Охотники-2. Авантюристы - Лариса Бортникова

— Так, какая к ушам собачьим ищейка? Какие десять лет? Я ваши кислые рожи увидел впервые три месяца назад...

— Выслушайте меня, сэр... — мальчишка набрал в себя побольше воздуха и замер, будто перед прыжком в пропасть. Видно было, что ему нестерпимо трудно, почти невозможно сказать то, что он сказать собирается.

Красавчик знал это выражение лица. С таким лицом закладывают копам лучших своих друзей. Закладывают от отчаяния, когда иного выбора нет, когда все, что было до этой секунды, останется навсегда в прошлом, а ты пойдешь жить дальше с уродливым каиновым клеймом.

— Валяй! У тебя десять минут. Присев на край кровати, Красавчик бросил взгляд на часы. До рассвета оставалось совсем немного.

Давным-давно, во времена рыцарей, прекрасных дам и злых драконов...

На самом деле, ни о каких рыцарях и драконах речи не велось, хотя зашел мальчишка уж очень издалека. Начал с того, что еще черт-те знает когда кое-какие чересчур возомнившие о себе умники взяли, да и назначили сами себя главными по предметам. Любопытно, что серьезных причин у них для этого не имелось, разве что ребятки умели читать, что по тем временам считалось чуть ли не чудом, имели доступ к монастырским библиотекам и немного сообразительности. Ну и попались им на глаза интересные записи про «чудесные вещицы». А потом и сами «вещицы». Вот умники и постановили, что они вправе решать, как этим добром распоряжаться. Вещей было — кот наплакал, толку от них было чуть... но идея! Идея управлять миром, распределяя предметы «правильным образом», показалась господам Хранителям (так они себя окрестили) весьма привлекательной. Ну а что? Многим кажется, что лишь они понимают, как должно выглядеть всеобщее счастье. (К примеру, Ма любила за ужином, наливая себе бурбона, напомнить детишкам, что они — безмозглые хорьки, никто за их жизнь не даст ни цента, и лишь она — их дорогая мамочка — точно знает, как лучше.)

Вскоре, однако, выяснилось, что предметов вокруг гораздо больше, чем могут себе представить Хранители, и что не все из них безопасны и годятся лишь для того, чтобы зимним вечерком развести в камине огонь. Тут бы господам опомниться, понять, что человечество, в общем-то, прекрасно до этого обходилось без них, и заняться чем-нибудь приятным, например, разведением фиалок. Да вот только сохранять мировой порядок — хобби куда более захватывающее. Открывает гораздо больше простора фантазиям и амбициям. Тут тебе и тайные ложи, что прячутся под прикрытием существующих мистических орденов. Тут тебе и ритуалы, и секретный кодекс, за нарушение которого, разумеется, полагается смерть. А как же иначе? Если ты подписался вершить судьбы мира, то будь добр — соответствуй. Будь суров, аскетичен и немногословен. Квадратный или треугольный фартук, шелковый балахон и колпак с прорезями прилагаются. Такие веселенькие хобби подобны чуме. Поэтому довольно скоро ложи Хранителей появились повсюду. Были установлены ландмарки, в пределах которых группы местных Хранителей осуществляли «контроль над человеческим счастьем», и вот уже Хранители от Владычицы Морей не лезли на территорию Речи Посполитой, а Австро-Венгерская ложа могла лишь рекомендовать шведам, как тем лучше распорядиться своими предметами.

Сами Хранители «благородно» предметами не пользовались... А зачем? Чтобы вспахать целину, вовсе не обязательно самому идти за плугом — достаточно правильно распределить «инвентарь». Зато они вели скрупулезные записи, следили за тем, чтобы предметы не доставались людям, на мудрый «хранительский» взгляд, недостойным или неспособным воспользоваться ими должным образом и в полную силу. При необходимости изымали и перераспределяли. При острой необходимости прятали до подходящего случая. Хранители пытались вычислить закономерности взаимодействия предметов, определить наилучших владельцев и составить цепочки оптимального «предметонаследия». Происхождение «волшебных» вещей беспокоило их не меньше, но тут версий было столько, что во избежание путаницы вопрос постановили раз и навсегда закрыть. Вообще, дискуссии внутри лож не прекращались и порой бывали весьма жаркими. Каждая ложа, а внутри ложи и каждый Хранитель имел уникальную точку зрения на то, как наилучшим образом следует хранить.

Но все же, несмотря на чудовищные разногласия, долгое время это была одна организация, со своими законами и Кодексом чести и с единой, довольно немудреной идеей сохранения мировой гармонии. Хотя, что бы там кто ни заявлял, мол «Хранители вне политики» и «для Хранителя не существует границ», в первую очередь всегда рассматривались интересы собственных территорий. Своя рубашка, как говорится...

