Черное Копье - Ник Перумов

От нестерпимой боли хотелось разорвать рот в истошном, облегчающем крике, и чувствовалось, что может быть хуже, гораздо хуже. Кольца соприкоснулись.

Ветер, ветер и тьма, задергивающие непроницаемым покровом фигуру Короля-без-Королевства, сотрясение земли под ногами; и оцепеневший хоббит увидел то, что доселе не видел ни один Смертный или Бессмертный: руку Олмера окутало алое призрачное сияние — и в этом неверном, недобром свете полыхнули багровым оба Кольца — и слились.

Вот и ответ, куда делись остальные семь Колец: сливаясь, они превращались в некую новую сущность; но какие силы заставляли их соединиться?

Полог Тьмы сомкнулся, и одновременно острие стрелы оказалось-таки нацеленным туда, куда нужно, и хоббит отпустил тетиву, а Торин метнул свой кинжал.

Стрела и клинок бесшумно канули в колышащейся темной завесе — точно в глубокой воде; и ничего!..

Они не успели удивиться происходящему. Хоббит не успел наложить запасную стрелу, Торин не успел броситься вперед, завязать лихую смертельную рубку; леденящее оцепенение навалилось на них; наверное, можно было бы сказать, что это был страх, переросший всякие границы чувствительности и оттого сознанием не ощущаемый — зато обездвиживающий. А затем из-за завесы мрака неспешно появился Олмер. Появился и неторопливым шагом направился прямо к замершим друзьям.

«Похоже, конец», — мелькнуло в голове у хоббита.

Они стояли, точно окаменев, а Олмер шел к ним, и плащ его казался лоскутом Вечной Ночи. Они опоздали. Ничто не могло теперь остановить Короля-без-Королевства; ну а им, неудачливым охотникам, — поделом!

Олмер остановился в двух шагах от них, пристально вгляделся в лицо хоббита. Его глаза, как и тогда, в шатре, казались бездонными провалами в Вечную Ночь, в Ничто… Но в остальном это было человеческое — пока еще человеческое — лицо.

Время остановило свой ход, и Фолко наяву ощутил, как закачались, заколебались Весы, о которых он так стремился узнать побольше — лишь для того, чтобы понять, что Смертному о них вообще лучше и не ведать.

Олмер едва заметно усмехнулся. Он стоял опершись о длинный меч, и левая рука закрывала пальцы правой.

— Не вышло, половинчик, и не выйдет. И ты не хватайся за топор, тангар. Не бойтесь, я не трону вас, сейчас нельзя убивать без крайней нужды…

Хоббит и гном молчали. Немного погодя Олмер вдруг добавил:

— Правильно, правильно, любезный гном, ты не зря глядишь на мой меч — есть на свете вещи, которые родились не на земле и не под землей…

Олмер легко повернулся и зашагал вниз с холма. За ним, как привязанный, брел его вороной. Страшное оцепенение мало-помалу отступало, но двигаться они пока еще не могли.

— Прощай, половинчик! — в последний раз донеслось из тумана, и хоббит услыхал удаляющееся хлюпанье конских копыт. Бой у Болотного Замка кончился.

Глава девятая

ПРОРЫВ

ни опомнились не скоро. У Фолко не выдержали ноги, он рухнул ничком, раздавленный поражением, обессиленный; он не мог изгнать из мыслей навязчивый, неотступно крутящийся в них мотив: теперь конец, теперь вот всему конец, теперь вот окончательный конец…

Против всех ожиданий, очень тихо вел себя Торин. Он не позволил себе и тени упрека в адрес хоббита: мол, что ж ты, не мог поскорее выстрелить! Гном лишь глухо рычал себе в бороду, что после такого сокрушительного поражения было вещью небывалой. Мрак исчез, поднявшийся было ветер утих; прямо перед ними по-прежнему горел разведенный Олмером костерок, возле которого они нашли свои невредимые стрелу и кинжал.

Торин не трогал хоббита, пока бурное отчаяние того не улеглось само собой и он не поднялся на ноги.

— Торин… Торин, что мы наделали?!

— Ты кого спрашиваешь? Меня?.. Ну наделали… Чему быть, того не миновать. Мы опоздали самую малость — не кори себя, тут силы были не по нашим…

— А ты понял, о чем это он говорил?

— Понял, но не все. Я смотрел на его меч… Он не из земного металла, Фолко, или я ничего не смыслю в кузнечном деле. Вот к чему его слова насчет рожденного не в подземелье и не на поверхности… Это меч из небесного металла! Я слыхал о таких… Да и читал — вместе с тобой. Вот почему он рубит мифрил!

Фолко еще не до конца пришел в себя, чтобы понять речи гнома. Другие мысли уже взвихрились у него в сознании:

— А почему же он не убил нас? Почему отпустил?

— Знал бы это, сидел бы в Валиноре, — усмехнулся Торин. — Может, он еще не освоился с новообретенной силой… а может, мы уже настолько ничего не значим для него, что он пожалел на нас и одного взмаха руки…

— Погоди… Что ты сказал про меч?

— Чем ты слушал?.. Впрочем, прости. Я сказал, что во все глаза глядел на его меч — может, оттого, что посмотреть ему в глаза просто не имел сил. И вот этот его меч: он либо из какого-то древнего клада — может, из того же Дома Высокого — или же это родной брат того самого Черного Меча, которым владел Тьюрин Турамбар, меча, выкованного Эолом Темным Эльфом в ныне забытые века славы Белерианда. Ты все позабыл? Их было два, этих меча: один — у Тьюрина, что сломался после его самоубийства, и обломки его похоронены рядом с воином; а второй меч принес в Гондолин сын Эола, Маэглин, от него он попал к Туору, супругу Идрил Келебриндал, дочери Тургона, короля Гондолина. А Туор стал родоначальником королей Нуменора; и от Элроса, сына Эарендила, внука Туора, этот меч передавался из поколения в поколение королями и властителями Нуменора… Видно, память у тебя совсем отшибло. Это ж все в твоей Красной Книге! А из Нуменора Черный Меч попал в Средиземье — привезенный сюда Элендилом Высоким… Долгое время он хранился в сокровищнице королей Гондора… А вот что было дальше, можно только гадать. Может, меч выкрали Олмеровы подручные. А может… может… Боромир мог оставить его своему единственному сыну, как знак его прав на гондорский престол. Вспомни, Боромир ведь спрашивал у своего отца, почему тот не провозгласит себя королем, почему остается всего лишь Наместником? Как я понял из Книги, Боромир был странным человеком. Я не удивлюсь, что давным-давно он, скажем, подменил меч, пользуясь тем, что к тому все равно никто не прикасался. Впрочем, о чем мы! Нет, мы оба спятили. Сидим и обсуждаем какую-то неважную уже ерунду…

— А что теперь сделаешь, Торин? — с отчаянием в голосе выдавил Фолко.

— Хотя бы встать в строй и сражаться, пока руки не выпустят оружия, — отчеканил гном. — Ты считаешь случившееся нашей виной — иного способа хоть как-то искупить ее у нас нет. Вставай, вставай, не время раскисать! Надо пробираться к нашим…