Концерт для баритона с оркестром - Максуд Ибрагимбеков

Неожиданный подарок судьбы! Насчет всей недели видно будет,, а сегодня эти два рубля нам пригодятся - мы с Адилем договорились после моего экзамена пойти на бульвар, там по какому-то случаю на вечер объявлено крупное гулянье. Адиль сказал, что он и какого-то своего приятеля захватит, не то Сеймура, не то Теймура, они в одном клубном оркестре играют. Адик говорит, что этот его приятель не помешает, он веселый, но, если попросить, может и помолчать. Девяносто килограммов весит, и все девяносто - сплошные мускулы. На спор правым бицепсом медную проволоку рвет. Сегодня на бульвар по случаю всенародного веселья непременно ребята из Крепости завалятся. Адик уверяет, что вид его приятеля на всех сразу же действует успокаивающе.

Четверку получил. И то хлеб! Честно говоря, я мог рассчитывать и на большее, я этот концерт ми-бемоль Листа с закрытыми глазами играю. На каденциях споткнулся, а уж это чистое невезение, десять раз подряд я их чисто проходил. Розалия говорила, с блеском, а вот на одиннадцатый, как нарочно на экзамене, споткнулся, левая рука не потянула. Могли бы и пятерку поставить в память деда. Мне-то эта пятерка ни к чему, я не карьерист, а стипендия все равно уже погорела из-за гармонии. Мне перед Розалией неудобно. Я спустился в зал, сел рядом; она шепотом спрашивает:

- Ах, как не повезло! Подумать только! Ты очень переживаешь? . Я для виду кивнул с грустным видом.

- Ничего, Розалия Наумовна, - говорю. - На будущий год будет пятерка. Для приличия посидел немного, потом незаметно уполз.

Я подошел к дому, смотрю, Адиль уже у ворот. Обшлага брюк бельевыми шпильками у него пришпилены, собирается на велосипеде поездить.

- Сеймур еще не пришел. Ты меня минуту подожди...

- Не будь эгоистом, - говорю, - мне надо после экзамена рассеяться, - а сам уже сижу на вилошке. - Один круг только вокруг сквера сделаю и сразу же назад. На все удовольствие восемь минут!

- Честно? Один круг!

- Обижаешь!

Я раза два крутанул педали, больше и не понадобилось - лечу себе вниз по проспекту, только и слышно - шины об асфальт шелестят. До чего приятно! Когда едешь быстро, даже не на спортивном велосипеде, как сейчас, хоть на каком-то паршивом трамвае, в голову всякие приятные мысли от скорости лезут. Петь хочется! На трамвае-то не очень попоешь, а тут можно, никто не услышит. Еду себе на громадной скорости и напеваю...

И тут этот негодяй на дорогу выскочил! До него метров пять оставалось, я заорал как сумасшедший, тут-то он меня и увидел, увидел и перепугался, морда сразу на заячью стала похожа, да и сам он был ненамного крупнее зайца, лет десяти мальчишка, не старше. Вместо того чтобы в сторону отпрыгнуть, на месте мечется. Я только и успел руль до отказа вывернуть. Все остальное велосипед сделал уже сам - сперва трахнулся передним колесом об гранитный бордюр и сразу же вслед за этим опрокинулся, перевернулся раз или два вместе со мной. При этом мы кого-то из прохожих задели, не знаю только, кто из нас - не то я, не то велосипед.

Я не сразу сообразил, что перед самыми глазами у меня асфальт, с такого близкого расстояния я его в первый раз видел. Поднял голову, а вокруг люди стоят, и вид у них довольно-таки испуганный. Я поднялся, на ногах стою с трудом, и во рту у меня какой-то очень противный вкус. До того противный, что я чувствую, еще минута, и меня у всех на глазах вырвет. Я про себя думаю, хорошо бы добраться до того дерева, что у стены.

Добрался. Обнял я это дерево, даже глаза закрыл от удовольствия, но потом решил их открыть. Чувствую, что со лба что-то теплое капает.

Все как во сне! Стоит передо мной какой-то дядька, лицо у него ужасно сердито, и достает из внутреннего кармана пиджака картонную коробку. Я просто обалдел, когда увидел, что он из этой коробки достает ампулу с йодом и ватку.

Я, вместо того чтобы спросить, откуда он взялся со своей коробкой, говорю:

- У меня от йода волдыри на коже появляются! - Я это ему сразу сказал и быстро, потому что он уже ампулу разбил всю ее вылил на вату, а я с детства все лекарства ненавижу, особенно такие, как йод или горчичники.

- Лучше легкий обжог кожи, чем заражение крови! - тоже очень быстро ответил и, прежде чем я успел увернуться, притиснул эту проклятую вату к моему лбу. От боли я чуть на это дерево не влез. До того больно стало, что голова кружиться перестала.

