Принц и Виски - Варя Медная
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И порозовела от удовольствия, когда он окинул меня многообещающим взглядом. Он уже как-то по-другому смотрел, не так отстранённо-изучающе, как вначале.
– Ещё приготовишь?
– Что?! А, да, разумеется… если время останется. Стряпня ведь дело такое, сам понимаешь, нужен особый настрой, подходящий момент, вдохновение, а у нас проблем по горло из-за принца. – И поскорее переменила тему: – Что ещё ты помнишь из первых минут пробуждения? Как вообще это было?
Спросила и устыдилась своего жадного любопытства. Что, если ему неприятно или даже страшно вспоминать подробности? Но Касинель не смутился и не посоветовал держать нос в рамках приличий.
Просто снова ушёл в себя, напрягая память. Лицо сделалось пустым, как и тон:
– Помню, меня словно бы погладили по волосам, – он машинально воспроизвёл жест, проведя ладонью по шевелюре, – и знакомый голос позвал по имени. Тогда мир перестал быть чем-то далёким, вновь обрёл цвет, запах и вкус. Я повязал свою ленту и окончательно проснулся уже на дороге, видя тебя впереди.
– Ты хотел сказать – повязал «чью-то» ленту? Увидел и надел.
– Нет, она моя, – возразил он с убеждённостью, с какой говорил о намерениях в отношении Варлога.
– Как ты можешь помнить ленту, но при этом забыть собственное имя?
Плечи напряглись, а челюсти крепко сомкнулись. Вот теперь ему точно стало неуютно.
– Сие мне неведомо, только она определённо принадлежит мне, – скупо ответил Охотник.
– А чей знакомый голос ты слышал?
И снова то же мучение во взоре.
– Не помню, – выдохнул он.
Мне стало искренне его жаль. Память Касинеля представляла сейчас причудливое решето со слишком большими дырами. Кто-то заложил в него яростное стремление покончить с Варлогом, но при том наградил лишь самыми необходимыми знаниями о принце и стёр всё, что составляло личность самого Охотника, как будто нарочно – чтобы ничто не отвлекало это совершенное орудие от цели, ради которой его и вернули в бренный мир. Одна лишь лента случайно просочилась… Или не случайно? Ведь она служила закладкой в дневнике, и она же помогла открыть сундучок.
– Почти пришли, – объявила я, указав на контуры городских ворот впереди.
Получается, всё произошедшее никакая не случайность, а блестящая многоходовая партия. Некая Имельда, жившая во времена принца, знала, что однажды он по чьей-то вине проснётся и первым делом пожелает заполучить её Кольцо. Поэтому она уничтожила упоминания о себе, спрятала украшение в надёжном месте и оставила след в виде тетради и карты, чтобы тот, кто попытается найти реликвию, оживил Охотника, чья единственная цель – убить принца и тем самым защитить Кольцо. Причём провернула операцию наверняка с помощью той ведьмы из легенды, учитывая лояльное, если не сказать – почтительное отношение Касинеля к представительницам нашей профессии. Или же она и была той ведьмой… Ещё это означает, что Имельда знала Касинеля, и он её, скорее всего, тоже, просто забыл в числе прочего. Так или иначе, всё сводится к Кольцу.
От него мысли перепрыгнули к дневнику, покоящемуся на дне моей котомки. Дома нужно будет проявить его целиком и тщательнейшим образом изучить. Возможно, удастся обнаружить новую зацепку.
– Стой. – Я удержала Касинеля, собравшегося ударить колотушкой в ворота. – Лучше в обход.
Глава 9
Вообще-то ворота у нас остались чисто номинально, как часть средневековых оборонительных укреплений. Стена, опоясывавшая некогда Мистиктаун, сохранилась лишь фрагментарно, а двери в город оставались открытыми весь день и лишь на ночь исправно закрывались по инициативе господина Капелюша. Он же назначил себя привратником и соорудил при них сторожку, а жил в коттедже неподалёку.
Если к городу подъезжал незнакомый транспорт, что, надо сказать, случалось реже, чем дожди в пустыне, он затворял ворота, интересовался личностью и целью гостей и лишь потом торжественно отворял их. Приезжие в основном были из числа фриков, которые тащатся от глубинки и мелких скучных городков, или же любители истории, желающие взглянуть на развалины башни, могилу принца и кромлех – что-то вроде местного Стоунхенджа, но, конечно, поскромнее. Иными словами, до недавнего времени у большинства жителей страны не возникало желания не то что захватить и уничтожить Мистиктаун, но даже просто его посетить. Исключение составляла ежегодная ярмарка накануне бала и, собственно, сам Осенний бал, на который съезжалась вся округа.
Я провела Касинеля и Феникса козьими тропами в сад, примыкавший сзади к нашему коттеджу, и, стараясь не производить шума, принесла из сарая верёвку, которой мы привязали коня к яблоне. Густая листва, не пропускавшая лунный свет, снова сделала его невидимым.
