Сочинения — Том II - Евгений Тарле

Постановлением 18 фрюктидора IV года (4 сентября 1796 г.) Директория подтвердила воспрещение каких бы то ни было рабочих ассоциаций и при этом обратила серьезное внимание именно на рабочих бумажных мануфактур. Директория констатирует, что, невзирая на закон от 17 июня 1791 г. (закон Ле Шапелье) и другие запреты, рабочие бумажных мануфактур продолжают «соблюдать обычаи, противные общественному порядку»: они празднуют свои особые праздники, налагают друг на друга штрафы, позволяют себе прекращать работу в мастерских, причем запрещают и другим работать, требуют чрезмерной платы от хозяев за избавление хозяев от заложения интердикта на их мастерские [100].

Что касается явления по существу, то весьма естественно, что движение проявилось именно там, где сбыт был обеспечен: ведь бумажные мануфактуры работали на правительство и уцелевшие всегда имели работу.

Директория рассматривает эти действия рабочих как злонамеренный беспорядок, затрудняющий «торговлю, промышленность и право собственности» [101]. В резолютивной части своего постановления [102] Директория, опираясь главным образом на: 1) закон Ле Шапелье, 2) на специально относящийся к рабочим бумажных мануфактур закон 23 нивоза [103] (1794 г.) и 3) на регламент от 29 января 1739 г. [104], самым категорическим образом подтверждает эти предшествующие законоположения и подкрепляет их некоторыми новыми пунктами.

Подчеркивается, что всякие соглашения и действия скопом законопреступны; что рабочий может «индивидуально» подать жалобу, отнюдь не имея права при этом прервать работу. Подтверждается, что всякие штрафы, налагаемые рабочими на товарищей или хозяев, будут караться как воровство (comme simple vol), в первый раз — двухлетним, а второй раз — четырехлетним заключением в тюрьме. Точно так же караются и «интердикты», налагаемые на мастерские, ибо это рассматривается тоже как нарушение права собственности; при этом виновные должны быть арестованы тотчас же после того, как местные власти получат соответственное донесение хозяев (art. V). Под страхом штрафа (в 100 ливров) воспрещается рабочим покидать хозяев, не предупредив их за 40 дней, а фабрикантам — принимать рабочих без письменного удостоверения предыдущего нанимателя (под страхом штрафа в 300 ливров). Независимо от этого письменного удостоверения, рабочий бумажной мануфактуры должен еще быть снабжен паспортом от местной администрации, без чего он не может перейти из одной мануфактуры в другую (art. X). Заработная плата определяется по соглашению между хозяином и рабочим. Рабочий, на время отлучившийся в течение рабочего дня без разрешения хозяина от работы, подвергается штрафу в 3 ливра. Всякие утеснения вновь нанимаемых лиц со стороны старых рабочих, всякие поборы с них и так далее караются штрафом в 20 ливров «и большими наказаниями, если потребуется». Это неопределенная формула («et de plus grandes peines, s’il y échoit») совершенно развязывала руки администрации, и до конца рассматриваемой эпохи власти не переставали подозрительно относиться к рабочим бумажных мануфактур.

27 сентября 1799 г. министр полиции Фуше обратился к комиссару департамента Loiret с указанием, что среди рабочих бумажных мануфактур вообще существует брожение: они стремятся к независимости для себя, угнетают тех своих товарищей, которые не желают подчиняться «вожакам ассоциации» [105]. Фуше утверждает далее, что эта «ассоциация» имеет сношения с разными мануфактурами, устраивает собрания, налагает интердикты на ту или иную мануфактуру, запрещая рабочим работать там, и т. д. Хозяева платят налагаемые этой ассоциацией штрафы, иначе их заведения по капризу ассоциации уничтожаются. «Эти беспорядки возбуждаются и поддерживаются, без сомнения, Англией с целью совершенно разорить наши мануфактуры», — умозаключает Фуше. А поэтому он требует особой бдительности и энергии со стороны властей, обязанных разоблачать преступные происки. Ссылаясь на отмеченное выше постановление Директории от 18 фрюктидора (4 сентября 1796 г.), он требует энергичной репрессии и предлагает точно осведомлять его о результатах наблюдений.

