Королевская кровь. Книга вторая - Ирина Котова

Врач, наблюдающий ее, дал полковнику свой телефон, и обещал позвонить, если будут улучшения. Но пока их не было. Но и ухудшений тоже.

«Кризис прошел, — сказал ему вчера врач, — состояние стабильное. Работаем».

Разговор был короткий — Игорю не хотелось отвлекать эскулапа от его деятельности. Бермонт выдал ему пропуск в городской телепорт Ренсинфорса, чтобы он мог навещать Люджину, и он ждал известий. А пока сам погрузился в работу. Поднял данные о кражах за последние пять лет — именно столько существовала «школа» Учителя. Составил список пострадавших. Непростых людей, совсем не простых. Нужно было встретиться с ними и снять показания, потому что заявлений было немного, и он подозревал, что и к жертвам воров большая часть вещей попала незаконно. Записал скупщиков. Заказчиков. Работа шла, и он погрузился в нее с головой.

Утром он снова приходил к могиле Ирины, принес цветы. Вокруг была уже размечена почва для памятника, а на скамейке, не обращая внимания на холод, все так же сидел Святослав Федорович и рисовал. Он выглядел таким одиноким среди пустоты кладбища, среди серых от серого неба усыпальниц, что Стрелковского что-то кольнуло в груди. Он увидел себя. Пусть у него были руки и ноги, но он был таким же калекой, с одной-единственной страстью.

И снова они молча сидели, глядя на могильный холм. И только перед уходом Святослав спросил:

— Почему ты не сказал ей?

Игорь не стал переспрашивать, кому.

— У нее уже есть один отец, — сказал он глухо, но уверенно, — один и останется. Не я ее растил, Святослав Федорович. Зачем? Ей не нужно это.

Бывший принц-консорт несколько мгновений всматривался в его лицо, затем кивнул на прощание и ушел.

А Игорь вспомнил, что так и не посмотрел, что же все-таки за памятник будет на могиле их королевы.

Сейчас, сидя за бумажками, он то и дело вспоминал произошедшее на склоне Хартовой сопки, и сопоставлял с трагедией в Зале Телепорта. Смитсен явно был сильнее — против него и секунды не продержалось несколько магов. Но и этот…Соболевский. Откуда же они берутся, эти одержимые? Почему одни Темные спокойно живут себе всю жизнь, как обычные люди, а другие — получают такую огромную силу? И как, каким образом с ним можно справиться?

Раздался телефонный звонок. Звонил врач.

— Она вышла из комы и зовет вас, — сказал коротко. — Даю два часа, потом снова усыпим. Поторопитесь.

Стрелковский зашел к Тандаджи, и сообщил, что будет отсутствовать. И что нужно воспользоваться дворцовым телепортом. И уже через час доехал от городского телепорт-вокзала Ренсинфорса до королевского лазарета.

Люджина была бледной, и, несмотря на свои размеры, казалась будто прозрачной и невесомой. Она не заметила его прихода, равнодушно смотрела прямо перед собой глазами, в которых плескалась боль, и сжимала зубы. Мигали и пикали аппараты, но гипса на ней было уже меньше. И дежурил только один виталист.

— Десять минут, — сказал тот шепотом. — Не больше.

— Почему ей больно? — тихо спросил Игорь.

— Телу нужна боль, чтобы понять, где регенерировать, — объяснил дежурный так же тихо, — нельзя все время держать на обезболивающих. Скоро будет укол. Не теряйте время.

Ладонь ее, наверное, единственное, что не было сломано, сжималась и разжималась, и он осторожно прикоснулся к ней, погладил. Пальцы дрогнули, расслабились.

— Игорь, — просипела она, пытаясь повернуть голову. — Игорь.

— Не шевелитесь, капитан, — произнес он ровно, — не надо. Я теперь каждый день буду приходить.

— Принцесса…., - она задышала тяжело.

— Жива, — успокоил ее Стрелковский, все еще гладя бледные, какие-то даже синеватые пальцы. Ей оббрили голову, видимо, для операции, и смотрелось это страшно. А ведь были длинные, тяжелые черные волосы, косу заплетала, закрепляла на затылке.

— Мама, — прошептала она через некоторое время.

— Что? — не понял Стрелковский. Склонился над ней, и Люджина чуть улыбнулась, самым краешком губ.

— Маме…позвони, — получился то ли сип, то ли выдох. Вдруг тревожно запиликал один из аппаратов, подскочил виталист, отстранил полковника, в коридоре затопали врачи.

— Позвоню, — пообещал он от двери громко, потому что заскочившие врачи уже суетились вокруг, переговаривались о чем-то. — И к бабушке нашей сегодня зайду.

Она прикрыла глаза, и Стрелковский вышел.

Дозвониться матери Дробжек удалось не сразу. Он, слушая гудки, поглядывал в личное дело напарницы — рядом с графой «отец» стоял прочерк, рядом с графой «мать» — имя «Дробжек Анежка Витановна». И маленькая фотография — крепкое круглое лицо, волосы без седины, так же оплетеные вокруг головы, как и у Люджины, суровый взгляд. Теперь понятно, какой будет Воробей в возрасте.

— Сучья обрезала, — сообщила она в трубку вместо приветствия, и говорила она точно, как топором махала. После первых слов легко представлялся сюжет на тему «Мамаша Дробжек и волки». — Кто говорит?

— Анежка Витановна, это начальник вашей дочери, полковник Стрелковский. Здравствуйте.

Она хмыкнула в трубку.

— Стрелковский, значит? Игорь Иванович?

— Он самый, — несколько удивленно ответил полковник.

— А, — сказала мама Дробжек и замолчала не хуже следователя на допросе, использующего эмоциональный прессинг из пауз и взглядов с прищуром.

— Люджина ранена, — не стал он долго ходить вокруг да около — понятно было, что в обморок на том конце трубки никто не упадет. — Серьезно. Просила позвонить.

— А, — повторила Анежка Витановна еще суровее. — Не уберег, что ли, Игорь Иванович? К тебе же девка ехала.

— Не уберег, — сказал он и снова вспомнил синеватые пальцы и бледное, будто обескровленное лицо. И добавил про себя «снова». — Сейчас она в лазарете. Много переломов. Пока посещение ограничено, но потом сможете приехать, навестить.

В трубке помолчали.

— Жить будет?

— Будет, — произнес он с уверенностью, которую сам не чувствовал. — Вытянет. Люджина сильная.

— Дробжеки все такие, — с грустью поделилась мать. — Ты смотри, отвечаешь за нее, полковник. Сильно не балуй, но чтоб на ноги поставил. Ей еще внуков мне рожать, когда набегается. Понял меня, Игорь Иванович?

Ему впервые за много лет захотелось вытянутся по струнке, и он улыбнулся этому чувству, и этой матери, которая за грубостью прятала и тревогу, и боль.

— Все сделаю, что могу, Анежка Витановна.

Магуниверситет

Алина на большой перемене перечитала посвещенный демонам раздел учебника «Виды и классификация нежити», взятый накануне в библиотеке, и загрустила. Мимо сновали студенты, гулко пели свои песни камены, а она думала и хмурилась, крутя в руках хвостик от косички. Написано было мало, понятно еще меньше.