Волк с Уолл-стрит - Джордан Белфорт

Решив, что этого мало, я кинулся в гардеробную и принялся вышвыривать оттуда все подряд — стопки белья, пуловеры, юбки, брюки, сорвал с вешалок аккуратно развешанные платья, потом собрал все это в охапку и торжественно водрузил поверх той кучи, что уже красовалась в камине.

После чего снова посмотрел на Герцогиню. Видимо, ее наконец проняло — на глазах появились слезы. И все же мне этого было недостаточно — я хотел, чтобы она извинилась. Стиснув зубы, я направился к столику, где стояла ее шкатулка с украшениями. Схватив ее, я вытряхнул все побрякушки в камин. Потом подошел к стене, положил палец на кнопку, которой включалась горелка камина, и снова посмотрел на Герцогиню. Лицо ее было залито слезами.

— Да пошла ты! — прорычал я. И нажал кнопку.

Через мгновение одежда Герцогини и все ее драгоценности были охвачены пламенем.

Не сказав ни слова, она повернулась и очень спокойно вышла из комнаты, бесшумно прикрыв за собой дверь. Я уставился в огонь. Да пошла она! Я был в бешенстве. Ишь чего вздумала… пугать меня! Решила снова обвести меня вокруг пальца! Я смотрел в огонь, пока под окнами не послышался шорох гравия. Стряхнув с себя оцепенение, я кинулся к окну — и увидел, как ее черный «рэйнджровер» скрылся за воротами.

Вот и хорошо, подумал я. Как только слух о том, что мы с Герцогиней расстались, разлетится по округе, перед воротами выстроится очередь — очередь! — из желающих поскорее занять ее место. И тогда посмотрим, кто тут хозяин!

Теперь, когда Герцогиня, так сказать, сошла со сцены, пришло время сделать довольное лицо и дать понять детям, какая замечательная жизнь ждет их в отсутствие мамочки. Больше никто не посмеет поставить Чэндлер в угол, а Картер сможет лопать шоколадный пудинг, когда ему заблагорассудится. Я пошел с ними на задний двор, где была детская площадка, и мы долго играли вместе — а Гвинн, Рокко, Эрика и Мария с Игнасио и остальные члены домашнего зверинца выступали в роли зрителей.

Мы с удовольствием играли довольно долго — целую вечность, как мне показалось, — смеялись, вопили во все горло, то и дело задирали головы вверх, чтобы полюбоваться синим куполом неба и вдохнуть аромат весенних цветов. Нет, все-таки дети — это счастье!

Увы, как потом выяснилось, эта «вечность» длилась всего три с половиной минуты, потому что внезапно я потерял всякий интерес к детям и подозвал Гвинн.

— Займитесь с ними, хорошо? Мне нужно поработать с документами.

Минутой позже я уже сидел у себя в кабинете, и передо мной на столе высилась белая кучка кокса. Вспомнив, как Чэндлер любила выстраивать в шеренгу кукол, я тоже выстроил перед собой все свои упаковки с наркотой — теперь у меня тоже появилась собственная свита, подумал я, окинув довольным взглядом двадцать два флакона и несколько пластиковых коробочек. Любой другой бы на моем месте, приняв все это, тут же скончался бы от передоза. Никто бы не выжил — это под силу только Волку! Волку, чья сопротивляемость была результатом многих лет упорного труда, в течение которых он смешивал вещества и ставил на себе опыты, рисковал и балансировал на грани смерти, шел тернистым путем ошибок и побед — пока не получил именно то, что нужно.

А на следующее утро разразилась война.

В восемь утра в моей гостиной уже сидел Вигвам — и это само по себе бесило меня почти до потери сознания. Какого черта ему вообще пришло в голову заявиться в мой дом и разглагольствовать по поводу законов США о ценных бумагах — причем ничего конкретного, так, общие фразы. Господи, конечно, в чем-то я, возможно, ориентировался слабо, но в том, что касается законов о ценных бумагах, уж точно собаку съел. Даже после трех месяцев бессонницы, даже после семидесяти часов непрерывного безумия, в течение которых я загнал в свой организм ни много ни мало сорок два грамма кокса; шестьдесят таблеток кваалюда, тридцать — ксанакса, пятнадцать — валиума и десять клонопина; 270 миллиграммов морфина, 90 миллиграммов амбиена, а вдогонку еще и паксил, и прозак, и перкосет, и памелор… Сдобрил все это спиртным в количестве, не поддающемся учету, — и даже после всего этого я все равно знал, как обойти законы о ценных бумагах. Знал лучше, чем кто-либо другой в этом гребаном мире.

— Проблема в том, — нудил Вигвам, — что Стив никогда не подписывал никаких бумаг на передачу права владения акциями, поэтому мы не можем просто отправить сертификат на право собственности на них трансфертному агенту, чтобы тот переоформил акции на твое имя.

В этот момент, даже несмотря на туман у меня в голове, я не мог не изумиться тупости Вигвама. Как был, так дилетантом и остался, думал я, с трудом сдерживаясь, чтобы не вцепиться ногтями ему в физиономию. Проблема-то гроша ломаного не стоила!

— Знаешь, что, сукин ты сын? — сделав глубокий вдох, сказал я. — Я тебя, мать твою, люблю, но в следующий раз, если тебе вздумается сказать мне, что я чего-то не могу сделать со своим же эскроу-соглашением, я тебе яйца оторву, понял? Явился ко мне, мать твою, чтобы выманить у меня четверть миллиона баксов — и теперь волнуешься о какой-то гребаной доверенности?

Мать твою, Энди, ты что, с дуба рухнул? Такая доверенность была бы нужна, если бы мы собирались продать этот гребаный пакет акций, а мы собираемся купить! Неужели не въезжаешь? Это война, Энди, — война за право владения! И как только этот пакет окажется у нас, мы сразу же станем хозяевами положения.

— Слушай внимательно, — стараясь быть мягче, продолжал я, — все, что от тебя требуется, — это обратить взыскание на закладную на основании нашего с ним эскроу-соглашения. После этого у тебя возникнет юридическое обязательство продать акции, чтобы оплатить закладную. Ты продаешь эти акции мне по четыре доллара за акцию, а я выписываю тебе чек на 4,8 миллиона баксов, что превышает стоимость акций. После чего ты выписываешь чек на мое имя на те же 4,8 лимона, но теперь уже как бы на оплату закладной, и дело в шляпе! Неужели не дошло? Это же так просто!

Вигвам нерешительно кивнул.

— Послушай, — еще спокойнее продолжал я, — в законах практически все крутится вокруг права собственности. Давай так: я прямо сейчас выписываю тебе чек, и мы официально получаем право распоряжаться этим пакетом. После этого мы сегодня же вечером заполняем декларацию по форме 13-Д, а затем делаем официальное заявление, что я начинаю скупать акции, что означает начало борьбы за контроль над компанией. Поднимется такой шум, что это вынудит Стива поспешить. Я буду скупать акции — и каждую неделю заполнять соответствующую декларацию. И каждую неделю это будет на первой полосе «Уолл-стрит джорнал». Представляешь, как будет беситься Стив?