Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков  Т. 3 - Андрей Болотов

 Проводивши его, стали мы то и дело поглядывать на вороты, и смотреть, не едет ли наша Катерина Андреевна. Но прошел целой час, а ее не видать еще было. «Господи, думаем мы, уже не задержало ли ее что–нибудь? пора бы кажется уже быть! Милино не так далеко, чтоб не можно было ей поспеть, как бы тихо она ни ехала». Поговорив о сем и потолкуя, располагаемся опять ждать; но проходит еще полчаса, проходит и целой уже час, но ее нет и в появе. Нетерпеливость наша увеличивается с каждою минутою. Мы посылаем уже людей за двор, на поле и на взлобок, откуда далеко можно видеть по дороге. Приказываем смотреть и дать нам известие, как увидят…. но нет и оттуда никакого слуха! Сие начало нас уже и озабочивать и тревожить. «Батюшки мои! (говорим мы), уж будет ли она?» — «Как не быть! (отвечает хозяйка). Нельзя тому статься! она ведает, что я услала уже с приданым все мое платье, и что мне и одеться будет не во что!» — «То–то хорошо! воскликнули мы, сие услышав и тем поразившись. Но ну, если она в самом деле зачем–нибудь да не будет, как тогда–то быть?» — «Я уже истинно не знаю (сказала хозяйка); но кажется не быть ей никак не можно. Ежели б что помешало, то верно бы прислала сказать, и прислала хоть бы платье».

 — «То так (отвечали мы), это мы уже и сами думаем. Боярыня она умная, и не сделает того, чтоб оставить без всякого известия. Но со всем тем, что ж за диковинка, что она не едет?»

 — «Уж не вздумала ли она (сказала хозяйка), отслушать наперед обедню, вы знаете, что она боярыня богомольная, а сегодня такой большой праздник. И это может быть ее и задержало!» — «Ну, это верно так (воскликнул я), и хоть к бабушке не ходи, это обедня всему виновата! Но в этаком случае хоть бы право и не до обедни! можно б и в другое время досыта намолиться».

 Поговорив и погадав а сем, принялись мы опять ждать с неописанным и мучительным нетерпением. Истинно просмотрели мы все глаза свои, и каждая минута казалась нам десятью минутами. И насилу–насилу наконец увидели мы свою Катерину Андреевну. Но в каком же положении?… идущею сам–друг, с дочерью своею пешком, и несущею ларчик свой под мышкою. Нельзя изобразить, как поразились мы сиим зрелищем! Мы выбежали без памяти на крыльцо, и, увидев ее всю замаранную грязью, и от усталости едва переводящую дух, ей закричали: «Ах, матушка, Катерина Андреевна, что это такое с вами случилось?» — «Чего, батюшка! (прерывая от усталости голос, сказала она), такая беда! изломайся под каретою колесо, и так хорошо, что ни с места. И легко ли, батюшка! версты с три принуждены мы были с дочерью брести по грязи пешком…. Задыхаюсь даже от усталости!… Пустите, ради Бога, скорее отдохнуть!…»

 Остолбенели мы, сие услышав, и изъявляя сожаление свое о том, не успели ее ввести в комнаты, как она и ринулась на кровать от изнеможения. «Ах, Боже мой (воскликнул я, всплеснув руками), не сущее ли несчастие, и не беды ли по бедам! Что это такое, и как быть?» Но смущение наше всех вообще еще больше увеличилось, как услышали, что бриллнанты хотя были принесены с собою, но платье все, и их, и назначенное для невесты, в карете, а сия осталась еще версты за три, стоящая на месте и на чистом поле! «Батюшки мои! (закричал я), людей, людей! Скорее посылайте их туда, отыскивайте скорее толстой рычаг и веревки, и подвязав, притащите ее как–нибудь. А между тем не послать ли дрожки для привоза девушки и связок платья?» — «Хорошо, хорошо, батюшка!» закричали все наши боярыни в голос. Итак, ну–ка мы скорей снаряжать дрожки, и приказывать скакать скорее, и посылать людей с рычагом и веревками к оной; а между тем звать Ектерину Андреевну за стол. Но сия только и твердила: «нет сил, батюшки мои! дайте отдохнуть. Кушайте себе, а я поем после; мне нейдет и на ум теперь еда». Но нам как можно было ее оставить? Принуждены были и мы еще немного погодить, и потом насилу–насилу ее уговорили выттить к столу.

