Хрустальный грот - Мэри Стюарт

Ехать было трудно, тропа петляла, ничего не видно, сколько проехали — не угадаешь. Но вот стволы впереди расступились, заросли раздвинулись, и мы выехали на открытое пространство. Луна поднялась, разливая сквозь белую дымку облаков тусклый, неверный свет. Теперь я отчетливо видел, где мы едем. Кругом по-прежнему тянулись болота, справа и слева поблескивали окна воды, как острова, окруженные чернотой. Копыта лошадей, хлюпая, засасывала жидкая грязь. Шелестели и трещали камыши в человеческий рост высотой. Со всех сторон орали лягушки, и время от времени что-то шумно плюхалось в воду. Один раз чуть не из-под самых копыт моего коня, захлопав крыльями, с гоготом вылетела большая белая болотная птица, и, если бы не рука мальчишки на узде, не миновать мне вылететь из седла. После этого мой конь пошел еще пугливее, вздрагивая при каждом легком всплеске, а в подступавших заводях что-то булькало и пузырилось и в клочьях тумана над водой мелькали болотные огни. Там и сям черным остовом торчали из трясины нагие, мертвые деревья.

Дикая, зловещая окрестность, ядовитые испарения в воздухе. По молчанию Ральфа я чувствовал, что ему страшно. Но проводник наш бойко пробирался вперед, не сворачивая ни перед бегучими туманами, ни перед блуждающими огнями, душами его умерших предков. Замешкался он только у развилки двух троп, где стояло толстое сухое дерево высотой в два человеческих роста, а в нем зияло большое дупло, источавшее слабое зеленоватое свечение. Выхваченная этим зеленым тлением и лунным лучом, смутно угадывалась фигура: глаза, рот, грубо вырезанные груди — древняя безымянная богиня перекрестков, из своего дупла взирающая на путников, точно сова — посвященная ей птица. А у ног ее на земле в половинке раковины лежало, светясь гнилостным зеленым светом, приношение — остатки какой-то рыбы. Ральф звучно, судорожно вздохнул, вскинув руку в оборонительном жесте. А мальчишка Гер, глазом в сторону не поведя, вполголоса произнес магическое слово и тут же снова двинулся по тропе.

Через полчаса, поднявшись на невысокий пригорок, мы увидели впереди под луной широкое зеркало реки, и в свежем, проветренном воздухе запахло морской солью.

Внизу, у самой воды, где чернела маленькая пристань, рдел путеводный огонек. К нему с холмистой гряды, залитая лунным светом, сходила прямая дорога. Мы остановили коней и обернулись поблагодарить мальчишку, но он уже исчез, растворился в темноте, словно угасший блуждающий огонь над болотом. И мы направили усталых коней под гору, туда, где мерцал огонек.

Спустившись к переправе, мы обнаружили, что удача оставила нас так же внезапно и бесповоротно, как и проводник. У воды на верхушке столба горел факел — маяк, но лодки на галечной отмели не было. Напрягая слух, я как будто расслышал сквозь журчание воды плеск весел в отдалении, попробовал крикнуть, но не получил ответа.

— Он, похоже, должен скоро вернуться, — сказал мне Ральф, заглянув в хижину перевозчика. — В очаге горит огонь, и дверь осталась отворенной.

— Тогда подождем в хижине, — решил я. — Королевский отряд едва ли подымется в путь до петухов. Не так уж, верно, важен приказ, который должны доставить в Каэрлеон, иначе гонца отправили бы ночью. Позаботься о конях и приходи, отдохнем немного.

Хижина перевозчика была пуста, но в кольце камней, очертивших на полу место очага, еще тлели остатки огня. Рядом была сложена горка сухих щепок, и вскоре ласковый язычок пламени выбился из дров и стал лизать ломти торфа. Ральф сразу же задремал, пригревшись, а я сидел и сонно глядел в огонь, поджидая, когда вернется перевозчик.

Проснулся я не от скрежета лодочного киля по галечнику — до меня донесся отдаленный перестук копыт: приближался на рысях конный отряд.

Рука моя еще не дотянулась до плеча Ральфа, как он уже вскочил.

— Скорее, господин, если мы пустимся во весь опор вдоль самого берега… прилив еще только начался…

— Нельзя. Они нас услышат. Да и лошади устали. Как далеко они от нас, по-твоему?

Ральф в два шага очутился на пороге, наклонил голову, вслушался.

— В полумиле. Или меньше. Скоро будут здесь, что нам делать? Спрятаться невозможно, они увидят лошадей. И местность здесь ровная, как карта на песке.

Он был прав. Дорога, по которой скакали всадники, спускалась прямо к реке, по обе стороны от дороги лежали болота, отсвечивая черными «окнами» и кутаясь в белые космы тумана. А за спиной у нас в лунном свете поблескивала широкая водная гладь.

— От чего не убежишь, то остается встретить лицом к лицу, — произнес я. — Нет, не так, — добавил я, когда рука Ральфа рванулась к мечу. — Это ведь люди короля, да и где нам вдвоем против стольких. Нет, совсем иначе. Давай-ка сюда наши сумки.

При этом я уже стаскивал свои ободранные, грязные одежды. Ральф с сомнением взглянул на меня, но поспешил исполнить приказ.

— На странствующего лекаря ты их второй раз не купишь.

— А я и не собираюсь. Когда судьба решает за тебя, Ральф, не надо противиться. Похоже, что мне предстоит свидеться с королем несколько раньше, чем я рассчитывал.

— Здесь? Но ты… он… королева…

— Секрета королевы никто не узнает. Я успел все продумать на этот случай. Мы сделаем вид, будто только что из Маридунума, нарочно выехали к югу в надежде встретиться с королем.

— А перевозчик? Вдруг они спросят у него?

— Может выйти худо, но придется рискнуть. Да и зачем они станут спрашивать? Ну а спросят — что-нибудь изобретем. Про королевского мага, Ральф, люди поверят любой небылице — даже что он перелетел через реку на облаке или перешел вброд по колено во время прилива.

Пока мы переговаривались, Ральф успел отвязать чересседельные сумки и вытащил оттуда темную хламиду и сапоги из замши, в которых я был у королевы, а я тем временем, пригнувшись к ведру с водой, смыл следы усталости и запахи болотной хижины с рук и лица. «Когда судьба решает за тебя», — сказал я Ральфу. Кровь в моих жилах побежала живее, я подумал, что, может быть, этот поворот удачи — неудачи, как нам показалось сначала, — есть не что иное, как первое, холодное и грозное, прикосновение божьей руки.

Когда отряд подскакал и, оскользаясь на гальке, осадил перед хижиной перевозчика, я встретил прибывших, стоя на пороге раскрытой двери, освещаемый сзади огнем очага и залитый спереди лунным сиянием, в котором серебрилась фибула с королевским драконом на моем плече.

У меня за спиной Ральф из темноты с облегчением произнес:

— Слава богу, это не корнуэльцы. Они меня не знают.

— Зато меня знают, — вполголоса отозвался я. — Я вижу значок Инира. Это валлийцы из Гуэнта.