История одного ордена - С. Марвич

Об Анри Мартэне говорят всюду: на работе, во всех кафе, на рынке…

Анри Мартэн стоит перед трибуналом.

— Если любят свободу, — говорит он, — то ее желают всем народам.

Судьи не прерывают его. Они сидят холодные, замкнутые. И заранее известно — приговор предрешен.

Председатель проявляет беспокойство лишь тогда, когда на свидетельском месте появляется провокатор Льебер. Защитникам Мартэна, ему самому стали известны такие факты из биографии Льебера, которые до сих пор знала только тайная полиция.

Один вопрос Льебер хотел бы оставить без ответа, но это не удается ему. Настойчиво, последовательно Анри Мартэн разоблачает шпика.

— Льебер, — спрашивает Анри Мартэн, — в германском флоте служили рекруты или добровольцы?

Льебер меняется в лице.

— Были и те и другие…

— А на подводных лодках?

Льебер молчит.

— Льебер, — спрашивает защитник, — служили ли вы добровольцем на германской подводной лодке?

Провокатору вспоминается, как гитлеровский офицер строго напоминал ему: «Вы не Льебер, а Либер, отныне вы Либер. Забудьте о том, что вы француз». Льебер ради выгоды поспешил забыть о том, что он француз. Но теперь это стало известно многим.

— Позвольте мне объяснить…

В зале начинается шум. Предателя не хотят слушать. Председатель предупреждает, что посетители будут удалены, если не восстановится тишина.

Льебер признается — да, он, эльзасец родом, записался добровольцем в германский подводный флот.

Прокурор пытается помочь ему, он подыскивает смягчающие обстоятельства для Льебера:

— Ведь вы сделали это под нажимом, Льебер?

— Да, да, под нажимом…

И все в зале понимают, что заставляет прокурора предпринять попытку обелить провокатора.

В сущности, они оба предали Францию: и Льебер и прокурор. Один предал, пойдя добровольцем к гитлеровцам, другой служил Петэну. По точному смыслу закона обоих надо судить военным судом. Но оба они служат реакции, поджигателям новой войны. Им все прощено. А патриота Анри Мартэна отправили в тюрьму.

Совещание трибунала было недолгим. Приговор оставлен в силе.

Зал ответил трибуналу пением «Марсельезы». И судьи должны были остаться на месте, дослушать пение до конца. Иначе они не могли поступить. Потом они не ушли, а убежали. В эту минуту напускное спокойствие изменило им.

Старый Мартэн обнял сына. Он и Симона прошли в последний раз по городу. Цветы, которые преподнесли им жители Бреста, они возложили возле гранитного обелиска, поставленного в память погибшего защитника мира Эдуарда Мазе.

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ № 2078

В четыре часа утра пятого августа Мартэна увозят из тюрьмы Понтаньу. Власти боятся манифестаций. Город погружен в сои, когда осужденного доставляют к стоянке гидросамолетов. Мартэна привозят в Ренн. И в тот же самый день на улицах Ренна появляются листовки. Патриоты требуют освобождения Мартэна. Демонстранты окружают тюрьму.

Ночью с восьмого на девятое августа, когда город спит, из тюрьмы выходят три машины: одна, наглухо закрытая, с заключенным, две с охраной. Переезд длится всю ночь. Осужденный не знает куда его везут. В кузове машины нет окна.

На Сене, на маленьком островке, расположена тюрьма Мелан. Она предназначена только для важных преступников. Стены старой кладки спускаются к самой воде. Внутри, вдоль этих стен, протоптаны узкие тропинки, обрамленные чахлой зеленью, — место коротких прогулок. На стенах караульные посты.

Так как же здесь в день, когда три машины идут по деревянному мосту к тюремным воротам, на стене появилась огромная надпись «Освободите Анри Мартэна!»? Жандармы, едущие в открытых машинах, не верят своим глазам. Сторонники Мартэна уже успели всё узнать, сумели обмануть часовых. И только Мартэн, запертый в машине-ящике, не видит надписи.

На пять лет он лишен имени. Имя осталось на воле, а в старой тюрьме нет Анри Мартэна, есть заключенный № 2078. Военная форма сдана в кладовую. На заключенном поношенное арестантское платье — брюки и куртка из грубой шерсти, поношенные, залатанные ботинки. В рукав куртки вшит номер — 2078.

— Мы найдем для вас хорошенькое местечко, — мягко говорит начальник тюрьмы, пришедший поглядеть на арестанта, о котором писали и пишут так много.

Мартэн — прямодушный человек. Он воспитан в семье простых людей, воспитан рабочими, партизанами, патриотами. Он никогда не кривит душой. Заключенный № 2078 отвечает:

— Я не прошу милости!

Едва заметная улыбка пробегает по губам начальника тюрьмы.

На другой день Мартэн понял смысл этой улыбки. К нему и не собирались отнестись милостиво. Обещанное начальником «местечко» сделало его жизнь в старой тюрьме еще более трудной.

Мартэн знает слесарное дело, он умеет собирать машины. Но ему отказывают в работе по специальности. Его назначают библиотекарем.

Библиотека — тесный закуток, в котором хранятся несколько сот истрепанных, никому не нужных книг, пожертвованных благотворителями. Работа в библиотеке — это дни угнетающего одиночества. Старые тюремщики знают психологию заключенного. Для полного сил молодого человека, вышедшего из юношеского возраста, работа в «хорошеньком местечке» — дополнительная мука. Это месть за надпись, которая появилась на тюремной стене, за честность Мартэна, за его популярность, за настоящий патриотизм. Вместе с тем это и мера предосторожности.

Молодые силы требуют движения, работы. А Мартэн лишен всякого общения. С утра до вечера он обречен на неподвижность, на безделье, которое изматывает гораздо больше, чем тяжелая физическая работа. Придет надзиратель за книгами для заключенных — они их требуют очень редко, — и никого не увидит больше Мартэн!

Шесть часов утра — сирена. Семь тридцать — колокол.

Мартэна отводят в закуток. В час дня он может выйти на тридцатиминутную прогулку, которая должна совершаться в молчании. В семь часов вечера его снова запирают в камере. Стены камеры всегда влажные. Дает себя знать близость Сены. Окошко не заколочено, но видно только небо.

— Заключенный номер 2078, на свидание!

Разговор с родными происходит через густую решетку. По ту сторону решетки стоят отец и невеста.

— Как мама?

Мать не приехала — значит, больна. Невозможно скрыть от него правду. Мать подолгу теперь не встает — хозяйство ведет сестра. Сестра не смогла приехать, потому что мать нельзя оставить одну.

Вокруг шум. Люди стараются перекричать друг друга. Свидание коротко, а поездка в Мелан требует времени и расходов. Надо воспользоваться редкой возможностью и сказать все, что требуется сказать. Оттого-то люди и напрягают голос. Молчат только тюремщики, прохаживающиеся вдоль решетки.