– Вот там растёт морковка, можешь нарвать и покормить его. А это, – я ткнула в тёмный прямоугольник на втором этаже, – моя комната. Сейчас зайду домой через центральную калитку и, если всё в порядке, открою окно. Тогда можешь залезать. Только сперва убедись, что поблизости нет никого из соседей.
– Старая ведьма столь строга? – уточнил Касинель, скармливая Фениксу только что сорванное яблоко, и похлопал по невидимой морде. Плод уменьшался прямо на глазах, лишаясь боков под укусами незримых зубов.
Мне даже стало обидно за бабушку.
– Никакая она не ве… в смысле да, сейчас не лучший момент для знакомства с ней и объяснений. И не лучший вид. – Я выразительно посмотрела на единственную деталь одежды Охотника.
– Ах да, твоя куртка… – Он потянулся к бёдрам.
– Нет! – спешно вскинула ладонь я. – Потом отдашь, когда подберём тебе что-нибудь более подходящее.
Пальцы послушно отпустили ткань.
– Тогда я жду знака, Виски.
Кивнув, я уже собралась идти, но помедлила:
– На всякий случай: не волнуйся, если услышишь крики, звон разбитой посуды, угрозы расправы или что-нибудь в таком духе.
Не дожидаясь ответа, я поспешила к главному входу, держась тени. Вслед раздалось тихое ржание Феникса, как пожелание удачи.
* * *Калиткой хлопнула как можно громче, чтобы ни у кого не возникло сомнений в том, откуда я пришла. К моему удивлению, в гостиной на первом этаже горел свет и слышались голоса. На фоне задёрнутых занавесок чётко прорисовывался перманент Флорис Кранах и сухопарый профиль Цирцеи Хук. А визгливый лай мог принадлежать только Пикси – значит, и Друзила Гримсен тоже здесь. Совет в почти полном составе, только мэра не хватает.
Я поднялась на крыльцо, невольно улавливая приглушённые отрывки разговора из приоткрытой форточки.
– И когда приедет?
– Говорят, в конце недели. А до тех пор продолжатся поиски отрядами.
– Это недопустимо! Мы обязаны найти его раньше инспектора!
– Да ты нам просто новый мир открыла, Цирцея!
– Как новость-то дошла до столичной полиции? Суперинтендант ведь божился, что всё своими силами.
– Наверное, та кладбищенская проверка капнула.
– Нечего было кричать «Маньяк!» на каждом углу!
– Тебя не спросили.
– Уже два дня, и всё без толку. Не думала, что это когда-нибудь случится… Понимаю, для чего мы… Но не думала.
– Никто не думал и не был к такому готов, Фло, – похлопывание по плечу. – Мэр созывает завтра внеочередное заседание.
Когда я вошла, голоса стихли.
– Виски, это ты? – позвала бабуля после паузы, но не грозно, а устало и чуть… встревоженно.
Непохоже, чтобы она собиралась вылететь сейчас на метле и покарать меня за нарушение раз и навсегда заведённого порядка.
– Да, бабуль, я вернулась. Прости, что задержалась, была у Нетты и забыла про время.
Оставалось надеяться, что подруга, разыскивая меня, не звонила на домашний.
– Хорошо, рыжик. У тебя всё в порядке?
– Всё отлично, ба. Только очень устала, поэтому сразу поднимусь к себе, если не возражаешь.
– Конечно иди, я загляну перед сном.
Поставив в уме зарубку напротив этого предупреждения, я завернула на кухню, прихватила из холодильника закрытую сковородку с равиоли (чистые, проверила), пластиковую бутылку сока и поспешила наверх, обдумывая про себя услышанное. Похоже, Совет не на шутку взбудоражен пропажей Варлога, но их можно понять: символ города как-никак. Даже госпожа Гримсен пришла, которая никогда не переступает порог нашего дома из-за какой-то давней ссоры с бабушкой, случившейся ещё до моего рождения. Но на последней ступени эти мысли вылетели из головы, вытесненные моими собственными проблемами.
Закрыв дверь, я прислушалась к голосам внизу, но то ли соседки теперь молча жевали кексы, то ли перешли на совсем не различимый шёпот, только с первого этажа не доносилось ни звука. Выждав для верности ещё пару минут, я подошла к окну и подняла раму.
От кромки сада к дому метнулась тень и ненадолго пропала из виду. Скрипнули перила веранды, ухнули столбики, и на крышу на фоне неба приземлился в эффектном кульбите силуэт. Черепица жалобно вздрогнула, но выдержала. Довольно пологий скат примыкал прямо к окну. Я попятилась, пропуская Охотника, быстро опустила раму, задёрнула занавески и нащупала кнопку ночника. Облако из «ИКЕА» озарило комнату мягким светом.