Наследник Атлантиды - Дмитрий Воронин

Панарин почесал затылок, причмокнул, словно пробуя идею на вкус, и утвердительно кивнул.

– М-да… ну да что с них взять. Сами они не местные, реалий наших не знают, оценить значение религии в обществе толком не могут. С другой стороны, США – страна развитая, большая, на мировой арене опять же влиянием пользуется. Хотя и без любви.

Он снова замолчал. Сергей еще не понимал, к чему клонит полковник, но ход его рассуждений не обещал ничего хорошего.

А поначалу все казалось не таким уж безнадежным. Игнат Семенович выслушать своего опального подчиненного согласился, и честно его слушал – по меньшей мере часа полтора. Слушал внимательно, не перебивая и не задавая вопросов. И – если об этом можно судить по внешнему виду – даже вроде бы верил. Да и сейчас говорил обычным своим тоном, без яда или издевки – тоном констатации факта, только вот факты в его подаче выглядели по меньшей мере подозрительно.

Быть может, следовало бы что-то сказать… или обратить все это в шутку. Хотя какие здесь шутки, черт бы их побрал.

– А вот дальше, – теперь полковник говорил иным тоном. Не то чтобы обличающим… но достаточно близко, – а дальше началась в некотором роде самодеятельность. Вместо того чтобы бить тревогу и созывать народ, спасители мира решили все сделать сами. Для начала они отправились в Америку… нет, началось с того, что один из «спасителей» скрыл от следствия важную, можно сказать, важнейшую информацию. А уж потом, нарушая подписку о невыезде, отправился в Америку вместе с «хорошим инопланетянином» и уже упоминавшимся пенсионером. Причем отправились они туда в обход таможни, по поддельным паспортам.

– Не…

– Да, я помню. Не по поддельным, а просто задурив голову работникам аэропорта. Несущественно. Прибыв в Штаты, они заручились поддержкой представителей организованной преступности… я верно сформулировал?

– Верно, – убитым голосом признал Сергей.

– Очень хорошо. Так вот, вместе с боевиками местной мафии «спасители» организовали маленькую войну, в которой на стороне противника выступала армия США. Итог, как и следовало ожидать по законам жанра, вполне удовлетворительный. «Плохие парни» перебиты, мир спасен, справедливость восторжествовала, безымянные герои вернулись на родину, не ища славы и признания… поскольку действовали исключительно из благих побуждений, а не ради фанфар и правительственных наград. Я ничего не упустил?

Сергей помотал головой, затем, поймав выжидательный взгляд полковника, с явным трудом выдавил из себя:

– Ну… так оно все и было, но в вашем, Игнат Семенович, изложении, все это выглядит как-то…

– Паршиво, – подсказал Панарин.

– Именно.

– Я рад, что ты хоть это понимаешь.

Он снова замолчал, словно ожидая, не пожелает ли Бурун что-нибудь добавить. Но Сергей, уже отчаянно жалеющий о том, что вообще поднял этот разговор, держал рот на замке. По большому счету это следовало бы сделать с самого начала. И дернул же его черт припереться к шефу с честным рассказом о событиях прошедших дней.

Словно в ответ на его мысли полковник заговорил снова:

– Когда ко мне приходят офицеры – взрослые, заметь, люди – и рассказывают сказки про больного родственника, про колики в животе или про водопроводчика, который именно сегодня должен отремонтировать их драгоценный унитаз, я иду им навстречу. Заметь, Сергей Павлович, не «верю», а именно «иду навстречу». То есть киваю, принимаю сочувственный вид и даю им то, за чем они пришли. То есть отгул. Хотя и понимаю, что этого «экстренно заболевшего» вполне могу встретить на футболе… если бы у меня было время и желание ходить на стадион. Когда опер проваливает простое дело и пытается объяснить это всякого рода стечениями обстоятельств, маскируя собственную лень и некомпетентность, я тоже иду навстречу. То есть вставлю по первое число… но в определенных пределах, поскольку оперу этому еще работать – глядишь, со временем научится чему-нибудь полезному. Но ты… ты перешел все границы… выражаясь словами одного известного киноперсонажа, тебе бы не протоколы, тебе бы книжки писать.

– Все-таки вы мне не верите, – вздохнул Сергей. – У меня ведь есть и…

– Ты меня не перебивай, – нахмурился полковник. – Я не закончил. Я вполне допускаю, что ты готов представить мне доказательства. Какой-нибудь супермегаинопланетный прибор, который тут же меня убедит во всем, в чем угодно. Хотя если твой Верменич и в самом деле инопланетянин и если он человек умный, то, вероятно, будет против такой демонстрации.

Бурун почувствовал, как уши его наливаются краской. Он и в самом деле собирался заявить о наличии доказательств, но заявление это было бы совершенно голословным. Ярослав категорически отказался демонстрировать перед официальными властями и свои способности, и то немногое оборудование, которым располагал. Как и устраивать особо недоверчивым экскурсии в иные миры. Позицию Стража понять было можно, его жизненные принципы не включали в себя оказание помощи слаборазвитым цивилизациям – в тех вопросах, которые напрямую не касались их, цивилизаций, выживания.

– Но дело тут в другом, – продолжал Панарин. – Я хочу, чтобы ты понял меня, Сергей. Если я тебе «не верю», то твое поведение может быть расценено как злостное манкирование своими обязанностями, некомпетентность и откровенное разгильдяйство. Это все дела привычные, и пути их решения тоже вполне известны. Строгач. Неполное служебное. Увольнение. И все…

Он снова замолк – примерно на минуту. На исходе этой минуты ручка хрустнула в железных пальцах полковника, исторгнув на стол лужу чернил. Панарин еще несколько секунд задумчиво разглядывал обломки, затем с тяжелым вздохом швырнул их в корзину.

– А вот если я тебе верю, Бурун, тогда дело поворачивается иным боком. Незаконное пересечение границы. Связи с оргпреступностью. Убийство… ну, или покушение на убийство. Причем на территории другой страны. Причем пребывая там нелегально. Это – тюрьма, Сергей.

Бурун понимал, что все, чем были наполнены последние дни, находилось, мягко сказать, не в ладах с законом. Но рассматривать свои похождения в столь суровом аспекте он не пробовал.

– Поэтому сейчас мы сделаем так. – Панарин открыл ящик стола, извлек оттуда прозрачную папку, достал из папки лист бумаги и размашисто написал несколько слов. – Отдашь в канцелярию. Того, что ты мне тут рассказывал, я не слышал. И не рекомендую в дальнейшем с кем-нибудь подымать эту тему. Поясню почему. Если тебе не поверят – рискуешь оказаться в психушке. Если поверят – всю оставшуюся жизнь будешь под колпаком у соседей… и ладно, если у них одних.

Сергей взял протянутый лист. Это было его заявление – с начальственной резолюцией «не возражаю».