Девочка по имени Аме - Анна Аршинова

— Он уже должен очнуться, — произнес знакомый голос давешнего ками, которому Данте имел смелость изливать душу после происшествия в большом зале.

— И почему я тебе не доверяю? Не знаешь? — по тону родителя сразу становилось понятно, что он раздражен, причем раздражен уже давно.

— Хорхе, Кимэй знает свое дело. Ты думаешь, я просто так его назначил главой медицинского отдела? — а этот мягкий, слегка укоряющий голос мог принадлежать только одному ками в Поднебесной — ректору Академии.

— Возможно.

— Мне понятны твои волнения насчет ребенка. С ним все будет в порядке, я вовремя его отыскал.

Хорхе усмехнулся. Данте попытался открыть глаза, чтобы посмотреть на происходящее, но у него ничего не получилось. Все вокруг было залито каким-то ярким, нестерпимым желтым светом. Он охнул и повалился обратно на кровать.

— М-м? Все же очнулся? — спросил удивленно родитель. — Данте?

Удзумэ попытался что-то прохрипеть. Пока не вышло даже этого. Хорхе приблизился — это ощущалось так сильно, что Данте невольно зажмурился и скривился.

— Может, снимете уже с него ти-но кей?* (прим. автора: ти-но кей — заклинания Сейкатсу Земли, используются для лечения) — потребовал Хорхе. — От них сейчас больше вреда, чем пользы.

— Разумеется, уже можно, — согласился Кимэй и прошелестел шелком рядом с Данте. Удзумэ понятия не имел, что тот сделал, но вдруг пришло ощущение легкости, будто на него все это время давили тяжелой каменной плитой, а теперь ее забрали. Ощущение жгута тоже ушло вникуда.

— Хватит халтурить, открывай глаза, — безжалостно произнес родитель.

Данте опасливо приоткрыл один глаз, боясь света, но него не было. Впрочем, за него мог сойти Хорхе со своими яркими блестящими волосами, который склонился над ним, скрестив руки на груди. Он старался смотреть насмешливо и раздраженно, но все равно казался встревоженным.

— Что случилось? Где… — произнес он тихо, но был прерван Хорхе.

— Ты в лазарете, и все кончилось. Так что забудь о случившемся, как о страшном сне. Ничего не произошло.

Данте только нахмурился, пытаясь возразить, но натолкнулся на строгий взгляд куратора. Здраво рассудив, что тягаться с ним сейчас он просто не может, Удзумэ покорно кивнул. Родитель, кажется, заподозрил в этой покорности какой-то подвох и сощурился, но все же промолчал.

— Пока рано забывать. У меня еще есть к Амэ-но-удзумэ-но микото несколько вопросов насчет произошедшего, — Рихард встал рядом с куратором. Сейчас он находился в форме Воинов-Теней Аши, но поверх была накинута белая накидка, которая свидетельствовала о том, что он является главой Академии. Он сложил руки на груди. Данте обратил внимание, что руки у него выглядели человеческими. Так кто же такой Рихард?

— Я не думаю, что ты узнаешь что-то новое, — закатил глаза Хорхе.

— Это формальность, Амацукумэ, — произнес он мягко, выделяя имя души своего сына. Тот едва брезгливо плечами не передернул. — Или ты хочешь, чтобы с ним разговаривал Гор?

— Мне все равно, — ответил Хорхе, разрешая кивком задавать вопросы своему сыну.

Ректор подошел еще ближе.

— Данте, давай, я помогу тебе сесть. Ты еще слаб, — Рихард поправил подушку и помог приподняться. И все это под зорким, внимательным взглядом Хорхе.

— А что произошло, после того как… — Данте запнулся, почему-то опасаясь спрашивать про Акито.

— Наверное, это мы должны были спросить, — Рихард опустился на колченогий стульчик, который стоял рядом с койкой. — Перед тем, как ты закрыл собой Акито, что ты почувствовал?

Что почувствовал? Данте не знал. В поисках помощи или поддержки он поднял голову на Хорхе, но по его лицу ничего нельзя было прочесть. Он застыл со скрещенными руками, сжав губы.

— Может быть, какой-то запах? — подтолкнул его Хатиман.

Удзумэ нахмурился, припоминая. Вот они с Акито стоят на каменной дорожке среди почти мертвой тишины. Брат говорит возвращаться, проходит мимо, и Данте чувствует… чувствует ветер, в котором отчетливый, сводящий с ума, запах йокая. Именно этот запах и присутствие рядом человека мобилизует все его существо, Данте напрягается, точно сжатая пружина, и прыгает, опережая брошенный нож. Нож целит в горло Акито, но Удзумэ оказывается быстрее и подставляет спину…

— Понятно, — кивнул Хатиман. — О том же говорил и Акито.

— С ним все в порядке? — сразу же вопросил Данте. Хорхе недовольно дернул уголком губ и бросил — чисто для проформы — испепеляющий взгляд на Кимэя, застывшего поодаль статуей.

— Более чем. Могу тебя уверить, — ответил Рихард. — Я думаю, происходящее его взволновало не меньше, чем нас всех. Но ты же знаешь, какой он стоик — никогда не покажет, что у него на душе. Тебе сложно, наверное, с ним…

То, как заботливо и мягко говорил Хатиман, то как он понимал их с Акито отношения, несколько смущало Данте, поэтому, не в силах смотреть ни на ректора, ни на кого другого в этой комнате, Удзумэ опустил глаза и немного нервно потеребил край простыни, которой был накрыт.

— Он мне не верит… — тихо произнес Данте, выдыхая.

Рихард тепло улыбнулся и накрыл ладонью беспокойную руку Удзумэ. Тот смотрел на этот жест поддержки едва ли не с ошеломлением — не ожидал такого участия от ректора. Сбоку пренебрежительно фыркнул Хорхе. Данте подумал о том, что у Хатимана должны быть теплыми руки, но они отчего-то казались прохладными.

— Просто дай ему время.

— Некоторым людям не суждено измениться, — с тонкой издевкой пропел Хорхе, пристально смотря на Хатимана.

Тот повернулся.

— Да, в этом ты прав.

Рихард похлопал по руке Данте, чтобы он не отчаивался, и поднялся.

— У меня все. Вы можете приступать к осмотру, — он повернулся и улыбнулся Удзумэ. — Но думаю, что все в порядке, и тебя скоро отпустят. Ведь рана уже затянулась?

— Да, — кивнул Кимэй и поменялся местами с ректором. Сам же Хатиман бросил прощальный кивок Хорхе, который ослепительно и ядовито улыбался, и покинул палату. Хлопнула дверь, постепенно затихли шаги, отдаляясь.

— Данте, ты позволишь мне осмотреть твою рану? — тактично спросил Кимэй.

— Да, пожалуйста, — тот приветливо ему улыбнулся, игнорируя все тот же пристальный и полный неприязни взгляд Хорхе.

Кимэй помог приспустить больничную робу и указал, чтобы Данте лег. Его рука, мягкая и теплая, конечно, очень чуткая, коснулась красного рубца на спине ками, пробежалась по ней пальцами и остановилась. Данте невольно задержал дыхание при осмотре и сжался.

— Так вас зовут Кимэй? — спросил он, утыкаясь лицом в подушку.