Впотьмах - Людмила и Наталья Корниловы

падают большие физические нагрузки, и я не перестаю удивляться, как ее организму все еще удается со всем этим справляться, особенно если учесть, какой сегодня был тяжелый день — мы прошли немало. Надеюсь, у меня пока что получается в очередной раз успокоить будущую мать, но если и дальше будет продолжаться такой же бег по лесу, то о последствиях лучше не думать.

Когда же Лидия уснула, то я какое-то время еще сидела около нее, вслушиваясь в дыхание девушки и держа ее за руку. Кажется, с ней все в порядке. Итак, все спят (во всяком случае, я на это рассчитываю), то, значит, и мне можно спокойно посидеть.

Взгляд то и дело приковывали к себе мешки Лесовика, стоящие у входа. Интересно, что в них находится? Впрочем, выяснять это у меня нет желания — ясно, что там не конфеты, так что пусть Лесовик не беспокоится, что я могу туда заглянуть.

Конечно, за сегодняшний день я устала, и сейчас мне очень хотелось спать, только вот делать это не следует ни в коем случае. Место здесь какое-то неприятное, словно давит на тебя что-то — впрочем, это ощущение возникло у каждого из нас едва ли не с той поры, как только мы вышли и леса, и направились к холмам. Нет, тут надо быть настороже, а не то мало ли что может приключиться! Достаточно вспомнить прошедшую ночь, когда я задремала, и мы все едва не погибли от ядовитой слизи, а потому сейчас лишний раз не помешает прислушаться к тому, что происходит за стенами. Кажется, снаружи пока все тихо, хотя, если вспомнить, как Лесовик торопил нас, чтоб успеть добраться до укрытия, пока не наступила темнота… Без сомнений, тут все далеко не так просто. А еще мне показалось, что наш проводник не столько спит, сколько дремлет, наблюдая за мной сквозь полуприкрытые глаза. Неужели боится, что я в его мешки полезу? Ну, если он не желает ни на миг упустить из вида свои ненаглядные мешки, то сделал бы доброе дело — вызвался дежурить, а не следил бы за нами, подозревая в гнусных замыслах.

Какое-то время в пещерке стояла тишина, в которой слышалось лишь дыхание спящих людей, да еще светился штырек в лампе, и все это создавало чувство безопасности. Окружающее казалось настолько умиротворенным и спокойным, что у меня невольно стали закрываться глаза. Чтоб не уснуть, я встала, сделала несколько шагов, и тут услышала скрежет снаружи — такое впечатление, будто некто провел чем-то острым по каменной плите, закрывающей вход. Ну, в этих местах острым может быть многое, в том числе длинный коготь, острый клык или костяной нарост на теле… Впрочем, в перечень колющих и режущих предметов на теле у здешних хищников весьма богат, так что можно предположить все, что угодно. Понятно, что мой сон враз пропал, будто его и не было, тем более что почти сразу же снаружи донеслось нечто, очень похожее на громкое змеиное шипение. Затем этот звук очень скоро перешел на тонкий визг, причем весьма пронзительный, просто-таки ввинчивающийся в уши, и это несмотря на то, что от источника звука нас отделяла толстая каменная стена.

— Что там такое?.. — испуганно спросила Лидия, которую разбудил этот странный вопль.

— Не обращай внимания… — беспечно отозвалась я. — Похоже, снаружи поднялся небольшой ветер, а рядом есть что-то вроде узкой каменной воронки, потому и получается, что ветер свистит в том месте на редкость отвратительно.

Объяснение, конечно, не выдерживало никакой критики, но Лидии оно показалось вполне убедительным, да и свист почти сразу же прекратился, так что она вновь уснула. Наступившая тишина долго не продлилась, и вскоре до моего слуха вновь стали доноситься странные звуки, которые явно принадлежали ночным обитателям этого мира, которые с наступлением темноты пробудились ото сна и вышли на охоту. А интересно, как они выглядят, те существа, что находятся неподалеку отсюда? Впрочем, лучше этого не знать, да и лишнее любопытство к добру не приведет — понятно, что если человек ночью окажется за стенами этого убежища, то назад он уже не вернется.

Трудно сказать, сколько времени на нас доносились эти звуки — во всяком случае, мне показалось, что это длится очень долго. Когда же все они стихли, я вначале, было, обрадовалась, только мое хорошее настроение очень быстро сошло на нет — уж очень странной и давящей была эта наступившая тишина. Сама не знаю отчего, но мне вдруг стало жутковато — показалось, что я слышу непонятный шепот, проникающий в мозг, лишающий сил и разума, затем на меня накатило нечто вроде панической атаки, захотелось сжаться и заткнуть уши, или же бежать отсюда как можно дальше. Одновременно с тем я поняла, что вслушиваюсь в тишину за стеной в надежде вновь услышать шум и рычание — сейчас они казались мне едва ли не самыми желанными звуками в мире. А еще мне отчего-то было страшно смотреть в сторону плиты, которая закрывала вход в нашу пещеру… Заломило в висках, затылок отозвался глухой болью, и я невольно схватилась за голову — это, наверное, не иначе, как от усталости и постоянного нервного напряжения…

— Что, голова болит?.. — услышала я негромкий голос Лесовика. Он не спал и смотрел на меня. Хорошо еще, что в его голосе нет насмешки.

— Есть немного… — отозвалась я. — Пройдет… Ты почему не спишь?

— Хоть и вымотался за день, а сна нет… — устало произнес мужчина. — Бывает… Да, и вот еще что: ты не бойся, они сюда не пройдут.

— Кто «они»?.. — не поняла я.

— Неужели сама не догадываешься?

— Нет.

— Ну и хорошо… — мужчина закрыл глаза, давая понять, что разговор окончен. Мог бы и ничего не говорить — я б ничуть не расстроилась. Хотя, надо признать, он меня озадачил.

Эжа я разбудила лишь тогда, когда у меня не осталось сил бороться со сном. Коротко рассказала ему о тех звуках, которые ранее доносились из-за стены и все еще доносятся снаружи, а заодно и тех словах, что мне сказал Лесовик. К счастью, голова у меня болела уже не так сильно, но от непонятного давления и часто накатывающих панических атак я так и не избавилась. Состояние было такое, что хоть волком вой.

— Теперь понятно, что не одному мне так паршиво… — подосадовал Эж, потирая виски. — Голова раскалывается… Говоришь, это началось не сразу?

— Нет, вначале казалось, что рядом ходят звери — во всяком случае, до меня доносились их голоса. А теперь наступила тишина, только