Шли годы.

Невозможно вычислить даже приблизительно, когда от единого ордена осталось лишь название и бессмысленный свод правил. Нет. Все еще съезжались на ежегодный совет главные магистры тайных лож, все еще зажигались свечи, надевались фартуки и балахоны, все еще шла тайная переписка и обмен сведениями. Вот только сведения эти были либо давно просроченными, либо насквозь лживыми, а переписка становилась все больше похожа на переписку давно уже опостылевших друг другу любовников — за осторожными словами скрывались обиды и взаимные обвинения. Внутри лож тоже начался раскол. Молодые магистры собирали вокруг себя сторонников, организовывали собственные ложи, исчезали, прихватив с собой архивы. Информация о предметах начала просачиваться наружу. Ее обменивали, ею торговали, при помощи нее шантажировали и подкупали. В дела, которые прежде считались доступными лишь избранным, стало вмешиваться правительство. Слишком много алчных и тщеславных людей получило доступ к данным о предметах и к самим предметам. К началу двадцатого века европейских лож, как таковых, не осталось, а самих Хранителей можно было пересчитать по пальцам. Почти все из них были так или иначе замазаны в политике, а те Хранители, что все еще оставались верными идеям ордена, вызывали у остальных в лучшем случае недоумение.

— Вам все ясно? — мальчишка внимательно следил за выражением лица Красавчика, пытаясь определить, понял ли гангстер хоть слово из сказанного.

Если бы Красавчик любил сказки, он бы точно впечатлился услышанной только что историей. Но сказок он не любил. Из Ма рассказчица была так себе, все ее истории имели воспитательный характер, поэтому заканчивались примерно одинаково — «и дурачка линчевали». Иногда «дурачка замели копы», иногда «дурачку прострелили его тупую башку».

Сказок Баркер не любил. Поэтому остановил мальчишку жестом:

— Ясно... Все, как у всех. Как в Чикаго. Макаронники держат один район, ирландцы другой, в чайна-тауне заправляют желтые... К друг дружке не суются. Есть договор — есть порядок. Но все равно однажды кто-то один лезет в бутылку, кому-то другому кажется, что его обделили, и начинается бардак. Общак разворован, полгорода в трупах, шлюхи рыдают, копы радуются. Год-полтора город стоит на ушах, а потом откуда-нибудь появляется новый козырный, наводит порядок и подбирает весь бизнес под себя. Ничего нового. Сворачивай болтовню. Осталось три минуты.

— Вот сейчас в Европе и есть такой бардак. А Америка и есть такой козырный, — мальчишка проигнорировал нетерпеливый тон Красавчика, продолжил размеренно, как будто читал наизусть псалом.

«... да будут дни его кратки, и достоинство его да возьмет другой; дети его да будут сиротами, и жена его — вдовою; да скитаются дети его и нищенствуют, и просят хлеба из развалин своих; да захватит заимодавец все, что есть у него, и чужие да расхитят труд его...»

Мировая война и многочисленные местечковые смуты внесли и в без того не слишком удачливую судьбу европейских хранительских лож свои коррективы. Из-за гибели одних Хранителей, предательства других, из-за равнодушия третьих огромные европейские территории остались полностью без контроля. Архивы этих территорий были утеряны, агентурные сети развалились, и отследить и проконтролировать известные предметы представлялось почти невозможным. К тому же, из-за утечки данных в гонку за предметами включились все, кто хоть что-то о них слышал. Разведки, контрразведки, тайные полиции, промышленные картели, профсоюзы, существующие режимы и их оппозиции, террористические организации, да просто солдаты удачи — все они направились по следу вещей и их владельцев...

И тогда американская ложа, в отличие от лож европейских богатая и сильная, решилась на охоту за предметами на чужом континенте.

— По понятиям живете, братишки, — понимающе хмыкнул Красавчик. — Пока хозяева в отлучке, прете все, что найдется.

— Ну, вообще то это даже в Кодексе прописано, — почему-то обиделся мальчишка. — Если где-то нет Хранителей, то любая из существующих лож может считать эту территорию охотничьими угодьями. И другие ложи обязаны охоте всячески содействовать. Или не препятствовать, по меньшей мере. Охота — занятие для джентльменов. Знаете, сэр, если быть откровенным, то у нас — Хранителей — не так уж много сведений. К примеру, мы в Штатах смогли отследить не больше десяти европейских предметов, и те — с огромным трудом. Остальные ложи знают примерно столько же. Поэтому даже самый ловкий охотник никогда не выберет с чужой территории все предметы до последнего. Если только рядом с ним нет ищейки!