Время жить. Сопряжение миров - Мила и Виктор Тарнавские
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не оторвался! – я с удовольствием пожал его руку. – Привет, Лёшка! Рад тебя видеть!
Лешка, конечно, не был красавцем – короткие рыжеватые волосы, большие, чуть навыкате, глаза, короткий нос-пуговка… Зато он был славным компанейским парнем и, конечно, классным специалистом.
– Лёш, это Дэвид Джонс, – представил я американца, тоже заглянувшего вслед за мной в пилотскую кабину. – Наш гравитационщик. Скоро сделает так, чтобы тебе не были нужны никакие носители. Поднимешься на антиграве на свои двадцать семь и оттуда уже стартуешь!
– Тогда уж проще сразу в космос, – усмехнувшись, Алексей пожал руку Дэвиду. – А это, знакомьтесь, мой экипаж. Бортинженер Антон Шарий, – высокий, немного нескладный парень, неловко изогнувшись, прикоснулся своей ладонью к моей. – И наш коллега из солнечного Эквадора Петюня Блинчиков!
– Очень приятно, – маленький латино тепло улыбнулся нам.
– А почему его так зовут? – вдруг спросил Дэвид. Он знал русский язык достаточно хорошо, чтобы участвовать в нашей беседе на равных.
– Да вот, представляешь, не повезло парню, – Алексей широко улыбнулся: очевидно, эта история уже была привычной шуткой для экипажа. – Родился в какой-то деревушке, где никого из русских и близко не было, вот и назвали его Педрито, да еще и Охуэло! Пришлось переводить.
– Ojuelo это на испанском «блин»? – вспомнил я. – Тогда почему не Блинов?
Лёшкина улыбка стала еще шире.
– Ну, какой он, блин, Блинов с такими-то габаритами? Он у нас Бли-и-инчиков! – произнес Алексей с неподдельным удовольствием, и все трое весело захихикали.
– У меня в колледже была знакомая китаянка, так она русских очень не любила. Они всегда ее имя коверкали, – вдруг сказал у меня из-за спины Дэвид.
– А как ее звали?
– Обычно. По-китайски. Сюй Хунь.
Пару секунд в кабине стояла восхищенная тишина, а затем раздался дружный хохот. Смеялись все, даже Дэвид и «Петюня Блинчиков».
– Здорово, я запомню, – отсмеявшись, кивнул Алексей. – Ладно, Костя, рад был тебя видеть!
– Аналогично, – улыбнулся я в ответ. – А то все думал, ты это или не ты? Мы же с тобой на челноках раньше летали.
– Ушел я оттуда, – Алексей махнул рукой. – Скучно. На орбиту, с орбиты… челнок он и есть. А тут… сегодня Денвер, завтра Гавана, а через месяц какой-нибудь Ханой или Пенанг… Романтика! Да и знаешь, Костя, не обижайся, но, как по мне, нет ничего хорошего в этом космосе. Пустой он такой, холодный… Не для людей! А «зеленые человечки» эти… Ну, жили они без нас сто тысяч лет, проживут еще столько же! Ты лучше посмотри, как через час мы через терминатор будем проходить. Ты еще помнишь, Костя, как это здорово – обгонять зарю? Какая это красота?!
– Знаю, Лёша. «Нет ничего прекраснее нашей Земли» – это я помню. Но иногда чтобы это понять, нужно повидать и другие миры…
Распрощавшись с экипажем, я покинул кабину в сопровождении верного Дэвида. Все-таки не стоило мешать ребятам делать свою работу.
– Костя! – раздался у меня за спиной негромкий голос.
– Да, Дэв.
– Спасибо тебе за то, что ты сделал вчера. За Марка. Не представляю, что стало бы, если бы с ним что-то случилось!
– Не стоит, – я коротко кивнул. – Э-э-э… Дэв!
– Да, Костя.
– Почему Марк настолько важен для нас? Почему он – единственный и неповторимый начальник экспедиции? Почему только у него нет дублера?
– Ты действительно не знаешь?
– Нет, – я покачал головой.
Константин почему-то даже не задумывался над этим и воспринимал как должное.
Дэвид задумчиво потер лоб.
– Марк совершенно незаменим, – убежденно сказал он. – Если бы не он, нашей экспедиции вообще не было бы. Это ведь он основал Комитет Хары. А потом убедил парней из Вашингтона, что нужно строить корабль. Наш «Одиссей».
– Спасибо, Дэв!
Я пошел к своему месту. Все это я знал. Не понятно мне было только одно: почему из множества энтузиастов по всему миру, выступавших за организацию звездной экспедиции, именно Марк оказался на гребне волны.
Продолжение книги - уже сегодня вечером. Не пропустите!
Глава 17. Долгие проводы (часть 2)
Усевшись в кресло, я нацепил очки-инфор, чтобы сделать небольшой поиск. Решил потянуть за одну из ниточек, которую дал мне сегодня утром Иван Александрович. И сразу же получил результат. До того, как приобрести всемирную известность в качестве главы Комитета Хары, Марк Брайтон был сотрудником Фонда Миллера, одного из крупнейших доноров лаборатории Саймона Кларка – создателя теории антигравитации.
Вот, собственно, и ответ. Если американский секретный проект существует, то Марк, очевидно, – один из его руководителей. Или, подсказала подружка-паранойя, ширма для широкой общественности, из-за которой втихомолку действует кто-то еще.
На всякий случай, я снова погрузился в инфорсеть и тут же вытащил из нее интервью четырехдневной давности, данное главой Precision Technics Артуром Линдеманном корреспонденту Frankfurter Allgemeine Zeitung. Это СМИ носило старинное название известной немецкой газеты. Впрочем, как и все современные информагенства, оно только сбрасывало в сеть блоки новостей, сопровождаемые видеорядом. Лишь иногда этот непрерывный поток разбавлялся аналитикой и комментариями.
Хм, если бы не знал, никогда бы не подумал, что они родственники. Невысокий, плотненький Артур Линдеманн совершенно не походил на долговязого и длиннолицего Марка Брайтона. Скорее, он напоминал Бориса Абрамовича Березовского образца середины 90-х, когда тот крутил гешефты в российском Совете Безопасности. Похожи у родственников были только волосы – черные и жесткие, но у мистера Линдеманна уже с проседью и изрядной лысиной.
Сам Артур Линдеманн мне, в целом, понравился. Он говорил быстро и напористо, со знанием дела, не увиливал от острых вопросов.
Да, соглашался он, изготовление гравитационных двигателей для звездных космических кораблей сегодня выглядит не той сферой, где можно сделать хороший бизнес. Но, с другой стороны, создавая уникальную, единственную в своем роде установку, конструкторы и инженеры
