Наследница - Елена Невейкина

Всё это имело самые неожиданные последствия. На приёмах в Зимнем бывали два человека, тоже прекрасно умевшие наблюдать и делать выводы. Это был официальный представитель Франции в России Жермон де Маньан и его помощник барон Пьер де Бретон. Правда, о них говорили, что у первого имя намного длинней, чем произносится, а у второго — короче, чем слышится. У барона от титула осталось лишь имя, никаких владений он не имел, хотя никогда и нигде об этом не упоминал, и пошёл на службу к Маньану, чтобы иметь возможность жить, почти не считая денег, поскольку за преданность Маньан платил хорошо. Де Бретоном он назвался только потому, что по рождению был бретонцем. Но кому какое дело в чужой стране до этого! Маньан, напротив, имел большие владения, но не считал нужным рассказывать об этом. Он согласился стать представителем Франции не столько из-за денег, хотя и прикидывал, не мало ли ему предлагают, сколько из идейных соображений. Он был уверен, что таким образом он послужит на благо своей страны. Эти господа держались со всеми приветливо, много улыбались, говорили комплементы, но держались обособленно. Вот их-то и заинтересовала Элен. Точнее сказать — Маньана.

— Удивительной чертой обладает эта полячка, — как-то раз заметил он, обращаясь к де Бретону.

— Что вы имеете в виду, ваша светлость?

— А вы разве не заметили, как быстро она освоилась, как много узнала почти о каждом? По крайней мере, о тех, кто постоянно бывает при дворе. И всё это благодаря лишь собственному умению вести разговор.

— Что же здесь необычного? По-моему, здесь все только и занимаются тем, что болтают друг с другом.

— Да? А вы, барон, пробыв в России при дворе уже два года, можете сказать, у кого когда именины? Кто потерял недавно родственника, а у кого родился ребёнок? У кого служанка оказалась воровкой, и что с ней сделали?

— Но, ваша светлость, это же сплетни, ничего ценного в них нет, — скривив губы в презрительной улыбке, ответил де Бретон.

— Да, это всего лишь слухи и сплетни. Да, вы правы, большинство из них — шелуха. Но среди этой шелухи попадаются и жемчужины.

— Какие? Вы имеете в виду, что из этих сплетен можно сделать какие-то выводы?

— Именно, барон, именно. Кто-то сказал, к примеру, о недовольстве аппетитами Пруссии, другой презрительно выразился о Польше, третий восхитился законом Франции… Пусть это только слова, пусть их произносят люди, от которых ничего не зависит. Но! По количеству тех или иных мнений о других странах, по их высказываниям о собственной можно составить мнение о той политике, которой придерживается на самом деле тот или иной правитель, что бы он ни произносил вслух. То же касается и слов о конкретных особах. Всегда полезно знать мнение большинства о том или другом человеке. Ведь никогда не знаешь, кто может пригодиться в задуманной комбинации, кого и как придётся использовать.

— И какие же выводы вы, ваша светлость, можете сейчас сделать, исходя из слухов?

— Никаких. И причиной этому — то, что до меня никто не доносит эти слухи и сплетни, считая их ерундой, недостойной внимания. Что вы на меня так смотрите? Я имею в виду вас, барон. Ваше легкомысленное отношение к разговорам с людьми.

— В таком случае, может быть вам, ваша светлость подумать о том, чтобы нанять на службу эту польскую девчонку вместо меня? — огрызнулся де Бретон, задетый за живое.

— Хм… А мысль право, не дурна. Не вместо вас, разумеется, а вместе с вами. Она-то точно поможет нам узнать, кто и о чём говорит при дворе. Благодарю за идею, барон. Я подумаю об этом, — тихо рассмеялся Маньан. Де Бретон лишь молча поклонился.

Эта мысль не покинула Маньана. Относясь к ней сначала, как к курьёзу, затем он стал задумываться об этом всерьёз. Его привлекало умение девушки вызывать собеседника на доверительный разговор, почти ничего не сообщая о себе в ответ, её манера общения, при которой, слушая собеседника, она ни разу не давала ему понять, что ей скучно или не интересно. А когда француз наблюдал, как себя ведёт Элен за карточным столом, ни разу по её поведению не смог определить, выигрывает она или проигрывает. Она была неизменно спокойна, улыбалась и непринужденно вела беседу. При этом свой очередной ход она делала, не задумываясь, можно было подумать, что она ходит первой попавшейся на глаза картой, не оценивая дальнейшей игры. «А ведь она явно слышит ещё и разговоры тех, кто находится рядом, и не принимает участия в игре…» — отметил про себя Маньан, замечая иногда мимолётные взгляды Элен.

Через некоторое время тема Элен вновь всплыла в разговоре Маньана с де Бретоном.

— Знаете, барон, я недавно ясно осознал, что в вашей шутке было больше правды, чем смеха.

— Не понимаю вас, ваша светлость.

— Что если нам и в самом деле попытаться использовать таланты мадмуазель Соколинской?

— Вы хотите её нанять? Это невозможно, она не согласится.

— Фу, как грубо — нанять… Конечно, она не согласится, если просто подойти к ней и сказать: не желаете ли вы поработать на нас за определённую плату?

— Тогда что вы предлагаете?

— Попытаться заинтересовать её. Я имею в виду — как женщину. Она умна, красива, не капризна, насколько я мог заметить, обладает прекрасным вкусом. Так что вам не будет скучно с ней.

— Мне?!

— Естественно, вам. Ну, не я же буду ухаживать за молоденькой девицей. Хотя я бы и не прочь… Так что обдумайте всё — и действуйте! Вам не впервой очаровывать красавиц, в ваших талантах на этом поприще я нисколько не сомневаюсь.

— Что я должен делать? — поняв, что спорить бесполезно, спросил де Бретон.

— Для начала станьте её другом. Не торопитесь, не пытайтесь её соблазнить, ведь ещё неизвестно, кем на самом деле доводится ей этот её спутник, месье Вольский. Даже если он и в самом деле её кузен (хотя я и сомневаюсь в этом), это не отменяет того, что он может быть и женихом. А недоразумения нам не нужны. Так что — только дружба. Пусть она привыкнет делиться с вами всем, что слышала при дворе. Будьте внимательны, о чём бы она ни говорила. И не дай вам Бог, барон, каким-нибудь образом проявить пренебрежение к её словам или раздражение её рассказом.

— Да, конечно. Что дальше?

— Дальше. Дальше нужно будет аккуратно узнать её взгляды на политику. Если таковые имеются. Меня интересует её отношение к возможному приемнику короля Августа. Он в любой момент может покинуть этот мир, и Франция должна сделать всё, чтобы на польском престоле оказался Станислав Лещинский. С этими их шляхетскими свободами и выборностью королей, это будет сделать непросто. И кто только придумал выбирать короля! Подумать только! — его светлость дал волю раздражению. — Так вот. Хорошо бы узнать, как она относится к возможности коронации Лещинского. Если поддерживает — удачно. Россия никогда не согласится по-хорошему признать королём Станислава, а, значит, мадмуазель Соколинская будет помогать нам по своей воле. Если же её симпатии не на его стороне, можно поискать способ добиться от неё желаемых действий.