Все могло быть иначе: альтернативы в истории России - Владимир Шевелев

С этим не согласны А.А. и А.Н. Нехамкины, полагающие, что выступление декабристов способствовало бы продвижению реформ. Противостояние на Сенатской площади дало пищу для размышлений и Николаю I. Оно стимулировало подготовку одних и осуществление других реформ. По его приказу было составлено резюме допросов декабристов: «Свод показаний членов злоумышленного общества о внутреннем состоянии государства», который император просматривал и находил много полезного для себя. 6 декабря 1826 г., т. е. почти через год после восстания, создается специальный комитет, приступивший к разработке плана реформ, выяснению того, что в стране «нынче хорошо, чего оставить нельзя и чем заменить». Россия не была отброшена в преобразованиях ни на 25, ни на 50 лет назад. Наоборот, под влиянием восстания правительство и император убедились, что без перемен не обойтись[64].

Что же касается Пестеля, то, по мнению этих авторов, он был неоднозначной исторической фигурой со своеобразным характером. Из-за этого взаимоотношения Пестеля с лидерами и рядовыми участниками движения декабристов были достаточно сложными и далекими от безоблачности на протяжении всей истории тайных обществ. Особенно напряженными эти отношения складывались с руководителями Северного общества. Поэтому шансы Пестеля стать диктатором были малы. Рылеев и Трубецкой приложили бы все усилия, чтобы не допустить Пестеля к важным государственным постам. Однако нельзя полностью исключать и другой вариант: Пестель, несмотря на все препятствия, мог оказаться во главе «верховной власти». Обычно о его действиях судят прямолинейно. Некоторые считают: чтобы их распознать, «достаточно заглянуть в первоисточники — «Русскую Правду», сочиненную Павлом Пестелем в качестве руководства на ближайшее будущее». Но такой путь вряд ли уместен. Подобную поправку на реальные обстоятельства надо делать и при прогнозировании деятельности Пестеля. Если бы он стал в конце 1825 г. правителем России, то планы реформ, изложенные в «Русской Правде», обязательно должны были пройти проверку действительностью[65].

Правда ли, что расстрел нескольких сотен участников восстания на Сенатской площади предотвратил пролитие «моря крови» в будущем?

Могли ли в случае успеха декабристов в стране начаться массовые беспорядки, гражданская война?

Вряд ли — так считают некоторые историки. Во-первых, их предотвращению способствовало бы сохранение монархии как привычной большинству населения, устоявшейся формы правления. Этот шаг существенно снижал вероятность гражданской войны. Действительно, в случае немедленной ликвидации монархии революционными властями ее сторонники под лозунгом «восстановим монархию» могли создать массовую вооруженную армию и начать борьбу с захватившими власть «родовитыми изменниками», «цареубийцами», «выскочками», которые осмелились уничтожить императора и его семью. Однако предполагаемое сохранение монархии лишало противников нового режима внутри страны реальной основы для борьбы.

Во-вторых, для гражданской войны в первой половине XIX в. отсутствовали социальные причины. Для ее начала необходим ряд предпосылок — наличие: 1) «горючего материала», т. е. больших масс людей, для которых участие в боевых действиях длительное время является главным профессиональным занятием; 2) внешних факторов, способствующих распаду или ослаблению прежних государственных структур, проигранные войны, нахождение на территории страны иностранных войск, распад законного правительства и т. д.[66]. Так что миф о декабристах, желавших утопить страну в крови исключительно из-за своих низменных качеств, несостоятелен.

Весьма благоприятную картину последствий победы выступления декабристов рисует В. Лещенко. Принята Конституция, в основу которой положен проект Н. Муравьева-Апостола. Введены равенство всех подданных независимо от происхождения перед законом, выборность и несменяемость судей, гласность судопроизводства и священное и неприкосновенное право частной собственности. Во всех сферах жизни государства происходят глубокие реформы.

Группировка радикалов во главе с Пестелем отстранена от реальной власти и удалена от большой политики. В руководстве России выделяется группа прагматически настроенных деятелей-реформаторов.

На четыре десятилетия раньше, чем в реальной истории, начинается активное развитие капиталистических отношений. В результате освобождения крестьян возникает широкий рынок труда. Быстро развиваются машиностроение и текстильная промышленность.

Россия становится одним из ведущих игроков на европейской сцене. Ее могущество настолько велико, что Британии не удается создать антирусскую коалицию. В результате этого Крымская война просто не состоялась.

