Чародей в ярости. Чародей-странник - Кристофер Сташеф

Предохранитель держался.

Петти развернулась и прижалась спиной к двери. Она тяжело дышала, ее грудь высоко вздымалась и опадала.

Свет керосиновой лампы озарил лицо Сукара. Он стоял на коленях около кровати, гладя руку Мак Черча и стеная:

— Очнись! Очнись же! О, я знаю, это бесполезно, я столько лет пытался пробудить тебя, и все же я не оставлю попыток сделать это! Быть может, в один прекрасный день ты откроешь глаза. Проснись, Мак Черч! Твое имя должно послужить тебе защитой. Признаю, я очень дурно поступил, когда так сильно ударил тебя! Но я никак не думал, что от моего удара ты лишишься чувств! Я не хотел, чтобы так вышло, и заверяю тебя: я не отведал ни единой капельки твоей крови! Я никогда не желал становиться вампиром, но у моей матушки на этот счет были свои планы. Понимаешь, это не моя истинная роль, это не я, я не такой! Нет, я ничего не имею против вампиров, но я не выношу вида крови! По крайней мере мне неприятен вид крови тех людей, которые мне нравятся. — Он вдруг задумчиво склонил голову набок. — А ведь это мысль! А как насчет крови тех людей, которые мне не нравятся? Ну вот взять хотя бы Ль’Аж, для примера, — может быть, она пришлась бы мне по вкусу? Быть может, я возжаждал бы ее крови? Что бы я ощутил, если бы мне представился шанс укусить ее? О, это было бы совсем, совсем другое дело!

Петти не отрывала глаз от прекрасного, мускулистого юноши, лежавшего на кровати без чувств. Она восхищенно ахнула. Крючки и петли на ее корсаже не выдержали, застежка треснула, и ее пышная грудь предстала на всеобщее обозрение.

Мак Черч, похоже, услышал треск и пошевелил головой.

Петти этого не заметила, хотя и глядела неотрывно на свой идеал мужской красоты.

Мак Черч заспанно заморгал и вперил взор в полуобнаженную девушку. Наконец осознав, кто перед ним, он проворно скатился с кровати, алчно сверкая глазами. Он был голый, и Петти это заметила, но в следующее мгновение она оказалась в его объятиях. Она не видела ничего, потому что впервые в жизни испытала сладость долгого страстного поцелуя.

Вдруг в стене со стуком открылась дверца лифта, и в комнату влетела тетушка Дил. Она подбежала к Мак Черчу и Петти, принялась трясти их и кричать:

— Проснитесь! Вы должны проснуться! Разве вы не понимаете, что вы спите? Это всего лишь сон, сон!

— Если это сон, то я готова не просыпаться вечно, — пробормотала Петти и крепче обняла возлюбленного.

— Нет! Говорю вам — нет!!! — Тетушка Дил схватила Мак Черча за руку и потянула изо всех сил, пытаясь оторвать его от девушки. Но Мак Черч стоял непоколебимо, словно скалы Гибралтара — как будто его коматозное состояние стало из горизонтального вертикальным. — Нет, нет! — заливаясь слезами, кричала тетушка Дил. — Неужели вы не знаете, как близко страшное мгновение, когда сюда, взломав дверь, ворвется это чудовище, Франк!

— Ну все, все, побаловались и хватит! — крикнул Баззабиз, выбравшись из кабинки кухонного лифта. — Оставьте в покое это тело!

Тетушка Дил развернулась к нему и встала, раскинув руки, заслоняя собой влюбленную парочку.

— А ты как оказался в этих покоях?

— Материализовался, чтобы оказаться подальше от твоего муженька, — ответствовал Баззабиз и направился к ней походкой крадущегося тигра, злобно сверкая глазами. — А теперь ступай на кухню! Твое место там!

— А ты ступай к дьяволу, ибо твое место — там!

— Ах-ах-ах! Конец сцены! — Баззабиз помахал руками перед лицом, крутанулся на месте и указал пальцем на дверь. — Следующая сцена!

Изогнутый штырь засова согнулся окончательно. Дверь с треском упала внутрь комнаты. Франк прошаркал по ней, следом за ним в комнату ворвалась Ль’Аж, глянула на Петти и Мак Черча и, визжа, метнулась к Петти. Запустив длинные скрюченные ногти в руку девушки, она оттащила ее от Мак Черча и нацелилась клыками в ее нежную незащищенную шею.

Ее подбородок ударился о выставленную руку Мак Черча. Он грубо оттолкнул Ль’Аж:

— Прошу тебя, мама, не надо! Уж лучше я это сделаю сам.

И он вновь прижал к себе Петти.

— Ах, юная любовь! — вздохнул Родерик, заглянув в комнату, и нахмурился. — Однако эта сцена мне что-то напоминает. Хотелось бы вспомнить, что именно…

— Не стоит напрягаться, — поспешно проговорил Баззабиз. — Это всего лишь минутная аберрация…

Обводя взглядом присутствовавших, Родерик остановил его на тетушке Дил. Он изумленно покачал головой:

— Понимаю, звучит забавно, но почему-то мне захотелось сейчас оказаться рядом со своей старушенцией.

Он шагнул в комнату как раз в тот самый момент, когда Ль’Аж, злобно взвыв, бросилась на Петти с кинжалом в руке.

Девиз с лаем кинулся ей под ноги.

Ль’Аж запнулась и рухнула на пол с воплем такой громкости, что от него проснулись бы летучие мыши, пребывающие в спячке.

Родерик, спеша к тетушке Дил, зацепился за высохшую елку. Елка закачалась.

— Нет! — яростно завопил Баззабиз. — Держите елку! — Он бросился к качающемуся деревцу, но оно упало и обрушилось на Ль’Аж. Голова у той запрокинулась, глаза выпучились, рот открылся, но она даже крикнуть не успела — замерла в неподвижности.

— Ну кто бы мог подумать, — пробормотал Родерик во внезапно наступившей тишине. — Мишура-то, оказывается, серебряная была.

— Еда! — вскричал Сукар и радостно бросился к Ль’Аж. — Наконец-то! Наконец появилось нечто, во что я могу запустить мои зубы! — Он схватил безжизненное тело Ль’Аж за плечи, запрокинул голову, обнажил клыки… и застыл в изумлении. — Ой! — вырвалось у него. — А… как же это делается-то? Столько времени прошло, что я не могу вспомнить!

— Да как раз так, как вы делаете, — поторопил его Родерик. — Обнажите ее шею да кусайте!

— Не надо ему подсказывать! — крикнул Баззабиз, накрыл когтистой лапой рот Родерика, и Родерик брезгливо поморщился от неприятного запаха. — У тебя ничего не выйдет, — заверил он Сукара, — …без приправы.

— Без приправы? Ах, ну да! Конечно! Я вспомнил! — Сукар сунул руку в карман пиджака и победно извлек оттуда солонку. — Я всегда ношу ее с собой, чтобы подсаливать мой томатный сок!

— Нет! — взвыл Баззабиз. — Не смей касаться ее этим!

— Это почему же? — полюбопытствовал Родерик.

— Потому… потому… — весь дрожа, отозвался Баззабиз, — да потому, что этого нет в сценарии!

— А что такое «сценарий»? — нахмурившись, поинтересовалась тетушка Дил.

— Всего-навсего предсказание, — заверил ее Родерик. — Ничего такого, что нельзя было бы изменить.

— Нельзя, нельзя ничего менять! — завопил Баззабиз. — Как написано, так и должно быть!