На следующий же день комиссар департамента сообщил циркулярным письмом во все кантоны, где существовали бумажные мануфактуры, о существовании этой указанной Фуше преступной ассоциации. В сущности это письмо оказывается почти буквальным повторением сообщения Фуше. Комиссар требует от кантональных властей сообщения «об этом важном предмете» [106]; министра же он одновременно удостоверяет, что, если что-либо будет замечено в департаменте, меры к осведомлению министерства будут приняты [107]. Работа закипела. Администрация кантонов департамента Loiret в ряде донесений удостоверила, что на бумажных мануфактурах все обстоит благополучно; если в этих донесениях попадаются указания на не совсем спокойный дух в рабочей среде, то одно относится к кузнецам, а другое — к какому-то булочнику, так что оба указания никакого серьезного значения не имеют [108].

Следует заметить, что постановление касательно рабочих бумажных мануфактур послужило как бы образцом для другого акта того же рода. Среди очень скудных известий, касающихся рабочего класса при Директории, одно говорит нам о требовании, предъявленном рабочими шляпных мастерских в Париже своим хозяевам. Требование касалось увеличения заработной платы. Хозяева, после того как движение продолжалось около месяца, принесли жалобу в Совет пятисот 19 прериаля V года и заявили при этом, что если бы они уступили своим рабочим в их требовании, последствием этого было бы вздорожание шапок для солдат на 40 су за штуку. Поэтому они просили Совет принять меры к тому, чтобы заставить рабочих работать по прежней цене. Совет отослал это дело в Директорию для соответствующего распоряжения [109].

По поводу этого случая и, может быть, других аналогичных, сведения о которых не дошли до нас, Директория издала 11 июля 1797 г. постановление, касающееся рабочих шляпных мастерских и аналогичное тому, которое в 1796 г. было издано относительно рабочих бумажных мануфактур [110]. Мотивируется постановление тем, что «в шляпных мастерских или фабриках» в различных местах республики царит своеволие, которое показывает, что и фабриканты, и рабочие полагают, будто вместе с отменой цехов отменены также все старые законы, касавшиеся ремесл. «От этого убеждения происходит бесчисленное множество злоупотреблений и беспорядков», ежедневные нарушения закона. Необходимо поэтому «просветить рабочих и учеников, установить их права и права хозяев». Директория категорически заявляет, что все законы, прямо не отмененные конституцией, продолжают сохранять свою силу. И действительно, все постановление опирается главным образом на законы 1748, 1749, 1777, 1782 гг.; конечно, есть ссылки и на закон Ле Шапелье 1791 г. и, что следует отметить, ссылки на постановления, касающиеся бумажных мануфактур и уже приведенные нами выше.

В этом постановлении от 11 июля 1797 г. мы замечаем две тенденции: 1) прежде всего, конечно, оно стремится внести порядок, поддержать субординацию в мастерских и воспрепятствовать стачкам; 2) рядом с этим Директория желает воскресить некоторые существовавшие до уничтожения цехов правила, которые клонились к поддержанию данного производства на известной высоте.

О первой тенденции много говорить в данном случае не приходится: пункты, относящиеся сюда, почти дословно взяты из постановления касательно рабочих бумажных мануфактур. Те же правила об удостоверениях от предыдущего нанимателя, без которых рабочие не могут поступить на новое место (art. VIII, IX и X); то же требование, сверх того, еще и паспорта («отпуска») от местных властей при переходе в другую мастерскую (art. XII); те же угрозы карой за стачку или действия скопом (art. XVII, XIX, XXII); то же приравнение штрафов, налагаемых на хозяев или товарищей, к воровству (art. XX); те же меры против запрещений, налагаемых рабочими на мастерские (art. XXI). Эти пункты постановления от 11 июля 1797 г. совершенно ясно показывают, что постановление 1796 г. касательно рабочих бумажных мануфактур Директория склонна была считать как бы нормой, которую надлежит распространить на рабочих других производств в случае обнаружения ими строптивости. В конце этой работы мы увидим, чем закончилась указанная тенденция уже при Бонапарте, в эпоху Консульства, и как завершилась эволюция, сделавшая в конце концов боевой, диктаторский приказ Конвента о рабочих — бумажных мануфактур (от 23 нивоза) в главных частях общим законом для всего рабочего класса. Постановление 1797 г. о шляпочниках — только звено в этой эволюции.

Что касается второй идеи, заключающейся в постановлении от 11 июля 1797 г. — это забота о поддержании данной профессии на должной высоте.