Феноменологическая психиатрия и экзистенциальный анализ. История, мыслители, проблемы - Ольга Власова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
3. Пространство предполагает границы вещей, взаимодействующих людей, структурно ограниченные моменты.
4. Со структурой пространства связано развертывание психических процессов, деятельность и коммуникация.
Нарушения пространственности так же, как и трансформации темпоральности, рассматриваются здесь на уровне проживания. Они изменяют особенности бытия человека, формируя принципиально иной опыт пространства. Кроме того, пространственная организация трансформирует отношения «я – мир», и поэтому патологическая пространственность связывается с патологической реальностью.
Отправным моментом патологических изменений пространственности является разрушение непрерывной протяженности пространства. Единое поле реальности при этом распадается на отдельные фрагменты, которые изолируются друг от друга. Утрачивается связность и переход от одного фрагмента к другому.
Как результат разрушения непрерывности постепенно разрушается структурность пространства, фактически исчезает характерная для него разметка. В этом аморфном поле больше нет приоритетов и акцентов, пространственные направления произвольно меняются местами и накладываются друг на друга. Больной словно блуждает в пространстве своей жизни и своего опыта, поскольку теряет четкую схему и четкую карту, без которой не может найти дорогу. Как следствие исчезновения акцентирования утрачивается система предпочтений, и приближение / отдаление становится совершенно произвольным.
Пространственная произвольность приводит к нарушению границ как внешнего мира, его объектов, людей, событий, так и самого больного. Явления мира могут теперь накладываться друг на друга, друг в друга проникать, и их больше нельзя разделить. В этом мире без границ больной становится беззащитен. Во-первых, он больше никогда не сможет почувствовать себя в безопасности, поскольку бесчисленное множество явлений и людей угрожают ему и вторгаются в его личное пространство, в его тело, в его мозг, ведь границ больше не существует. Во-вторых, в окружающем его мире начинают происходить необычайные трансформации: произвольно сокращаются и увеличиваются расстояния, предметы, голоса, люди становятся вездесущими, и законы их перемещения больше невозможно предсказать. В-третьих, сам больной перестает быть заключенным в телесную оболочку сознанием, ведь границ больше не существует, и поэтому он теряет собственную индивидуальность. Упорядоченность мира полностью распадается.
Разрушение структуры пространства приводит к нарушению развертывания психических процессов. Мышление, например, утрачивает свои границы, оно становится либо всемогущим и всесильным, способным управлять вещами и событиями, либо порабощенным вторжением чужой мысли. Оно теперь не отделено от мышления других: и так же, как оно может проникнуть в тайны мира, оно может ощутить и чужое вторжение – мышлением, волей, эмоциями могут управлять. Все бытие человека теперь может задаваться извне, потому что внешнего и внутреннего больше не существует. Кроме того, любая деятельность становится невозможной, поскольку разрушение структуры пространства приводит к разрушению разметки, и полностью утрачивается возможность постановки цели и ее исполнения. Невозможной становится и коммуникация, поскольку другой также утрачивает границы и может произвольно приближаться и отдаляться. Мир словно погружается в туман, а жизнь человека становится подобной жизни слабовидящего, вышедшего в час пик в центр мегаполиса.
Указанные мною патологические изменения времени и пространства приводят к формированию мира, который в экзистенциально-феноменологической традиции описывается как физиогномический, сверхъестественный. Этот мир признается сходным с магическим миром примитивных народов: поскольку патологический мир больше не имеет привычной разметки и четкой структуры, ее можно лишь угадать как тайное знание, а благосклонность мира – лишь вымолить с помощью магических процедур. Он и является основным предметом философско-клинических штудий.
Следовательно, феноменологическая психиатрия и экзистенциальный анализ не только развивают, но и дополняют идеи философской феноменологии. Если предшествующая им философия была озабочена в основном темпоральностью, а в отношении пространства иногда выносила весьма скептические суждения (например, Бергсон), уделяла разработке проблемы пространственности гораздо меньше внимания, то в поле философской психиатрии темы патологического пространства и патологического времени стали соизмеримы. Наличие множества патологических модификаций пространственности в клинике психических расстройств (деперсонализация, дереализация и др.) привели к необходимости дополнения и доработки заимствованных положений. Из априорных форм чувственности (как это было у Канта) пространство и время превратились в векторы непосредственного проживания реальности.
