Герои, злодеи, конформисты отечественной НАУКИ - Симон Шноль

«Характеристика сталинского стипендиата Р. Б. Хесина-Лурье. Тов. Хесин-Лурье Р. Б. с первого года работы в Университете зарекомендовал себя как человек, активно интересующийся наукой и умеющий сочетать интенсивную исследовательскую работу с общественной. Еще на первом курсе им выполнено небольшое исследование на тему о времени действия летальных мутаций. На третьем курсе он выполнил другую исследовательскую работу, посвященную биологии Desmometopa tarsalis. Названная работа показала, что в лице Хесина-Лурье Р. В. мы имеем молодого научного работника, владеющего экспериментальным методом исследования и хорошо ориентированного в специальной литературе. Названная работа получила вторую премию на студенческом конкурсе и сдана в печать. В настоящее время Хесин-Лурье успешно выполнил дипломную работу, потребовавшую от него овладения сложными генетическими методами исследования. За время пребывания в Университете Хесин-Лурье прочитал 3 доклада на общефакультетских студенческих конференциях. Эти доклады показали его подготовленность в различных областях биологии. Наряду с научной работой Хесин-Лурье вел большую общественно-организационную работу. Так, им был организован при кафедре генетики кружок им. Мичурина, в котором Хесин-Лурье в течение нескольких лет был председателем. С начала войны т. Хесин-Лурье вступил добровольцем в истребительный батальон. Участвовал в боях под Можайском, был контужен, при выходе из госпиталя снова пошел на фронт, участвовал в боях под Ржевом, был ранен. В настоящее время, в связи с незаживающей раной, отпущен из армии. Тов. Хесин-Лурье - Сталинский стипендиат с 3-го курса». В самом деле, был он в то время очень общественно активным. Мало того, что был секретарем комсомольской организации и пионервожатым — ходил по факультету в пионерском красном галстуке - еще и организовал при кафедре генетики кружок имени Мичурина (!) и несколько лет был его председателем... Я думаю, он был искренен в своем общественном энтузиазме — он — представитель поколения № 4. История с назначением ему сталинской стипендии также характерна. В ней видна и неординарность декана биофака С. Д. Юдинцева (о декане Юдинцеве см. очерк «Б. Н. Вепринцев»). Вот как пишет об этом Б. Кулаев: «Оправившись от тяжелого ранения, Роман был демобилизован и окончил Московский университет. Примечательно, что уже в это время всем было ясно, насколько неординарен этот студент, хотя он вовсе не старался отлично учиться по всем предметам, по многим дисциплинам имел четверки и даже тройки. В те годы лучшим студентам предоставляли повышенную Сталинскую стипендию. Ее мог получить (лишь) отличник, да притом еще и общественник... Встретившись с ним, декан биофака Сергей Дмитриевич Юдинцев сообщил Роману, что представил его к Сталинской стипендии. „Да что Вы, Сергей Дмитриевич! При моем-то матрикуле..." „Что ты мне говоришь? Да и зачетную книжку свою ты потерял, а потому знать ничего не можешь о ее содержании. Завтра зайди в деканат, выдадим тебе дубликат". В результате этого не вполне корректного действия (в дубликате по всем предметам были выставлены отличные оценки), Роман стал Сталинским стипендиатом, что дало возможность оставить его ассистентом кафедры генетики сразу после окончания университета. Все эти неординарные действия декана воспринимались студентами и преподавателями университета как должное, как адекватная оценка уникальной личности Романа.»