 Покуда мы обедали и всячески ее угостить старались, привезли к нам и ее девушку со всем платьем, а вскоре за сим притащили и карету. Под сию велели мы тотчас отыскивать везде, и у хозяйки и у меня в сараях, колеса, и но особливому счастию нашли одно, годившееся точь–в–точь по оси, и обрадовались, что сие горе с наших плеч свалилось. Но того и не помышляли, что предстояло нам новое горе и новая забота, смутившая нас до крайпости. Едва мы отобедали, как начало уже смеркаться, и нам необходимо надобно было приниматься за убирание и одевание невесты, и поспешать тем возможнейшим образом. Но каким поразились мы изумлением, как вдруг наша Катерина Андреевна на отрез нам сказала, что она никак не в силах с нами ехать, и не поедет, а чтобы мы ехали одни с невестою. Боже мой, как перетревожились тем и невеста, и мать ее, и жена моя. Все приступили к ней с препокорнейшими просьбами; но она стала в том, чтобы не ехать, и ни на какие просьбы не соглашалась. Мы так и сяк, мы ее уговаривать, мы упрашивать, но не тут–то было, и ничто не помогало. Заупрямилась, да и только всего! Что было делать? Невеста в слезы, мать ее кланяется ей почти в ноги, жена моя говорит, что без нее и она не поедет, а я, с моей стороны, употребляю все, что только мог находить к ее убеждению. Долго сие продолжалось, и насилу–насилу, и по долговременном убеждении, и всеобщими. поклонами уговорили мы ее, и она дала слово.

 И тогда ну мы все спешить и сами одеваться, и невесту убирать, и кареты, готовить, и все приготовлять. Тут подъехал к нам и Михайла Матвеевич, но сему мы были и рады и нет. У молодца был уже лоб изрядно накачен, но как не отсылать же было его назад, то принуждены мы были брать и его уже с собою. Между тем как все сие происходило, наступили не только сумерки, но и ночь совершенная, и к умножению досады нашей, по случившейся тогда пасмурной погоде, самая темная, ненастная и холодная. Мы еще и в половину невесты не одели, как глядим, скачет к нам гонец из церкви с вопрошанием, скороли мы будем, и с уведомлением, что жених с поездом своим давно уже в церкви, и нас дожидается. «Тотчас, тотчас будем», говорим мы ему в ответ, и отправляем назад, а сами усугубляем старания свои о скорейшем снаряжении невесты.

 Наконец, кое–как убравшись и снарядившись, поехали мы с невестою к церкви. Там нашли мы весь женихов поезд и его самого, иззябнувших от стужи и холодного ветра. Обе барышни наши также прискакали вслед за нами смотреть невидальщины свадьбы, и не менее их иззябли. Но как бы то ни было, но бракосочетание совершилось благополучно, и мы, пообрекомендовавшись, по обыкновению, отпустили наперед жениха, а сами на несколько минут остались. И что ж случись тогда еще? Путь был хотя недальний, но как темнота была превеликая, факелов же ни с женихом, ни с нами не случилось, а надобно было переезжать еще вершину с речкою Язовскою почти под двором, то и завезли жениха нашего куда–то в ров, и карету его порядочно с ним опрокинули. Бедняк испужался в прах, но по счастию ничем не зашибся, а выдираясь из ней, замарался только грязью; и как карету не могли скоро опять поднять, то ну–ка он молоть по грязи пешком домой, и пробираться скорее сквозь сад, чтоб успеть до приезда нашего переодеться, и надеть другие чулки вместо испачканных совсем грязью.