§ 6. Место и роль проекта в философии XX века
Особенностью феноменологической психиатрии и экзистенциального анализа является не только то, что их формирование произошло вследствие «вхождения» философии в пространство клиники, но и то, что развитие этих направлений неразрывным образом связано с проработкой философских проблем, а также с обратным влиянием на философию XX в. Здесь, в локусе философского контекста, экзистенциально-феноменологическая традиция располагается между двумя плоскостями: плоскостью философских влияний и тех процессов, которые сопровождали их наложение на область психиатрической практики, и плоскостью влияний на философию, которые сделали эту традицию одним из самых известных и признанных маргинальных проектов философского пространства XX в. На пересечении этих двух плоскостей как связующее звено стоит собственная аутентичная проблематика феноменологической психиатрии и экзистенциального анализа.
Вопрос философских влияний – это самый болезненный вопрос феноменологической психиатрии и экзистенциального анализа. Как бы ни хотелось найти четкие параллели, установить соответствия и истоки теоретической системы, достичь здесь однозначности и четкости невозможно. Что-то в определенной схеме будет всегда выбиваться, а что-то даже опровергать установленные «законы». Здесь невозможно будет собрать в единство все истоки, все влияния и концепции, что-нибудь обязательно окажется «за бортом». Причиной всему, как уже неоднократно отмечалось, наложения философии и психиатрии, теории и практики, приводящие к множественным трансформациям.
Среди общих механизмов этих трансформаций можно выделить:
• онтологически-онтический переход – онтологически ориентированные идеи будут использованы психиатрами для толкования онтических феноменов, но путь к онтологии останется в экзистенциально-феноменологической психиатрии открытым, поэтому теоретические построения ее представителей будут отмечены как онтологически-онтическим нисхождением, так и онтически-онтологическим восхождением;
• связанную с ним конкретизацию – философские теории будут использованы преимущественно применительно к предметной области психиатрии, и все философские проблемы будут конкретизированы на примере конкретного предмета – психической патологии – и конкретного исследовательского пространства – отдельного психически больного человека;
• смену направленности от психологической к экзистенциальной – все патологические феномены сознания, мышления, поведения и методологические процедуры подчинены цели исследования целостного существования человека, и поэтому развитие экзистенциально-феноменологической психиатрии во многом отмечено разрывом с предшествующей психологической традицией;
• философско-антропологическую ориентацию (и ограниченность) методологии и основных приемов исследования – ни один из методов и подходов, заимствованных из философии не будет использован экзистенциально-феноменологической психиатрией во всей его полноте, их использование всегда будет ограничено конкретной областью – исследованием психически больного человека.
В результате этих своеобразных трансформаций в рамках феноменологической психиатрии и экзистенциального анализа вызревает своеобразная теоретическая система, отмеченная многочисленными наложениями, расхождениями, противоречиями и смещениями.
Но феноменологическая психиатрия и экзистенциальный анализ не просто сформировались под влиянием философии. Что не менее важно и часто забывается: они сами не остались для философии безразличными.
И здесь, говоря о влиянии единой традиции экзистенциально-феноменологической психиатрии на пространство философии XX в. и главным образом о ее историко-философском значении, необходимо вычленить четыре тематических блока: 1) вклад феноменологической психиатрии и экзистенциального анализа в процесс диалога философии и психиатрии; 2) особенности постановки и решения традиционных философских проблем; 3) постановка и решение собственных философских проблем; 4) идейное влияние, философское созвучие и продуктивная критика идеями представителей философии XX в. Несмотря на то, что эти блоки несколько накладываются друг на друга, их строгое вычленение должно способствовать наиболее адекватной констектуализации единой традиции экзистенциально-феноменологической психиатрии.
