Перекрестки сумерек - Роберт Джордан

— Это безумие, — заявила Шириам, прежде чем кто-то другой успел открыть рот. Ее голос звенел от гнева, а может чуть-чуть и от испуга. Она вполне могла быть напугана. Ее имя стояло в списке тех, кто был намечен к усмирению. — Никто из них не верит, что переговоры возможны.

— Я так не думаю, — сухо произнесла Анайя. Ее гладкое лицо принадлежало скорее фермерше, чем Голубой сестре, и одевалась она очень просто, в добротную шерсть, по крайней мере на людях, но гнедым мерином управляла столь же легко, как и Делана своей кобылой. Мало что могло нарушить спокойствие Анайи. Конечно, среди Восседающих, обсуждавших переговоры, не было Голубых. Анайя не была похожа на солдата, но для Голубых это была война не на жизнь, а на смерть, и пощады не просили и не давали. — Элайда вполне прояснила ситуацию.

— Элайда неразумна, — сказала Карлиния, тряхнув головой, так что капюшон упал на плечи, а короткие черные кудряшки вздрогнули. Она раздраженно накинула капюшон обратно. Карлиния редко показывала свои эмоции, но сейчас ее бледные щеки горели почти как у Шириам и говорила она с жаром. — Не может же она предположить, что мы все теперь приползем к ней на брюхе. Неужели Саройя надеется, что она согласится на меньшее?

— Однако Элайда требует именно приползти, — ехидно промолвила Морврин. Раздражение было написано и на ее обычно безмятежном круглом лице, а пухлые ручки стискивали поводья. Она так злобно смотрела на пролетавшую стайку сорок, которую распугали проходившие через березовую рощицу лошади, что казалось, будто они сейчас упадут с неба. — Такиме иногда нравится звук собственного голоса. Она наверняка говорит, чтобы послушать себя.

— Да и Фэйзелле, — мрачно добавила Мирелле, глядя на Делану так, словно та виновата во всем. Эта женщина с оливковой кожей была известна своим норовом даже среди Зеленых. — Я не ожидала услышать от нее такого. Раньше она никогда не была столь глупа.

— Не могу поверить, что Магла и впрямь имела это в виду, — настаивала Нисао, всматриваясь во всех по очереди. — Не может такого быть. Да и как бы мне не было неприятно признать, но она у Романды так прижата к ногтю, что взвизгивает всякий раз, когда Романда чихает, а единственное, в чем та сомневается, — так это высекут ли Элайду, прежде чем сошлют.

Выражение Деланы было очень мягким, она, видимо, сдерживала самодовольную улыбку. Явно это была та самая реакция, которую она ожидала.

— Романда держит так же крепко и Саройю, и Варилин, а Такима с Фэйзелле и шагу не ступят без соизволения Лилейны, но все равно они сказали то, что сказали. Я думаю, Мать, ваши советницы выражают чувства большинства сестер, — они разгладила перчатки, искоса окинув Эгвейн взглядом. — Вы можете подавить это в зародыше, если будете тверды. Похоже, вам удастся получить от Айя необходимую поддержку. И конечно, мою — в Совете. И более чем достаточно, чтобы пресечь это. — Как будто Эгвейн нужна была поддержка, чтобы совершить это. Может, она просто пыталась войти в доверие. Или сделать вид, что ее единственная забота — поддержать Эгвейн.

Беонин ехала молча, завернувшись в плащ, уставившись кобыле между ушей, но внезапно она покачала головой. Обычно ее большие серо-голубые глаза создавали впечатление, что она испугана, но сейчас они гневно сверкали из-под капюшона, пока она оглядывала одну за другой своих спутниц, включая Эгвейн.

— Почему о переговорах не может быть и речи? — Шириам удивленно взглянула на нее, а Морврин сердито открыла рот, но Беонин продолжала, направив свой гнев на Делану, и теперь ее тарабонский акцент был заметнее, чем обычно: — Мы — Серые, и ты, и я. Мы обсуждаем, медитируем. Элайда утвердила самые тягостные условия, но зачастую именно это становится причиной начала переговоров. Мы можем воссоединить Белую Башню и обеспечить всем безопасность, если всего лишь переговорим.

— Мы тоже рассуждаем, — огрызнулась Делана. — И Элайда была осуждена. — Это было не совсем правдой, но она казалась наиболее удивленной внезапным выступлением Беонин. Ее голос пропитался желчью. — Может, ты собираешься сама вести переговоры, чтобы тебя высекли? Ну а я не собираюсь, да и многие другие тоже.

— Ситуация изменилась, — настаивала Беонин. Она протянула руку к Эгвейн, почти умоляя. — Элайда не стала бы говорить о Возрожденном Драконе, если бы не прибрала его так или иначе к рукам. Вспышка саидар была предупреждением. Должно быть, Отрекшиеся двинулись, а Белая Башня…

— Довольно, — отрезала Эгвейн. — Ты хочешь начать переговоры с Элайдой? Пока Восседающие все еще в Башне? — добавила она. — Элайда не станет говорить.

— Да, — пылко заявила Беонин. — Все можно устроить ко всеобщей выгоде. Я знаю, что это возможно.

— Тогда я даю тебе свое позволение.

Немедленно все, кроме Беонин, заговорили, перекрикивая друг друга, пытаясь отговорить ее, объясняя, что это безумие. Анайя кричала столь же громко, сколь и Шириам, выразительно жестикулируя, а глаза Деланы расширились, словно от ужаса. Иные из всадников уже посматривали на сестер так же, как они смотрели на фермы, мимо которых проезжали, а среди Стражей произошло волнение, и им сейчас не нужны были особые связи, чтобы понять, что Айз Седай взволнованы, хотя и оставались на местах. Мудрецы предпочли держаться подальше, когда Айз Седай начали повышать голос.

Эгвейн проигнорировала крики и жесты. Она учла любую возможность, которую могла предусмотреть, чтобы эта борьба окончилась, оставив Белую Башню целой и единой. Она часами говорила с Суан, у которой было больше причин, чем у остальных, чтобы стремиться низложить Элайду. Если бы это могло спасти Башню, Эгвейн уступила бы Элайде, не обращая внимания на законность восшествия ее на Престол Амерлин. Суан едва не хватил удар, когда она об этом услышала, однако она неохотно согласилась с тем, что сохранение Башни было превыше любых других расчетов. Улыбка Беонин была столь хороша, что казалось преступным ее погасить.

Эгвейн возвысила голос настолько, чтобы быть услышанной.

— Ты приблизишься к Варилин и остальным, названным Деланой, и организуешь подход к Белой Башне. Вот условия, которые я приму: Элайда должна подать в отставку и уйти в изгнание. — Ибо Элайда никогда не согласится принять сестер, которые взбунтовались против нее. Амерлин не вмешивались в то, как управлялись Айя, но Элайда провозгласила, что сестры, покинувшие Башню, больше не входят ни в одну из Айя. Согласно ее заявлению, они должны будут просить повторного допуска в свои Айя, после того как понесут под жестким надзором епитимью. Элайда не воссоединит Башню, только расшатает ее еще сильнее. — Это единственные условия, которые я приму. Единственные. Ты поняла меня?