Тут еще женщина какая-то подходит. У этой тоже лицо сердитое. Поначалу оно мне показалось знакомым и приятным, и вдруг я увидел, что у ее платье от правого плеча до пояса разорвано и она его стянула в двух местах и придерживает руками. Тут я вообще перестал от страху соображать, когда увидел, что это за платье. Я об этом материале, из которого сшито ее платье, можно сказать, все знаю. И самое главное, знаю, что это самый редкий и дорогой материал на свете. Он до того ценный, что лучше его наедине с портнихой не оставлять, моментально кусок оттяпает. И потом продаст по очень дорогой цене. Когда я увидел это разорванное платье, я сразу понял, что здорово влип. Из точно такого кружевного материала три года назад себе сшила платье тетя Мензер. За эти три года я об этом материале все и узнал.

- Извините, - я ей сказал.

В основном я извинялся за то, что с ног ее сбил, за разорванное платье из такого материала одними извинениями не отделаешься.

- Извините, пожалуйста.

Она ничего не сказала, усмехнулась только и вдруг повернулась и пошла прочь.

Откуда-то милиционер появился. Одной рукой велосипед придерживает, другой меня за плечо ухватил.

- Велосипед чей?

- Товарища, - говорю. - Друга моего.

-Понятно. Пошли. Кому говорю? Ну!

Прохожий с йодом вступился было за меня, милиционер с ним и разговаривать не стал.

- Отойдите, гражданин, поскорее, лучше будет, - и тянет меня за плечо. Я бы, конечно сразу от него рванул, ни за что бы он меня в сапогах и с кобурой на боку не догнал, если бы не велосипед.

- Оставьте его в покое! - это женщина в разорванном платье сказала. Оказывается, она вернулась. Очень спокойно сказала и негромко. Милиционер на нее уставился, видно, сразу не сумел сообразить, как бы ей ответить получше. Пока он соображал, к нам еще один человек в милицейской форме подошел старший лейтенант. И спросил, что здесь происходит. Но прежде чем спросить, он отдал честь. Не мне и не милиционеру, а этой женщине в разодранном платье.

- Этот парень, - сказал милиционер, - на неизвестном...- он так и сказал "на неизвестном", - велосипеде совершил наезд на эту гражданку.

- Он ни в чем не виноват, - сказала она старшему лейтенанту. - Я видела, как мальчишка на дорогу выскочил. - Прежде чем старший лейтенант ей ответил, она обратилась ко мне: - А тебе надо привести себя в порядок.

И тут мне все вообще стало безразличию. Я только теперь это заметил! Вот несчастье так несчастье! Кровь с рубашки смыть можно, это нетрудно, если отмочить ее сперва в холодной воде... А какой смысл теперь ее мочить в холодной воде, если весь правый рукав моей новой рубахи был разодран в клочья, а из правой штанины чесусовых брюк выглядывало голое колено?!

- Ты себя плохо чувствуешь?.. Помогите, пожалуйста, - она кивнула на велосипед. Я почувствовал, как она дотронулась до моего локтя. - Пошли.

- Я отнесу, - сказал старший лейтенант и отобрал у милиционера велосипед.

Ее подъезд оказался совсем рядом. Мы подождали старшего лейтенанта на лестничной площадке, потому что велосипед не поместился в лифт и ему пришлось вкатить его на третий этаж по лестнице.

- Извините, - сказала она. - Наверное, вам было тяжело?

- Что вы, - радостно сказал старший лейтенант. - Это же пустяки. Может быть, еще что-нибудь нужно? Я с удовольствием.

- Все в порядке, - сказала она. - Спасибо.

- Вы не обижайтесь, - сказал старший лейтенант. - Этот милиционер вообще-то старательный.

- Все в порядке, - она приветливо улыбнулась ему и открыла ключом дверь. Поставьте велосипед сюда. Спасибо. Всего вам доброго. А ты чего стоишь в дверях? - удивленно сказала она мне. - Входи!

И я вошел.

Стены в передней были оклеены афишами. От пола до потолка. "Отелло", "Чио-Чио-Сан", "Перикола"... Так это же она - Марьям Кадри. Я ее по радио слышал, и еще пластинки- Меццо-сопрано, народная артистка республики.

- Посиди минутку, я только переоденусь.

Рояль до чего знакомый, аж сердце екнуло. Поднял крышку, так и есть, "Мюльбах" концертный. Звучит он... Я-то знаю, как он звучит! На том рояле, о котором я все знал, в правом углу щель была прорезана для модератора; пришел из школы, смотрю, вместо него в углу стоит пианино. Одно название, а на самом деле черная свинья, ящик, набитый битым стеклом и разобранными будильниками, меня после первого же аккорда мороз по коже продрал.

- Видишь, - сказала тетка Валиде. - Видишь, он недоволен! Он может учиться только на концертном рояле, ему Муз-трест не нравится! Губы надул!

- Это был деда рояль.