном от всех остальных, и, приняв заказ, приносят напитки.

– Здесь вкусная еда?

– Лучшая. Джованни и Пепа великолепно готовят. И я тебя уверяю, что все продукты поставляют прямо из Милана.

Десять минут спустя он сам в этом убеждается, пробуя необыкновенно вкусную моцареллу ди буфала с помидорами.

– Очень вкусно.

Берет один кусочек и предлагает мне. Я принимаю.

– Вот видишь, – проглатываю я. – Я же тебе говорила…

Он кивает, отделяет еще кусочек и опять меня угощает. И я опять его съедаю, включаясь в игру. Теперь я отламываю кусочек и предлагаю ему. Мы кормим друг друга с ложечки, не заботясь о том, что о нас подумают. Покончив с моцареллой, он вытирает рот салфеткой.

– Хочу тебе сделать одно предложение.

– Мммммм… Зная тебя, уверена, что оно будет неприличным.

Он улыбается. Дотрагивается пальцем до кончика моего носа и говорит:

– Я пробуду в Испании некоторое время, а потом возвращаюсь в Германию. Я полагаю, тебе известно, что три недели назад мой отец скончался… Я поставил перед собой задачу посетить все филиалы компании, которые находятся в Испании. Мне нужно знать, в каком они сейчас положении, а также я хочу завязать сотрудничество с другими странами. До этого всем занимался мой отец, и… в общем… сейчас этим управляю я.

– Сочувствую. Помню, как твой отец говорил…

– Послушай, Джуд, – прерывает он меня, не позволяя вмешиваться в его личную жизнь. – У меня назначены многочисленные собрания в разных городах Испании, и я хотел бы, чтобы ты меня сопровождала. Ты прекрасно говоришь и пишешь по-немецки, и мне нужно, чтобы после собраний ты отправляла документы и отчеты в наш центральный офис в Германии. В четверг я должен быть в Барселоне…

– Я не могу. У меня куча работы и…

– Не волнуйся за свою работу. Здесь я начальник.

– Ты просишь, чтобы я все бросила и сопровождала тебя в путешествиях? – спрашиваю его, разинув рот.

– Да.

– А почему ты не попросишь об этом Мигеля? Ведь это он был секретарем твоего отца.

– Я предпочитаю тебя. – И, увидев мою мину, добавляет: – Ты поедешь в качестве секретаря. Ты отложишь свой отпуск до возвращения. И, кстати, гонорар за поездку установишь сама.

– Уфф!.. Не соблазняй меня гонораром, или я воспользуюсь этим.

Он облокачивается на стол, сводит руки, кладет на них подбородок и говорит вполголоса:

– Воспользуйся мной.

У меня дрожат губы.

Не хочу слышать то, о чем он меня просит. Или, как минимум, не хочу слышать то, как я это поняла. Но поскольку я не умею держать язык за зубами, спрашиваю:

– Ты будешь мне платить за то, что я буду с тобой?

Он резко отвечает:

– Я буду тебе платить за твою работу, Джуд. За кого ты меня принимаешь?

От волнения у меня сводит желудок, и я снова спрашиваю, только на этот раз шепотом, чтобы никто не услышал:

– И какая же у меня будет работа, хочется знать?

Не пошевелившись, он пронзает меня своим удивительным взглядом и поясняет:

– Я тебе только что объяснил, малышка. Ты будешь моей секретаршей. Той, которая будет заниматься пересылкой в центральный офис всей информации после собраний.