ДНЕВНИКИ - Александр Шмеман

Так или иначе, но кризис католичества, который, я убежден, не разрешается, а углубляется этим "монолитным" Папой, есть наш общий кризис, в который мы, хотим мы этого или нет, не можем не оказаться "включенными". Если победит Папа – усилится клерикализм у всех христиан. Если не победит – усилится он, во всяком случае, у нас, православных. Ибо мы окажемся последними, уже поистине апокалиптическими, носителями и поклонниками Типикона, канонического права и клерикального триумфализма . Надо молиться о Церкви.

1 Ультрамонтанизм – движение в католицизме XIX в , направленное на централизацию церковной власти в руках папства ради обновления Церкви.

482

В аэроплане читал книгу Лидии Чуковской "Процесс исключения". Несколько страниц о Солженицыне, по-моему – удивительно удачных: "Будто он в какую-то минуту – я не знаю за что и не знаю когда – сам приговорил себя к заключению в некий исправительно-трудовой лагерь строжайшего режима и неукоснительно следил, чтобы режим выполнялся. Он был сам для себя и каторжник, и конвойный. Слежка его – за самим собой – была, пожалуй, неотступнее, чем та, какую вели за ним деятели КГБ. Урок рассчитан был на богатырские силы, на пожизненную работу без выходных, а главным инструментом труда была полнота и защищенность одиночества". Я прочел это Л., она сказала: "А ты не думаешь все-таки, что С. попадет в рай и что нечего слушать наветы разных Чалидзе?" Насчет рая, конечно, не знаю, величие и единственность его чувствую, так сказать, всем существом. Но… Ах, если бы все это было так просто!

Воскресенье, 14 октября 1979

Девятнадцатый век – Гегель и К° – обожествил Историю. Теперь, разочарованная ею, часть "властителей дум" ее развенчивает. Как развенчивают ее также и "спиритуалисты" всех оттенков. Одни утверждают, таким образом, что только в Истории, только служа ей – ее "смыслу", – человек находит смысл и своей жизни. Другие теперь с той же страстью уверяют, что только в освобождении от "истории" можно найти этот смысл. И христиане приняли это "или – или" и изнутри, в своем сознании, подчинились ему – ив этом трагедия современного христианства. Трагедия потому, что, в последнем счете, вся новизна христианства в том и состояла (состоит), что оно эту поляризацию, этот выбор снимает . И это "снимает" и есть сущность христианства как эсхатологии. Царство Божие есть цель истории, и Царство Божие уже сейчас "посреди нас", "внутри нас" есть… Христианство есть единичное историческое событие , и христианство есть присутствие этого события – в настоящем – как завершение всех событий и самой истории. И чтобы это было так, только для этого нужна, только в этом – Церковь, ее "сущность" и ее "смысл"…

Все это, казалось бы, – азбучные истины. Но тогда почему они не действуют ? Не потому ли, что христианство стало, с одной стороны, восприниматься ("благочестие"), а с другой стороны – интерпретироваться , объясняться ("богословие") – "по стихиям мира сего, а не по Христу"?1

И тут для меня и заключен весь смысл литургического богословия. Литургия: соединение, явление, актуализация историзма христианства ("воспоминание") и его трансцендентности по отношению к этому историзму ("днесь , Сыне Божий…"). Соединение начала с концом, но соединение сегодня, днесь…

Отсюда сопряженность Церкви с миром. Она для мира , но как его начало и конец, как утверждение, что мир – для Церкви , ибо Церковь есть присутствие Царства Божьего.

В этом вечная антиномия христианства, и тут суть всех современных споров о нем. Задача богословия – быть верным антиномии, снимаемой в опыте

1 Кол.2:8.

483

Церкви как "пасхе": переходе постоянном , а не только историческом, мира в Царство Божие. Из мира нужно уходить все время и в нем нужно все время пребывать.

Соблазн благочестия – свести все христианство к себе, соблазн богословия – свести его целиком к "истории".

Четверг, 18 октября 1979

Усталость. Не физическая, а какая-то другая. Усталость от всего того, что все время "съедает" отрывки жизни. Сегодня – мой единственный день в Нью-Йорке, вечная мечта – засесть за стол, за "Литургию". Но просыпаешься и вспоминаешь: утром – радио "Свобода", в полдень – панихида по Гартман на 2-й улице, в час – завтрак с К.Лютге, а затем когда-то днем – свидание с Ю.Хлебниковым и его невестой. И вот день заранее "съеден", и на душе – уныние. Уныние – я знаю это – всегда греховно. Но оно и оттого тоже, что, за исключением "Свободы", все остальное перечисленное выше не нужно, то есть я для этого не нужен. О.А.Гартман не ходила в церковь и была одним из вождей движения "гурджиевцев". Хлебников женится и без меня. Лютге тоже "случаен"… Но день убит, и не первый, а тысячный, я неделями ничего, что мне кажется нужным , не делаю… И потому всегдашнее уныние, которое я стараюсь "заговорить" такого рода мыслью: а может быть, не нужно (в очах Божиих) именно "нужное" мне и я должен смириться и, как говорят, "принимать" все это? Л. всегда говорит: "Ты не умеешь говорить "нет"". Но это было бы, возможно, добродетелью, если бы это было от любви – от пастернаковского "Я ими всеми побежден, и только в том моя победа"1 . Однако нет, никакой любви я не чувствую, чувствую, напротив, раздражение. И вот скоро – шестьдесят лет, а я все как-то "петушком, петушком". И еще одно: я совсем не знаю, чем бы я был, если бы Бог дал мне эти, кажущиеся мне вожделенными, "одиночество и свободу". Ceci dit2 , надо "начинать день", то есть ехать на радио "Свободу".

