Воспоминания. Том 3 - Сергей Витте

В сущности, сближение с Англией само по себе не имеет особо важного значения, но оно важно потому, что Англия есть союзница Франции, а мы являемся тоже союзницей Франции, а потому сближение с Англией на почве заключения конвенции по вопросам наиболее колким в наших отношениях с Англией, представляется как бы, если не заключением тройственного союза, то во всяком случае созданием тройственного соглашения, и поэтому недаром дипломатия прозвала это соглашение, в противоположность тройственному союзу (Германия, Австрия и Италия) - тройственным соглашением entente cordiale de trois puissances.

Само по себе это соглашение представляется нам невыгодным потому, что оно дает более выгод Англии, нежели нам. История соглашения такова: после Портсмутского договора, когда на обратном пути я был в Париже, то ко мне приехал Козелл-Поклевский, который в то время был первым секретарем английского посольства, очень близкий человек к королю Эдуарду VII.

Он приехал ко мне от имени короля приглашать приехать к королю в Англию. Когда я от этого приглашения уклонился потому, что не имел права поехать в Англию к английскому королю без соизволения Государя Императора, то Поклевский мне на основании конспекта, который он имел в руках, развил идею о соглашении с Англией, - соглашении, которое в общих чертах тождественно с тем, которое впоследствии было заключено Извольским по всем вопросам, в которых являлись постоянный столкновения с Англией и, главным образом, по делам Персии, Афганистана, Тибета и Персидского залива.

При этом Козелл-Поклевский мне передал, что он приехал в Париж по поручению короля Эдуарда и с ведома и разрешения нашего посла, графа Бенкендорфа. Я просил Козелл-Поклевского передать королю, что, если я буду, как это предполагает король, приехавши в Poccию, во власти и буду иметь влияние на международные отношения, а об этом я не имею никаких сведений, то король может быть уверен, что я употреблю все средства для того, чтобы установить между Poccией и Англией нормальные, добрые отношения.

Должен сказать, что в это время отношения наши с Англией были таковы, что Его Величество относился к англичанам весьма 407 недружелюбно: так мне неоднократно приходилось слышать выражения, при которых между жидами и англичанами, и англичанами и жидами не делалось никакой разницы. Затем я добавил Козелл-Поклевскому, что будучи сторонником самых добрых отношений с Англией, тем не менее, если буду во власти, не соглашусь на заключение конвенций с Aнглией, содержание которых мне было доложено Поклевским. Не соглашусь потому, что я считаю, что Россия, несмотря на неосторожную войну с Японией, все таки осталась такой великой страной, что должна иметь руки свободными и не связывать себя договорами.

При этом я имел в голове то обстоятельство, что договор с Англией, конечно, возбудить ревность у Германии, что придется заключать договор с Германией и, в конце концов, на этих договорах нас совсем обкромсают. Поэтому, покуда я был председателем совета министров, Англия более не предлагала нам заключать конвенций и только тогда, когда я ушел, тот же Козелл-Поклевский, который, между прочим, был очень близок к Извольскому, (он был близок к нему потому, что был секретарем миссии в Японии, когда Извольский там был посланником; затем, как говорили злые языки, Извольский, который постоянно нуждался в деньгах, пользовался состоянием Козелл-Поклевского, человека весьма богатого) - тот же Козелл-Поклевский был посредником между Извольским и правительством Великобритании для заключения конвенции от 31-го августа 1907 года, опубликованной 13 сентября того же года по делам Персии, Афганистана и Тибета.

Как я говорил, конвенция эта сама по себе более выгодна Англии, нежели нам, и вот почему: самая главная часть этой конвенции есть соглашение по отношению Персии. Персия, особливо вся северная ее часть, наиболее населенная и наиболее продуктивная можно сказать, испокон века находилась под нашим доминирующим влиянием.

С завоеванием южных частей Кавказа, когда то бывших провинциями Персии и Турции, вся северная часть Персии, как бы естественно предназначалась в будущем, если не обратиться в часть великой Российской Империи, то, во всяком случае, обратиться в страну, находящуюся под полным нашим протекторатом.

Мы для такого результата пожертвовали нашей русской кровью, понимая под словом кровью, кровь всех верноподданных русского 408 Царя, в том числе и всех туземцев Кавказа, а равно пожертвовали и многими материальными средствами.

При таком положении дела, по моему убеждению, дальнейшую участь Персии следовало предоставить историческому течению, не связывая себе руки. Главная наша политика должна была заключаться в благорасположенном покровительстве над Персией и точно также, как другие провинции юга Кавказа соединились с Poccией, в близком будущем и северная часть Персии должна постепенно стать провинциями русского государства. Конечно, для этого требовалось одно условие, это то, чтобы жители Кавказа чувствовали благо Российского подданства, чтобы жители эти чувствовали, что к ним относятся, как к сынам Российской Империи, а не как к чужим иностранцам. Одним словом, чтобы Кавказом управляли на основании тех принципов, которыми им управляли создатели Кавказа: светлейший князь Воронцов, фельдмаршал князь Барятинский, Великий Князь Михаил Николаевич и даже нынешний почтенный наместник граф Воронцов-Дашков, а не так, как им управлял князь Голицын и как им хотел управлять штык-юнкер Столыпин.

Между тем, согласно конвенции с Англией южная Персия в экономическом отношении должна находиться под доминирующим влиянием России, а вообще Персия, т. е. центральное правительство Персии, ее политика, должны находиться под влиянием как России, так и Англии, которые должны действовать по взаимному соглашению.

Очевидно, что, так как центральное правительство Персии находится в Тегеране и вообще в северной части Персии, то этим самым мы предоставляем Англии значительное влияние в Персии и на северную часть ее. Но независимо от этого, ведь нельзя же длить страну относительно влияний между Poccией и Англией без согласия на то других держав, которые могут иметь такую же самую претензию, как и Англия.

Из изложенного ясно, что конвенция России с Англией относительно Персии, если даже не предвидеть претензии других стран, могущие быть относительно Персии, - представляет собой дележку не вполне справедливую, или иначе говоря, равноценную. С этим пожалуй можно бы еще помириться, но нужно было быть крайне близоруким, чтобы не предвидеть, что можем мы делить между собой Персию, как пожелаем, но для того, чтобы эта дележка осуществилась, необходимо и согласие других стран.