Игра в цивилизацию: Фантастические рассказы - Клиффорд Саймак

— Тут все просто,— рассмеялся Фаррис.— У нас есть шлемы с двусторонней связью. Загрузка длится недолго: схемы, факторы, нечто вроде завязки, а потом мы отключаемся и сновидение развивается само по себе. Но у нас есть и обратный канал, встроенный в шлем. Сновидение постоянно записывается на пленку. Мы изучаем его по мере поступления записей, и нам не нужно дожидаться пробуждения спящих. У нас горы пленок. Мы изучили миллионы факторов, определяющих развитие тысяч различных цивилизаций. В наших руках история — та, которой не было, та, которая могла бы быть и, возможно, та, что еще наступит.

«Только мы обладаем реальным оружием для захвата власти». Так сказал Фаррис. Да, оружие у Сновидений есть — тьмы и тьмы пленок, полученных за семь веков. Миллиарды часов человеческого опыта — опыта очевидцев, накопленного в других цивилизациях. Некоторые из них, возможно, совершенно утопичны, зато другие были на волосок от реальности, и, вероятно, многие могут быть сознательно воплощены в жизнь.

Благодаря пленкам познания гильдии значительно превосходят реальный человеческий опыт. Сновидения заграбастали себе все козыри, какую область ни возьми — будь то экономика, политика, социология, философия или психология. Гильдия может пустить людям пыль в глаза экономическими трюками; может заставить общество поднять кверху лапки с помощью политических теорий; может использовать психологические меры воздействия, перед которыми окажутся бессильны все прочие профсоюзы.

Годами Сновидения играли в простодушных скромников, сидели в углу, смиренно сложив на коленях ладошки. Тихие, спокойные. И непрерывно оттачивали свое оружие, готовясь пустить его в ход в нужную минуту. .

«И еще — преданность,— подумал Блейн,— Обычная человеческая преданность. Удовлетворение от сознания отлично выполненной работы. Радостное служение, гордость своими достижениями, дружеская атмосфера в Центре...»

Год за годом наматывались пленки с обратной записью, год за годом мужчины и женщины, доверчиво вверявшие гильдии свои заветные мечты о сказочных мирах, влачили жалкое существование в сновидениях, подчиненных фантастической, но жесткой логике.

Голос Фарриса все журчал и журчал. Блейн наконец прислушался:

— ...Гиси предал нас. Он хотел назначить начальником Архива человека, который разделял бы его взгляды. И он выбрал тебя, Блейн. Из всех кандидатов он выбрал тебя! — Фаррис оглушительно расхохотался.— Знал бы он, черт побери, как он ошибся!

— Да уж,— согласился Блейн.

— Поэтому нам пришлось убрать его: чтобы не допустить твоего назначения. Но ты переиграл нас, Блейн. Котелок у тебя варит что надо. Но как ты догадался? Как сообразил, что надо делать?

— Это не так уж важно.

— Выбор момента — вот что важно. Правильно выбрать момент,—сказал Фаррис.

— У вас, насколько я понимаю, с этим все в ажуре.

Фаррис кивнул:

— Я разговаривал с Эндрюсом. Он поддержит нас. Конечно, он не в восторге от наших планов, но у него нет другого выхода.

— Вы сильно рискуете, Фаррис, делясь со мной всеми подробностями.

— Какой к черту риск! Ты теперь наш, куда ты денешься? Стоит тебе только пикнуть — и ты погубишь свою любимую гильдию; впрочем, мы и не дадим тебе пикнуть. Отныне, Блейн, ты будешь жить под дулом пистолета. За тобой непрерывно будет вестись наблюдение. Так что лучше не делай глупостей. К тому же ты мне нравишься, Блейн. Мне нравится твой стиль. Твоя версия о Просвещении — это ж гениальная находка! Пока ты на нашей стороне, тебе ничего не грозит. Да тебе и уйти-то некуда, ты увяз по самую макушку. Как-никак, ты теперь начальник Архива, ты отвечаешь за все сновидения, это тебе не шуточки... Давай-ка, допивай свой стакан.

— Я и забыл о нем,— сказал Блейн.

И выплеснул остаток виски Фаррису в лицо. Не прерывая движения руки, разжал пальцы. Бокал упал на пол. Ладонь Блейна уже сжимала горлышко бутылки.

Пол Фаррис вскочил, яростно протирая руками глаза. Блейн встал одновременно с ним, замахнулся и обрушил бутылку на голову начальника Охраны. Фаррис свалился на ковер, по волосам зазмеились струйки крови.

Норман Блейн застыл в оцепенении. Комната и фигура на полу вдруг озарились в мозгу яркой моментальной вспышкой, обжигающе запечатлевая в памяти каждую деталь обстановки, каждую черточку распростертого на ковре тела. Блейн поднял руку и обнаружил, что все еще держит горлышко бутылки с отбитыми острыми краями. Он запустил им в стену и, согнувшись, бросился к окну, ощущая спиной неизбежную пулю. Прыгнул, на ходу сгруппировавшись, защищая руками лицо. Пробил своим телом стекло, услышал треск и хруст осколков и почувствовал, что летит.

Он приземлился на гравиевой дорожке и покатился вперед, пока его не остановил густой кустарник. Тогда он разжал руки и быстро пополз к стене. Но стена гладкая — это он помнил,— на такую не заберешься. Гладкая, высокая и только одни ворота. Его поймают и убьют. Затравят, как зайца на охоте. У него нет ни единого шанса. И оружия тоже нет, а если бы и было, он не умеет с ним обращаться. Все, что ему остается,— прятаться и спасаться бегством. Но прятаться особенно некуда, да и бежать тоже. «И все равно я рад, что вмазал ему»,— подумал Блейн.

Он расквитался за позорный семивековой обман, за поруганную и оплеванную преданность. Конечно, удар его запоздал и ничего уже не изменит. Он так и останется символическим жестом, о котором никто не узнает, кроме Нормана Блейна.

Интересно, много ли весят в этом мире символические жесты?

Блейн услышал за спиной топот и крики. Погоня будет недолгой. Он съежился в кустах, пытаясь найти какой-то выход из положения, но гладкая отвесная стена заранее обрекала все попытки на неудачу.

Шипящий шепот раздался как раз от стены. Блейн вздрогнул и вжался в кусты еще глубже.

— Ш-ш-ш! — снова прошипел чей-то голос.

«Провокация! — подумал Блейн.— Они выманивают меня

отсюда».

И тут же увидел веревку, свисающую со стены, освещенной светом из разбитого окна.

— Ш-ш-ш! — предостерег его голос.

Блейн рискнул. Метнулся из кустов через дорожку к стене. Веревка ему не привиделась, и она была закреплена. Подгоняемый отчаянием, Блейн вскарабкался по ней с обезьяньей ловкостью и схватился рукой за край стены. Злобно щелкнул выстрел. Пуля врезалась в стену и, отскочив, с визгом скрылась во тьме.

Не думая об опасности, Блейн перемахнул через стену. Сильный удар о землю чуть не вышиб из него дух. Он лежал, судорожно хватая ртом воздух, а перед глазами бешеным хороводом кружились слепящие искры.

Чьи-то руки подняли его и понесли. Хлопнула дверца, и машина, взревев, умчалась в ночь.