Проклятые короли: Лилия и лев. Когда король губит Францию - Морис Дрюон

– Шлемы пришнуровать, построиться!.. – крикнул король.

Но тут коннетабль и оба маршала впервые в жизни выступили согласно.

– Государь, – сурово заявил д’Одрегем, – вы сами видели, как пламенно я служил вам…

– И я тоже, – подхватил Клермон.

– …но с нашей стороны было бы непростительным безумием сразу ввязываться в битву. Просто нельзя требовать от людей, чтобы они сделали еще хоть один шаг. Вот уже четыре дня вы не даете им ни отдыха, ни срока, да и нынче вы вели их еще быстрее, чем обычно. Люди выбились из сил, взгляните сами; лучники до крови стерли ноги, и, не будь у них копий, на которые они могут опереться, они все попадали бы на землю.

– Ох уж эта мне пехота, – раздраженно огрызнулся Иоанн II, – вечно всех задерживает!

– Но и конница не в лучшем состоянии, – отрезал д’Одрегем. – У большинства лошадей сбита холка, а остальные хромают, и перековать их негде. От жары у вспотевших людей доспехи до крови намяли поясницу. Не ждите ничего доброго и от ваших рыцарей, пока они как следует не отдохнут.

– Кроме того, государь, – добавил Клермон, – посмотрите, какая перед нами местность, как же тут идти в атаку? Перед нами густой лес, и где-то рядом прячется мессир Ланкастер. Ему легко будет оттуда отойти со своим отрядом, а наши лучники застрянут в чащобе, и нашим копьеносцам придется сражаться за стволами дерев.

Король Иоанн впал в гнев, кляня всех и вся – и людей, и неблагоприятные обстоятельства, вечно вмешивающиеся в великие его замыслы. И вдруг он принял решение, одно из тех неожиданных своих решений, из-за которых придворные льстецы прозвали его Добрым в надежде, что их слова будут ему переданы.

Он отрядил двух своих оруженосцев, Плюйана дю Валя и Жана де Коркийре, к герцогу Ланкастеру и наказал им передать ему вызов на бой. Сам Ланкастер расположился на поляне, перед ним строем стояли лучники, а лазутчики зорко следили за французской армией и высматривали дороги для отхода. Итак, голубоглазый герцог увидел, как к нему ведут окруженных небольшим конвоем двоих королевских оруженосцев, которые водрузили на древко копья расшитый лилиями стяг и дудели в рог, словно герольды на турнире. Сидя в окружении своих союзников: Филиппа Наваррского, Годфруа д’Аркура и Жана де Монфора, – он молча слушал речь, которую начал держать Плюйан дю Валь.

Король Франции пришел во главе огромной армии, а у герцога людей совсем мало. Посему предлагает Иоанн II вышеназванному герцогу вступить наутро в бой с равным числом рыцарей как с одной, так и с другой стороны, будь то сотня, полсотни или даже пускай всего тридцать человек, в условленном заранее месте, и пускай бой ведется по всем правилам рыцарской чести.

Ланкастер весьма любезно выслушал предложения того, кто «говорил от имени Франции», но не слишком-то прославился в мире своей рыцарственностью. Он заверил посланцев Иоанна II, что обсудит их речи со своими союзниками, и при этом обвел рукой сидящих вокруг него сеньоров, ибо вопрос слишком серьезен, чтобы решать его одному. Таким образом, оба оруженосца решили, что Ланкастер даст окончательный ответ завтра.

В этом они уверили и короля Иоанна, который тут же приказал раскинуть свой шатер и забылся мирным сном. И ночью французская армия превратилась в армию храпунов.

Поутру в лесу Тюбеф не оказалось никого. Видны были лишь следы отошедшего войска, но ни одного англичанина, ни одного наваррца. Ланкастер благоразумно отвел своих людей к Аржантану.

Король Иоанн II громко выражал свое презрение к противнику, не знающему, что такое честь, и умеющему лишь грабить жителей, когда поблизости нет нашего воинства, а если их вызывают на честный бой, так они бегут сломя голову. «Мы носим свой орден Звезды на сердце, а их орден Подвязки хлопает их по икрам. Вот в чем наше различие. Они рыцари бегства».

Но собирался ли он пуститься за ними вдогонку? Оба маршала предлагали бросить по следу Ланкастера наиболее свежие рыцарские части, но, к великому их изумлению, Иоанн II отверг это предложение. Похоже было, что он счел битву выигранной, раз противник не принял его вызова.

Итак, он решил возвратиться в Шартр и распустить свое войско. А по пути он отберет у англичан Бретей.

На что д’Одрегем заметил, что Ланкастер оставил в Бретее достаточно крупный и хорошо подготовившийся к осаде гарнизон под началом опытного командира.

– Мне известно это место, государь, отобрать его будет не так легко.

– Тогда почему же наши оставили его? – возразил король Иоанн. – Я сам поведу осаду.

И вот тут-то, дорогой племянник, я и сопровождавший меня Капоччи встретились с королем, и было это 12 июля.

Глава II

Осада Бретея

Король Иоанн принял нас в воинских доспехах, словно бы через полчаса ему предстояло идти на штурм. Он облобызал наши перстни, осведомился о святом отце и, не выслушав чуточку длинноватого, цветистого и слишком обстоятельного ответа Никколо Капоччи, обратился ко мне:

– Монсеньор Перигорский, вы приехали как раз вовремя и сможете присутствовать при осаде, но какой осаде! Мне ведомо, что все семейство ваше славилось доблестью и что все вы тонкие знатоки военного искусства. Все ваши родичи на высоких постах верно служили французской короне, и, не будь вы князем церкви, вы, безусловно, могли бы стать моим маршалом. Ручаюсь, что вы получите немалое удовольствие.

То, что король обращался с речью только ко мне, да еще расхваливал мою родню, сильно пришлось не по душе Капоччи, человеку не слишком знатного происхождения, и поэтому он счел уместным заметить, что мы явились сюда не для того, чтобы восхищаться воинскими подвигами, а потолковать о мире между христианскими государствами.

Я сразу же понял, что отношения между моим собратом и королем Франции не наладятся, особенно же когда Иоанн, увидев моего племянника Робера Дюраццо, стал в высшей степени дружественно расспрашивать его о Неаполитанском дворе и о его тетушке королеве Жанне. Надо сказать, что мой Робер был и вправду красавец. Великолепная стать, девичий цвет лица, шелковистые кудри… словом, прелестное сочетание силы и грации. И я заметил, что в глазах короля зажегся тот самый огонек, какой обычно вспыхивает в глазах мужчин при виде прошедшей мимо красавицы. «А где вы собираетесь остановиться?» – осведомился он. Я ответил, что мы устроимся в соседнем аббатстве.

Я внимательнее пригляделся к королю и нашел, что за последнее время он сильно постарел, отяжелел, раздался, и подбородок под реденькой бородкой цвета мочи казался еще массивнее. И у него появилась привычка судорожно дергать головой,