Ошейник для валькирий (СИ) - Давление
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Карающая длань господня покарает тебя, демон!
Прим. автора: С Джеком начали происходить незначительные метаморфозы. Особо на сюжет не повлияет, но я постараюсь немного отрастить ему яйца. Уж больно люди жалуются на бесхребетность.
Глава 51 — Не вижу зла
— Назад, животное! — Патриция продолжала тыкать в меня дулом своего ружья, заставляя отступать обратно в комнату.
— Эй, вот это сейчас обидно было. — я пятился назад не отводя глаз от взбешенной валькирии. Девушка тем временем нервно дергала стволом из стороны в сторону.
— Снежинка? — Дюран с Химеко оторвали голову от подушки. — Ты-то что тут делаешь?
— А-а, виновницы торжества, и вы здесь. Впрочем, я совсем не удивлена. Порочные девы. Позор всех валькирий, как и ваш капитан. Устроили здесь рассадник разврата. Ну, ничего-о! Я с вами со всеми разберусь.
Ситуация накалялась. Любые попытки успокоить незнакомку заканчивались провалом. И с каждым таким провалом дуло ее винтажного ружья приближалось все ближе к моей голове, пока не уперлось лезвием штык-ножа мне прямо в лоб.
Дюран, тем временем предприняла еще одну попытку заговорить с этой ненормальной. — Патриция, ничего страшного ведь не случилось. Убери оружие, давай просто поговорим.
— Поговорим? Госпожа Дюрандаль, вы были примером для всех нас и еще больше для меня. И что я теперь вижу? Стали подстилкой для этого… — она еще сильнее вдавила дуло мне в лицо. — …Этого грязного животного.
— Но это неправда. Мы… мы любим друг друга, — высшая слегка покраснела, но на Патрицию это не подействовало.
— Любите, значит? А это тогда что такое?! — она засунула одну руку себе за пазуху и достала оттуда что-то напоминающее тонкую книжку, а после швырнула ее в сторону высшей.
Дюран осторожно подняла предмет и стала разглядывать. Химеко как и Фелиция тоже присоединились к процессу. Оказалось, что это был журнал в глянцевой обложке. На которой сейчас был изображен какой-то мужчина в белом кителе. Верхняя часть лица выпадала за край обложки, зато видимая расплылась в дьявольской улыбке от уха до уха.
Перед ним с жалобными лицами были изображены полуобнаженные девушки. Поверх всего этого безобразия были заголовки один краше другого. К примеру, пара из них: "Как утащить капитана в вальгаллу за пять минут", "Он и его большой корабль", "Что делать кошке, если капитан не дает молочка".
Есть, что сказать напоследок, сын сатаны? — она сильнее прижала приклад винчестера к плечу и мне даже показалось, пальцы уже стали сдавливать спусковой крючок.
— Один вопрос только. Один вопрос. Не стреляй.
— Слушаю.
— Это не к тебе. — мои глаза продолжали смотреть на воткнутый мне в лоб ствол дробовика. — Ка-чан… Родненькая моя. Ты здесь? — В моем голосе сейчас звучали не только нотки мольбы, но и целая симфония “я убью тебя падла зеленая”
— Всегда с вами, капитан. А вы, похоже, скоро будете всегда с нами. — мелкая гадость постучала себя кулачком в грудь и подняла руку над головой.
А я не сводя с нее глаз сквозь зубы стал ее отчитывать, хоть сейчас и было немного неподходящее время. Просто, по моим соображениям “потом” может не случиться.
— Капусточка, милая моя, КАКОГО ЧЕРТА У НАС НА КОРАБЛЕ БРОДИТ ВООРУЖЕННАЯ ХРЕН ЗНАЕТ КТО!? — Сразу после моей эмоциональной речи мне прилетела звонкая пощечина.
Патриция яростно сверкнула глазами и снова наставила на меня ствол дробовика — Я не потерплю фамильярностей в свою сторону, грязь. Ты все сказал?
— Кэп, прежде чем ты отъедешь, знай, мы забирали этот винчестер и я не знаю как он у нее снова оказался. А пропустили ее только потому, что это вполне себе известная валькирия и в список опасностей она не входила.
— Я надеюсь ты видишь насколько ошиблась?
— Ну, если рассуждать в том же ключе, то вас не стоит подпускать ни к одной валькирии, а ещё не давать в руки острых предметов, чтобы вы случайно не порезались.
— Клянусь, я прибью тебя, если выйду отсюда живым!
— Джек, успокойся. Ка-чан не могла этого предвидеть. — Дюран обеспокоенно переводила взгляд, то на меня, то на Патрицию. — И ты снежинка, хватит тыкать в капитана своей пушкой.
Девушка на слова высшей только фыркнула. — Лучше я буду тыкать в него пушкой, чем он в меня своим… Отростком своим!
— Да, что вы знаете про отростки, барышня. Я вас пропустила сюда под честное-причестное, а вы в итоге вытворяете все что вздумается. Гость считается гостем до тех пор, пока ведет себя подобающе. — Изображение Ка-чан моргнуло и сменилось на вариант с чертиком, а затем моргнуло еще раз и остановилось на том, который был призван пугать врагов.
И пока Патриция тыкала в меня ружьем, капуста напевая трек из фильма “Челюсти” с грязной ухмылкой кружила вокруг ее головы и иногда тыкала голографическим дрыном в ее ухо.
Я тем временем, перевел взгляд на Фелицию. Мне было интересно, чем сейчас занималась эта заноза. А она ничем не занималась. Оперлась спиной на стенку, свесила ножки и листала журнал.
— Фел, тебе совсем на меня похер?
— А? Что? Дже-ек, ну как мне может быть на тебя похер. Я ж тебя обожаю, зайка моя. Если появиться малейшая возможность, поверь я эту неприятность тут же устраню — Она облизнула палец и перелистнула страничку. — Кстати, помнишь говорила не пускать Хацуне Мику на борт?
— П-помню.
— Угадай кто автор журнала?
— Да ла-адно — Я на секунду забыл, что мне в лоб направлено дуло винчестера и стал опускать руки.
— Не двигайся, животное! Твоя судьба висит на волоске. Я все еще не решила сколько пуль на тебя потратить и куда стрелять. — Патриция направила дуло своей огнестрельной хреновины мне между ног, но потом вернула обратно на уровень лица. А Фелиция в это время решила поделиться творчеством небезызвестной журналистки.
— …Я не могла в это поверить. Всего первый день на корабле и вот где-то в подсобке на грязном полу, сам капитан заставил меня встать перед ним на колени. “Теперь в твои обязанности входит ублажать меня ртом, Кэтрин. Можешь приступать…”
— Э-э, не было такого!
— А как тебе вот это. — Фелиция перелистнула очередную страничку. — “Каждое утро у нас начинается с того, что капитан выбирает себе случайную валькирию для любовных утех. Я сама попадала к нему три раза и каждый раз он уносил меня на волнах своей любви. “Кричать бессмысленно” говорил он и насаживал на свою мачту.” —