И далее Кулаев пишет: «Вообще, этот период был счастливым для него. Он женился, родился сын Андрей. Роман помогал своей жене, Марише Варга, по дому, ночами стирал пеленки. Молодожены часто принимали в своей комнате гостей, главным образом, друзей-студентов. Сперва в гостинице „Люкс", где жили во время войны уцелевшие на тот момент члены Исполкома Коминтерна (отец Мариши — академик Е. С. Варга, крупный экономист-марксист, был из их числа), потом в комнате „Дома на набережной" (Серафимовича, 2) и, наконец, в одной из комнат Хесинской квартиры на улице Белинского...» Я стал студентом Биологического факультета МГУ в 1946 г. Мне кажется, что до 1947 г. Хесин был мало заметен на факультете. Сигналом для его выхода на авансцену была неожиданная статья Т.Д.Лысенко в Литературной газете 4 ноября 1947 г. Статья называлась «О внутривидовой борьбе». Говорили, что писал ее И. И. Презент. Это похоже на правду. Презент был гений демагогии...В начале статьи было написано: «Заяц зайца не ест. Волк волка не ест. Волк зайца ест». И миллионы читателей понимали, что авторы правы — ведь в самом деле заяц не ест волка! В таком стиле была выдержана огромная на всю газетную страницу статья. На самом деле все было очень серьезно - внутривидовая «борьба» - основа дарвинизма — основная причина дивергенции и видообразования. Биофак «вскипел». Было решено принять вызов и 11 ноября устроить открытую дискуссию по проблемам внутривидовой конкуренции и основам дарвинизма. Студенты веселились. Предстоящая дискуссия по накалу страстей вполне соответствовала спортивному духу тех лет, всеобщему увлечению футболом и делению общества на болельщиков разных команд. Здесь все, естественно, болели за университетскую команду. Первоначально предполагалось провести дискуссию в Большой Зоологической аудитории (в основном здании биофака — в Зоомузее). Но декан С. Д. Юдин- цев и его «команда», в составе которой был Р. Хесин, не смогли войти внутрь — всюду - на ступеньках, в проходах, на высоких подоконниках, плотной толпой в дверях стояли шумные, возбужденные студенты. Среди них выделялась группа студентов — физиков, спортсменов-альпинистов, занявших лучшие места в центре аудитории... Тогда декан тихо, чтоб не услыхали студенты, распорядился перенести дискуссию в другое здание — на Моховую — в самую большую аудиторию университета - «Большую Коммунистическую». Тайну сохранить не удалось. Раздался разбойничий свист. Огромная толпа буйных студентов, остановив уличное движение и пугая прохожих, пронеслась по улице Герцена, завернула на Моховую и заполнила огромную аудиторию, и опять в центре сидели шумные физики. Однако Юдинцеву и его команде в этот раз войти в аудиторию удалось. И тут выяснилось, что Лысенко и Презент на дискуссию не пришли. Вместо них был «заявлен» главный редактор журнала «За социалистическое земледелие» (бывший журнал «Яровизация») Федор Андрианович Дворянкин. Это был умелый участник турниров. Тощий, в черной косоворотке с белыми пуговицами, в кирзовых сапогах он своим обликом демонстративно отличался от европейски одетых, величественных интеллигентов-профессоров МГУ (не прошло и года, как он вместо академика И. И. Шмальгаузена, стал заведовать кафедрой дарвинизма биофака...). Теперь, много лет спустя ясно: исторический смысл, свою высокую ответственность участники этих событий недооценили.

Это была последняя, перед сессией ВАСХНИЛ 1948 г., возможность заявить о чрезвычайной опасности для страны, ее сельского хозяйства, ее благосостояния лысенковского обскурантизма. Нельзя было оставаться в рамках академической проблемы — внутривидовая борьба - основа биологической дивергенции. ...После вступительного слова С. Д. Юдинцева, великий следопыт, зоолог, натуралист профессор Александр Николаевич Формозов красочно рассказал, как на самом деле живут зайцы и волки. Академик Иван Иванович Шмальгаузен — как и в своих лекциях студентам, наклонившись к своим запискам, монотонно и без ораторства изложил существующие теории эволюции. Темпераментен был профессор М. М. Завадовский. Лучший лектор университета профессор Д. А. Сабинин говорил о проявлениях внутривидовой конкуренции в растительном мире на примере физиологии растений. И тут вышел Р. Хесин. Говорил он тихо, с мягкими интонациями. Но смысл его слов был очень резким. Это была оценка вреда, наносимого Лысенко стране в его борьбе против классической генетики и теории эволюции. Парторг Алиханян должен был вмешаться — он сделал Хесину ряд резких замечаний с требованием сохранять академический стиль. Студенты бурно реагировали. После каждого выступления членов университетской команды, Ф. А. Дворянкин остроумно приводил, часто неожиданные, контраргументы. Он на память цитировал классиков биологии, высмеивал оторванность от жизни и сельхозпрактики университетской науки. Ему аплодировали — болельщики были беспристрастны - они приветствовали победителей турнира. После слов Хесина и особенно доклада Сабинина, вызвавших энтузиазм аудитории, Дворянкин сказал: «...Что это вы тут радуетесь — мне все это напоминает старинный лубок „Как мыши кота хоронили"...» Биофак был в упоении от победы. Хесин - самый молодой из команды - стал героем факультета. Прошло немного времени. Летом 1948 г. умер А. С. Серебровский. С 31 июля по 7 августа прошла сессия ВАСХНИЛ. Биофаки МГУ, ЛГУ и сотни других биологических учреждений были разгромлены. Юдинцев, Шмальгаузен, Завадовский, Алиханян, Формозов, Хесин были уволены. Д. А. Сабинину предложили публично отречься. Вместо этого на Ученом совете факультета в августе 1948 г. он произнес краткую речь о чести и научной истине и был уволен... Коллекции бесценных мутантных линий дрозофилы были уничтожены. Когда-то в 1920-е годы великий американский генетик Меллер привез Н. К. Кольцову подарок — мутантных дрозофил. На этих культурах учились и работали поколения студентов-генетиков. Мух вытряхнули из стеклянных стаканчиков, где они размножались на «питательном субстрате» — манной каше с компотом. Голодные мутантные мухи летали по факультету и ползали на лекциях по тетрадям. Лекции читали новый декан И. И. Презент, новые завкафедрами Ф. А. Дворянкин, Н. И. Фейгенсон (каф. Генетики!). Уцелевшие профессора выполняли унизительный приказ декана — Презента — они были обязаны слушать его лекции (в целях «перевоспитания»). Презент витийствовал: «Пинцетом истинной науки мы вырвем плевелы менделизма-морганизма из засоренных голов советского студенчества...» [5]. Он читал эти лекции в той же Большой Коммунистической аудитории.