Звезда запада - Андрей Мартьянов

— А как открывать ход туда? — вдруг поинтересовался монах, преодолевший скованность перед Чёрным Драконом. — Один говорил, что его надо прорубать мечом…

— Мечом, кинжалом, стрелой ли — всё едино, — ответил Нидхёгг. — Только их металл должно напитать Силой Трудхейма, которая окончательно пробудится после того, как свет Звезды Созидателей коснется его и наполнит собой. А человек просто должен видеть место, куда следует открыть проход в пространстве. Вот и вся премудрость… Ну что, — он взглянул на Видгнира, — понял, что нужно совершить?

— Наверное, да, — кивнул наследник конунга Торина. — Ждём вечера, а там ясно станет, как сделать то, о чём ты говоришь…

И началось томительное, тревожное ожидание. Солнце поднималось от восхода к полудню, равнодушно взирая на движущийся к своему концу Мир Третий, на чёрное покрывало, скрывавшее от его взора некогда живые земли, на бушующий огненный вихрь, сжигающий редкие облака, неосторожно приблизившиеся к Огненным Болотам… Уже занялись пожаром леса к западу от реки Турс-Элв, горел Альвхейм, и клубы жирного серого дыма уплывали на закат; Тьма Нидавеллира, набросившись подобно изголодавшемуся шакалу на Красный Кряж, тягучим потоком стекала в брошенные двергами пещеры. Боги Идалира и Сокрытых Гор ещё боролись с Мраком, духи Альвхейма ставили перед ним ненадёжные преграды, которые рушились под натиском Тьмы, поглощённые ею и превращённые в новую часть Ничто…

— Да, положение жутковатое, — вздыхал Локи, смотревший в окно Красного Замка. — Великие и Малые Духи, вставшие против Полей Мрака, хотят остановить черноту, уничтожая её своей Силой. А Нидавеллир впитывает Силу Великих Духов, изменяя и придавая ей новую форму…

— Да, — согласился Нидхёгг, так и лежавший возле Трудхейма, будто на страже. — Противостоять Тьме обычными способами нет возможностей ни у кого из нас. Когда у тебя есть противник, то ты хотя бы приблизительно знаешь, как можно его повергнуть, можешь проникнуть в его замыслы и предотвратить их последствия. А ныне перед нами нечто совершенно новое, доселе в Трёх Мирах невиданное… Тьма Нидавеллира не добра и не зла, у неё нет мыслей или желаний. Она лишь исполняет своё предназначение, данное изначально, при рождении — расти, пожирать и множить самоё себя. Это действительно Ничто…

— Я полагаю, — произнёс Лофт после некоторой заминки, — что духи Огня, погребённые в Болотах, похожи на… — Он кивнул в сторону окна. — Если это вообще духи, способные мыслить, как мы.

— Возможно. — Нидхёгг дёрнул хвостом. Упоминание об Огненных Болотах было ему неприятно. — Точно никто, кроме Эйра, не знает, но, по-моему, Огонь родствен Тьме. Скажем, он является отражением её Силы, принявшим противоположный облик… Между прочим, Локи, хочу тебя спросить — отчего ты, узнавший меня с первого взгляда, ничего не рассказал своим друзьям?

— Да-да! — оживился отец Целестин, внимательно слушавший разговор духов. — Ты, Лофт, никогда же не верил в благие намерения Чёрного Дракона!

Локи рассмеялся и подсел к монаху, положив руку ему на плечо.

— Изначально, дорогой мой, так оно и было, и если бы не… не то, что теперь происходит в Междумирье, я думаю, что наш почтенный Нидхёгг вёл бы себя по-иному. Так я говорю? — Локи метнул острый взгляд на хозяина Имирбьёрга, и тот, прикрыв глаза веками, спокойно прогудел:

— Может быть…

— Ну и вот, — продолжал Лофт. — В мои намерения входило довести вас до Трудхейма и всеми правдами или неправдами забрать его. Спрашиваешь, почему не сказал о том, кто такой Альбиорикс-друи на деле? Да попросту понял, что ныне нам Чёрный Дракон нужен не меньше, чем мы ему. Безусловно, он может быть злобным, жестоким и коварным, но не сейчас. Так? А, Нидхёгг?

— Так, — безразлично сказал дракон. — Тяжёлые времена и смертельная угроза объединяет порой даже самых яростных врагов. Думаю, что в эти дни вы столковались бы даже с ётунами или Вендихо. Силы добра или зла, если говорить доступными смертным понятиями, могут и должны вместе выступить против общей опасности…

«Ересь! — подумал отец Целестин. — За такие слова у нас сразу же камнями побили бы или на костёр!..»

— А ты сам относишь себя к чему? К добру или ко злу?! — запальчиво вопросил монах и получил такой ответ:

— Я отношу себя к самому себе… Помнишь, когда мы ехали к Идалиру, ты рассказывал мне о Боге Едином? Он говорил, кажется, о том, что все его твари несовершенны и непорочных нет?

— «Если говорим, что не имеем греха, — обманываем самих себя, и истины в нас нет»[24], — благочестиво процитировал отец Целестин. Сам факт богословских бесед с Чёрным Драконом приводил его в восторг. А вдруг получится обратить его в христианство? Чего ж в этом дурного?

— А я и не говорю, что безгрешен, — сказал Нидхёгг. — Мне дана свобода, и я её использую, пускай иногда и в ущерб другим. Я никогда не стану вредить из злобы, просто ради удовольствия, но никому не позволю покуситься на мою свободу или на то, что принадлежит мне; не позволю смеяться надо мной или унизить меня! — Нидхёгг говорил со всё большим жаром. — Правда, это мало кому удавалось, но такое бывало. И я мщу или буду мстить обидчикам! Всегда!

Монах удивленно воззрился на поднявшего голову Чёрного Дракона, который сейчас выглядел очень грозно. Да, вставать у него на пути опасно… И отец Целестин счёл за лучшее в ответ произнести строки из Писания:

— «Не мстите за себя… Ибо написано: "Мнеотмщение, и Аз воздам"».[25]

Нидхёгг успокоился и снова уронил морду на камень.

— Может быть, так оно и есть, — вздохнул он. — Но мстить можно по-разному. Я сделал для себя многое, и если сегодня исполнится то, о чём я мечтал, сделаю ещё больше. Ты же знаешь, человек, что нам, Великим Духам, присущи те же слабости, что и смертным. Мы можем любить или ненавидеть, завидовать и вожделеть или быть щедрыми. А ещё Единый дал нам право творить… Междумирье, кстати, обрело свой нынешний облик после того, как многие Великие Духи потрудились над некогда пустынными землями, насадив леса и воздвигнув горы. Я и сам кое-что сделал для Мира Третьего… Но это уже в прошлом. А теперь представь, какие горящие уголья посыплются на головы тех моих собратьев, имеющих способности к созиданию, но по лености или бездумию не использующих их, когда я — я, Нидхёгг! — равный им по Силе и рождению, обрету собственный мир, сделаю его таким, каким хочу! Буду пользоваться всеми его богатствами, кои создам сам, став творцом, демиургом! Это ли не лучшая месть былым противникам?

— И ты собираешься это сделать, Нидхёгг? — тихо спросил отец Целестин. — Ты считаешь, что в силах… совершить то, о чём говоришь? Не хотел бы я жить в мире, сотворённом не Единым, а тобой…