Маг. Биография Паоло Коэльо - Фернандо Морайс

Не стоило большого труда определить, что ударные части Элио Жагуарибе получают массированную огневую поддержку не из Академии, а из некоего бункера, находящегося в Бразилиа, в 1200 км от Рио-де-Жанейро. А если точнее — из-за тонких бетонных арок дворца Итамарати, где помещается Министерство иностранных дел, которое возглавлял Селсо Лафер. С Жагуарибе его связывали и личные, и профессиональные отношения, ибо с апреля по октябрь 1992 года оба входили в последнее правительство президента Фернандо Коллора. Согласно тому, что разузнал Пауло и что стало потом достоянием гласности, министр активно собирал голоса в поддержку своего коллеги, предлагая взамен путешествия, угощение и медали. «Полагаю, большая часть академиков была обработана им, — заявлял Пауло в интервью журналу „Исто-Э“, — по крайней мере, трое прямо сообщили мне об этом: Арналдо Нискиер, Маркос Алмир Мадейра и Карлос Эйтор Кони». Взбешенный тем, что он назвал «непропорциональным вмешательством», Коэльо не упустил возможность подпустить министру шпильку:

— Когда за границей приходится защищать Бразилию от обвинений в том, что у нас горят амазонские джунгли, убивают детей и используется рабский труд, это делаю я, а не тот, кому подобное положено по должности.

Люди, следившие за деятельностью Пауло, знали, что это — не пустые слова и не предвыборная фанфаронада. Но лишь несколько лет спустя, после Давоса-2008, станет широко известно: когда английский маэстро Бенджамин Зандер, руководитель Бостонского филармонического оркестра, позволил себе неуважительное высказывание по адресу бразильянок, Пауло вскочил с криком: «Я — бразилец, и меня оскорбляет ваше замечание! Это ложь! Бразильянки так себя не ведут!» — чем вынудил неудачно пошутившего дирижера публично извиниться.

Вечером 25 июля журналистов, фотографов и телерепортеров, толпившихся у подъезда дома на проспекте Атлантике, пригласили подняться на девятый этаж и бокалом французского шампанского отпраздновать радостное событие в жизни хозяина — он только что 22-мя голосами против 15-ти, поданных за Жагуарибе, был избран членом Бразильской академии литературы. Его соперник, если верить заявлению для прессы, не смирился со своим поражением, оправдывая участие в своей избирательной кампании министра иностранных дел («Лафер — мой давний друг с еще юношеских лет и он в самом деле звонил тем, кто не собирался голосовать за меня») и рассуждая о результатах выборов, не выказал джентльменского умения проигрывать: «С избранием Пауло Коэльо Бразильская академия литературы увенчала себя маркетинговым успехом, — неприязненно процедил он. — Его достоинства сводятся к умению продавать свои книги». На вопрос журналиста о том, собирается ли Жагуарибе вновь выдвигать свою кандидатуру, тот ответил так «Академия меня больше не интересует». Впрочем, спустя три года, когда шок прошел, прошел в академики и он, заняв кресло, принадлежавшее экономисту Селсо Фуртадо. А еще через год стал «бессмертным» и министр Лафер.

С новыми коллегами по синклиту «бессмертных»

В зале сидят мать Кристины, Паула Ойтисика, и Педро Кейма Коэльо, отец писателя

Если кто-либо из академиков голосовал за Пауло Коэльо в надежде «сварить кашу», ему пришлось испить горькую чашу разочарования. Прежде всего потому, что ослепительный блеск международной известности, которую сулило дому Машадо де Ассиза появление Коэльо, не вспыхнул ни разу по весьма простой причине: главный герой там практически не появлялся. Из двухсот сессий, прошедших в БАЛ со дня его избрания, Пауло посетил шесть, что позволяет выдвинуть рискованную гипотезу: уж не стал ли он исповедовать философию абсентеизма? Не менее жестоко разочаровались и те, кто уповал, что часть гонораров, выплачиваемых автору в полутораста странах мира, осядет и в кассе Академии. В завещании Коэльо, трижды обновлявшемся после избрания, о Бразильской академии литературы даже не упоминается.

Во время своего «медового месяца», в упоении от победы, о котором в американском журнале «Ньюсуик» говорилось, что «впервые представитель бразильской поп-культуры шагнул за порог учреждения, вот уже 105 лет свято блюдущего чистоту португальского языка и возвышенную изысканность интеллектуального вкуса», Пауло готовил торжественную речь, как и само торжество, назначенное на 28 октября. Он решил лично отправиться в Бразилиа, чтобы вручить президенту страны Фернандо Энрике Кардозо приглашение. Его сердечно приняли во дворце Планалто и уведомили, что глава государства будет в этот дел проводить ранее назначенные встречи, но своего представителя пришлет. По окончании аудиенции Коэльо — уже в столичном аэропорту, в ожидании задерживавшегося рейса в Рио-де-Жанейро — зашел в книжный магазин «Ливрария Ласелва» и увидел свои выставленные на витрине книги — все были изданы «Эдиторой Рокко» и ни одной — «Обжетивой». В этот миг он начал обдумывать весьма важное решение, которое примет окончательно лишь несколько месяцев спустя, — оставить «Обжетиву» и вернуться к прежнему издателю.

Через несколько дней на торжественной церемонии вступления в состав членов Академии «бессмертные» были в парадных мундирах — темно-зеленых, расшитых на груди и по обшлагам золотыми пальмовыми ветвями. Мундир дополнялся треугольной бархатной шляпой с белым плюмажем и позолоченной шпагой на боку. Как предписывает традиция, все это великолепие, стоившее 26 250 долларов, оплачивала префектура того города, где родился новый академик — в данном случае, Рио-де-Жанейро. Среди нескольких сотен гостей можно было заметить издателей Коэльо — Роберто Фейта и Пауло Рокко. Предупредительность, с которой они общались друг с другом, не давала возможности вообразить, какая совсем уже скоро поднимется буря — хотя именно в тот день и был посеян ветер.

Эпизод в столичном аэропорту на самом деле переполнил чашу давно уже копившихся сомнений и тревоги. Нечто подобное произошло и за несколько месяцев до этого, когда литературный агент Пауло — Моника Антунес, проводившая в Бразилии отпуск, решила вместе с мужем предпринять путешествие по маршруту Рио-де-Жанейро — Натал (штат Рио-Гранде-до-Норте). Она заметила, что ни в одном из книжных магазинов 600-тысячного в ту пору города, столицы штата, она не нашла произведений Коэльо. Их не было даже в международном аэропорту. У автора, впрочем, нашлись иные, совсем уже веские причины для беспокойства. По его подсчетам, за период с 1996-го по 2000 год (когда «Пятую гору», «Веронику» и «Сеньориту Прим» выпускало издательство «Обжетива») он потерял не менее 100 тысяч читателей, причем судить следовало по продажам не блокбастера «Алхимик», а «Рио-Пьедра», последней книги, выпущенной Рокко перед тем, как права перешли к издательству «Обжетива». Соблазн немедленно оставить Роберто Фейта и вернуться к Рокко был велик, однако имелась некая дополнительная сложность. Рукопись последней книги Пауло «Одиннадцать минут» уже находилась в руках Фейта, более того — он даже предложил кое-какие незначительные поправки и изменения, которые автор согласился принять.