Ледокол «Ермак» - Светлана Долгова

…Все ниже над Ледовитым океаном опускается солнце, туманы, снежные заряды и морозы напоминают: кончается короткое арктическое лето. Начинаются сумерки, а за ними и длинная, холодная, со снегопадами и метелями полярная ночь. Все те же инструкции запрещают летать на вертолетах ночью и в облаках, но здесь, в Арктике, можно ли слепо следовать инструкциям? Допустим, моряк тяжело заболел, его нужно срочно доставить на материк. А мы ответим: извините, ночь, или извините, облачность, по инструкции летать не положено.

При очередной бункеровке „Ермака“ (загрузке углем) на острове Диксон мы с Лещенко взлетаем с ледокола и набираем высоту. Погода для тренировки самая подходящая: слоистая облачность с ровной нижней кромкой высотой около тысячи метров. Удобно устроившись на сиденье, готовлюсь к первому в моей жизни полету на вертолете в облаках. Посмотрел на Лещенко, тот поднял большой палец – все в порядке! Вариометр подтверждает, что мы поднимаемся со скоростью один метр в секунду. Показания всех приборов в норме. Скоро мы войдем в облака. Склоняюсь к приборной доске настолько, чтобы не видеть естественного горизонта. Перехожу на пилотирование вертолета по приборам, пока что удается точно, без отклонений выдерживать режим полета: скорость, скороподъемность, курс. Удается не допускать кренов, скольжения, изменения углов тангажа. В кабине стало темнее: значит, мы вошли в облака. На высотомере ровно тысяча метров. Замедляю скороподъемность, перехожу на горизонтальный полет. Все нормально. Но вот авиагоризонт показывает, что образовался правый крен. Хочу исправить его, но создается такое ощущение, что мы летим с левым креном. Я исправляю левый крен, но авиагоризонт показывает, что мы летим с правым. Исправляю правый – вновь появляется ощущение, что вертолет летит с еще большим левым креном. Меня самого как-то клонит влево! Но авиагоризонт показывает, что мы продолжаем лететь с правым креном!

Кому верить, приборам или ощущениям? Если верить приборам, то правый крен достигает максимально допустимого предела! Но этого не может быть: я чувствую, что не правый, а именно левый крен достигает максимально допустимой величины! Еще немного, и вертолет опрокинется, начнется беспорядочное неуправляемое падение. Так какой же крен исправлять? Левый или правый? Непроизвольно увеличивается скорость полета, увеличиваются шумы и вибрации вертолета. Я пытаюсь уменьшить скорость полета и прекратить правое скольжение, но скорость все больше увеличивается. И в это мгновение вертолет вываливается из облаков с правым креном, с правым скольжением и с левым разворотом. Немедленно убираю правый крен, уменьшаю скорость полета и правое скольжение, вывожу вертолет из пикирования, прекращаю снижение. Хорошо, что мы летели в облаках у самой нижней кромки и вывалились из облаков раньше, чем началось беспорядочное падение. Глянул на Лещенко: он сосредоточенно продолжает наблюдать за приборами и кивает мне: мол, все в порядке, все нормально. У него-то все нормально… Но я знаю, что у меня все было ненормально. Только что в полете было то, что называется потерей положения в пространстве. Многие летчики погибли на самолетах из-за потери этого самого пространственного положения. Вот и сейчас я доверял своим чувствам больше, чем приборам… А чувства обманывали! Но должен же я уметь летать на вертолетах в любых условиях, в том числе и в облаках!

Смахнув пот со лба, немного отдохнув, вновь поднимаюсь и вхожу в облака. И вновь, потея, вываливаюсь из них… И так много раз до тех пор, пока не начинаю уверенно пилотировать вертолет по приборам. Я уже научился летать в снежных вихрях, которыми вертолет окутывает себя при взлетах и посадках, садиться на заснеженные, подобранные с воздуха площадки. Победа над облаками стала еще одной победой над собой, гарантирующей безопасность полетов на вертолете не только мне, но и всем, кто будет летать в Арктике и Антарктике после меня!

Закончив проводку очередного каравана кораблей, „Ермак“ лег в дрейф. Остановлены паровые машины. Необычно тихо на ледоколе. Отдыхаем. Но этот отдых не снимает напряжения, усталости: предстоит длительная и еще более сложная работа. Особенно меня беспокоят предстоящие полеты в сумерках и полярной ночью.

…Прохаживаюсь по палубе и вдруг вижу корабельного пса Финиша, который по-пластунски ползет по палубе, осторожно поглядывая через клюзы вниз на льды и чуть слышно повизгивая. Шерсть на его спине стоит дыбом. Я тихонько зову собаку, но Финиш не реагирует. Осторожно приближаюсь к борту ледокола, опускаюсь на колени и смотрю в отверстие клюза: на льдине на задних лапах стоит огромный белый медведь, я чуть не столкнулся с ним нос к носу! Только отскочив от борта, я понял, что мне ничто не угрожает: медведь не сможет ни пролезть через клюз, ни взобраться на палубу. Я мчусь к себе в каюту за фотоаппаратом, оповещая на бегу всех встречных о том, что у нас гость! Как назло, мой фотоаппарат не заряжен! Так я остался без фотографии первого медведя, с которым встретился в Арктике, да к тому же так близко. После этого случая мой фотоаппарат всегда был готов к съемкам, и белых медведей я наснимал предостаточно…

В октябре 1955 года мы получили радиограмму от начальника Полярной авиации: „Ледокол „Ермак“, Колошенко, Лещенко. Радируйте согласие работать на вертолете Ми-4 на дрейфующей научной станции „Северный полюс-5“.

Над ответом мы долго не раздумывали: „Согласны. Благодарим за доверие“.

Между тем арктические полярные холода с морозами и снегопадами все чаще, все сильнее напоминают о том, что скоро в эти края придет полярная ночь с сильными морозами, метелями и снегопадами. „Ермак“ проводит по Северному морскому пути последний караван кораблей, мы выполняем последний полет на разведку льдов и перелетаем с ледокола на Диксон. На острове оставляем вертолет и в знак благодарности за его верную службу и за то, что он простил нам все наши ошибки, поочередно трижды целуем его в „корму“ (впоследствии так мы поступали всегда, когда расставались с машиной, на которой работали).

По результатам полетов с ледокола чуть позже я написал ряд инструкций: „О полетах на вертолетах с кораблей на разведку льдов при движении ледокола на полном ходу по чистой воде и во льдах“, „О возможностях вертолета при взлетах и посадках с попутно-боковыми ветрами на палубу ледокола“, „Об особенностях полетов в сумерках, в облаках днем и ночью“, „О методике взлетов и посадок вертолетов на пушистый снег“. Все написанное передал в Управление Полярной авиации.