Купил на вокзале [газету] "Le Monde". Статья Ганса Кюнга "Jean P. II: une interrogation"3 , из каковой interrogation явствует, что Кюнг недоволен Папой со всех точек зрения, ибо Папа – en rйsumй4 – "est un defenseur doctrinaire des vieux bastions"5 . Чего Кюнг не сознает и не чувствует – это невозможности для Католической Церкви принять его программу, его богословский метод, его понимание Церкви и т.д. Кюнг – это конец католичества, и у Папы просто нет другого выхода, как звать обратно. Кюнг, в сущности, проповедует и готовит новую реформацию , и этого Папа, ясно, допустить не может. Таков тупик католичества. Единственное, что оно может, – это периодически "выделять" из себя реформацию: в XVI веке – Мартина Лютера, в XIX -Lamennais, затем – старокатоликов, в XX – модернистов, а теперь Кюнгов и

1 Из стихотворения Б. Пастернака "Рассвет".

2 Исходя из этого (фр.).

3 "Иоанн Павел II: допрос" (фр.).

4 коротко говоря (фр.).

5 "доктринерский защитник старых бастионов" (фр.).

484

К°. Как не понять, что "непогрешимость", то есть абсолютный авторитет ех sese, не ex consensu Ecclesiae1 , это не случайность, не девиация, а "норма" и, отступая от нее, Римская Церковь начинает распадаться…

Суббота, 20 октября 1979

В связи с лекцией, в следующий понедельник, о Толстом . Он живая и трагическая иллюстрация "отпадения" как неблагодарения … Его искусство было насквозь пронизано благодарением. И когда он перестал "благодарить" (суть гордыни), он ослеп.

Из письма C.S.Lewis'a: "…it being the rule of the universe that others can do for us what we cannot do for ourselves and one can paddle every canoe except one's own. That is why Christ's suffering for us is not a mere theological dodge but the supreme case of the law that governs the whole world; and when they mocked him by saying "He saved others, himself he cannot save," they were really uttering, little as they knew it, the ultimate law of the spiritual world" (The letters of C.S. Lewis to Arthur Graves. "They Stand Together", ed. Walther Hooper, Macmilbn, 1979, p.514)2.

Понедельник, 22 октября1979

Крестины в субботу очередного "диссидентского" ребенка (Петр Орлов, десять лет). До этого разговор с П[етром] Винсом, сыном баптистского пастора, высланного из России вместе с Гинзбургом и др. Хорошее, "тихое" лицо, что-то во всем облике светлое…

Вторник, 23 октября 1979

Читаю письма C.S.Lewis'a к его другу, 1917-1918 годы. Революция в России. В письмах – ни одного слова о ней. Только Англия, только английская литература, Оксфорд… Разорванные миры, их самодовлеемость.

Лекции. Они почти всегда дают радость. Вчера вечером – о Толстом. Сегодня – на литургике – о Духе Святом. Почему мне сравнительно легко говорить и, говоря, рождать мысль – и так трудно писать?

Невероятная для этого времени года жара.

Что самое страшное в общественной деятельности, администрации, "власти"? Постепенно разрастающееся равнодушие, некая пассивная жестокость. Чтобы так или иначе удовлетворить всех , нужно "ограничивать" каждого , сводить свое отношение к нему до минимума и до безличия. Ибо каждый требует всего. Тайна Христа: отдача себя целиком каждому…

1 от своего имени, а не по согласию Церкви (лат.) (догмат Ватиканского собора 1870 г .).

2 "…вселенский закон, что другие могут сделать для нас то, что мы не можем сделать для себя, и каждый может полагаться на кого угодно, кроме себя. Поэтому страдания Христа за нас – это не просто богословская плутня, а высший закон, управляющий миром; и когда они издевались над Ним, говоря: "Других спасал, а Себя Самого не может спасти", они на самом деле выражали, сами того не зная, верховный закон духовного мира" (письма К.С.Льюиса к Артуру Грейвсу. "Они вместе", под ред. Уолтера Хупера, Макмиллан, 1979, стр.514).