К 60-м гг. выросло целое поколение людей, не знавшее ни крепостного рабства, ни кнута. Остаются в живых и Пушкин, и Лермонтов. XIX в., когда в реальной истории так много было упущено и не реализовано, превращается в век возможностей реализованных[67].

В случае реализованной альтернативы на первый план неизбежно выдвигается личность Павла Пестеля. Что это был за человек?

Любопытно, что Пестель не интересовал Н. Эйдельмана, автора известных книг о декабристах — Михаиле Лунине, Сергее Муравьеве-Апостоле, Иване Пущине. Историк Е. Рудницкая не без оснований объясняет это тем, что Эйдельмана интересовали, прежде всего, личности, в которых доминирует нравственное начало. А планы Пестеля были, по ее словам, «ориентированы на насаждение сверху, без учета воли народа и вопреки естественному ходу вещей, а потому осуществление этих умозрительных решений было возможно только силой тоталитарного государства», феномен Пестеля — «полный разрыв с либеральными ценностями, которые изначально питали декабризм»[68].

Интересны характеристики, данные Павлу Пестелю его сослуживцами и соучастниками: все как один отмечали его замечательный холодный логический ум, непреклонную волю и «смелую, надменную уверенность в своих суждениях». «В нем ощущалась уверенность в своем праве господствовать над другими людьми, право исключительного по своим дарованиям человека». В Пестеле жила наполеоновская уверенность в торжестве собственной идеи, осуществляемой при помощи революционных изменений, и многие сравнивали его именно с Бонапартом. Последователь французских философов-энциклопедистов, Пестель желал облагодетельствовать Россию, жаждал скорейшего исправления русского общества и был готов применить для того насилие над самим обществом, потому что он, как ему казалось, знал, какие требуются изменения и как их следует проводить. Самодержавие раздражало его тем, что он, знающий, как можно замечательно управлять делами, принужден был подчиняться неумелому правлению. Он все обдумал. Все логически просчитал. Плодом его усилий стал объемный труд, названный им «Русской правдой», и в этом труде, по мнению исследователей, содержатся явные признаки социалистических идей, но социализм Пестеля особенного свойства — он был необычайно похож на обыкновенный фашизм[69].

Что же предлагал Пестель?

Прежде всего, он предложил новый путь развития России. Два вопроса, которые занимали русское общество весь XVIII в., он решает ясно и четко: отвергая все формы ограничения монархии, он предлагает сделать Россию республикой; «рабство должно быть решительно уничтожено, и дворянство должно непременно навеки отречься от гнусного преимущества обладать другими людьми». Одновременно уничтожаются все сословия: «…само звание дворянства должно быть уничтожено; члены оного поступают в общий состав российского гражданства». Настаивая на освобождении крестьян, Пестель считал необходимым сохранить общинное землевладение, которое должно было существовать рядом с частной собственностью на землю. Нежелание отдать частным хозяевам всю землю связано у Пестеля с его резким осуждением «аристократии богатства», иначе говоря — капиталистических тенденций. «Аристократия богатства» кажется ему значительно вреднее для народа, чем феодальная аристократия.

Как и все другие утописты, автор «Русской правды» не верит в то, что народ, счастьем которого он так озабочен, сможет сам понять свою пользу. Поэтому Павел Пестель уделяет особое внимание созданию министерства полиции («приказ благочиния»), организации системы шпионажа («тайный розыск»), цензуре, предлагает учредить корпус жандармов («внутреннюю стражу») по тысяче человек на губернию, считая, что «пятидесяти тысяч жандармов будет для всего государства достаточно».

«Северяне» отказались принять пункты программы Пестеля. Предлогом было пугавшее многих декабристов честолюбие полковника. Для этого были основания. Властный характер Пестеля отмечают все, знавшие его. К тому же он предвидел длительную диктатуру, необходимую для строительства республики. В ответ на замечание одного из декабристов относительно диктатуры, которая продлится несколько месяцев, Пестель резко возразил: «Как, вы считаете возможным изменить всю эту государственную машину, дать ей другое основание, приучить людей к новым порядкам в течение нескольких месяцев? Для этого потребуется, по крайней мере, лет десять!»[70]. Вероятность иметь автора «Русской правды» в качестве диктатора не менее чем на десять лет пугала членов Северного общества. Но больше всего — и в этом главная причина отказа принять «Русскую правду» «северянами» — пугал экстремизм программы Пестеля. Крайний характер его взглядов проявился во время допросов вождя Южного общества.