Дипломат - Джеймс Олдридж.

– Сегодня за нами высылают самолет из Каира, – сказал Эссекс. – Если все будет благополучно, завтра мы улетим. Да! И Кэти с нами.

– А нельзя ли и нам пристроиться? – спросил Хэмбер.

– Сколько вас?

– Трое, – ответил Хэмбер.

– Поговорите с авиационным атташе, Эл. Скажите ему, что я лично ничего не имею против, но это все-таки английский военный самолет, так что нужно разрешение. Я уверен, он возражать не будет.

– Спасибо, – сказал Хэмбер. – Мне хочется попасть в Лондон одновременно с вами, Гарри. Ведь теперь там все полетит вверх тормашками.

– Не убежден, – протянул Эссекс.

– В сущности, вы сейчас начали настоящую битву за Средний Восток. Вы хоть сами понимаете это?

– Ну, ну, Эл, вы преувеличиваете.

– Ничуть. Вы ввели в игру курдов и объявили войну русским.

Эссекс вынул трубку изо рта и сложил на груди руки.

– Не увлекайтесь, Эл.

– Что же, вы так ничего и не скажете?

– Относительно русских?

– Да.

– Нет, не считаю нужным.

Столпившиеся вокруг Эссекса журналисты загораживали Мак-Грегору дорогу. Вдруг Кэтрин, каким-то образом очутившаяся рядом, взяла его под руку.

– Не надо так расстраиваться, – сказала она тихо. – У вас все на лице написано.

– Что он задумал, Кэти? – вырвалось у Мак-Грегора.

– Вам пора бы уже перестать ему удивляться.

– Удивляться! – повторил он зло. – Когда человек вдруг начинает утверждать совершенно обратное тому, что он утверждал раньше!

– Что ж такого, – пожала плечами Кэтрин.

– Мне нужно поговорить с вами, – вполголоса сказал Мак-Грегор. – Только как бы нам выбраться отсюда?

– Нужно подождать, уходить первым невежливо.

– Я сейчас не расположен к вежливости, – процедил он сквозь зубы.

Чья-то рука легла на его плечо и чей-то голос негромко сказал: – Послушайте.

– Да? – оглянулся Мак-Грегор.

– Моя фамилия Бикфорд. – Это был корреспондент «Таймс». – Кэти меня хорошо знает, мы с ней говорили о вас сегодня утром. Можете уделить мне минутку?

– А в чем дело?

– Я знаю, вам, работникам государственного аппарата, не полагается много разговаривать, но все-таки вы, может быть, не откажетесь осветить мне некоторые подробности.

– Я не работник государственного аппарата, – сказал Мак-Грегор. – Я совершенно случайно участвую в этом деле.

– Тогда простите.

– Да нет, ничего, – сказал Мак-Грегор. – Но многого я вам все равно сейчас сказать не могу.

– Я надеюсь завтра лететь вместе с вами. Может быть поговорим в самолете?

– Право же, я очень мало что могу сказать.

– Меня интересует только местный колорит. Никаких ответственных заявлений.

Мак-Грегор отрицательно покачал головой.

Бикфорд, как человек тактичный, больше не настаивал; он улыбнулся Кэтрин и сообщил Мак-Грегору, что знал ее еще девочкой с косичками. – Должен вам сказать, Мак-Грегор, в двенадцать лет это была законченная нигилистка. Притом совершенно беспринципная, как все красивые дети. Когда я видел ее в последний раз, она бунтовала по поводу возвращения в какой-то швейцарский пансион. Вы так и не вернулись туда, Кэти?

– Конечно, нет, – сказала Кэтрин. – Но зато меня упрятали во французский монастырь.

Бикфорд засмеялся. – Вы очень напоминаете свою мать, Кэти. – Он снял свои золотые очки и сощурился, как будто подыскивая подходящие слова. – Пожалуй, вы не так красивы, лицо у вас шире и линия рта прямая, отцовская. – Бикфорд снова надел очки и с рассеянным видом удалился. Мак-Грегор не стал дожидаться, когда его еще кто-нибудь остановит.

В коридоре Кэтрин стала выговаривать Мак-Грегору за его тон в разговоре с Бикфордом.

– Я сама просила его поговорить с вами, – сказала она. – Это полезное знакомство, и, проявив достаточный такт, вы могли бы привлечь его на свою сторону. Он человек умный и здравомыслящий.

– Сейчас, как видно, все они на одной стороне, – сказал он грубовато.

– Глупости, – возразила она. – Вам надо учиться, как такие дела делаются. Нужна только осторожность.

– В чем?

– Хотя бы даже в разговорах с такими людьми, как Джек Бикфорд.

– Знаете, не мастер я на все эти уловки, – сказал Мак-Грегор.

– Должны стать мастером, если хотите состязаться с Эссексом, – ответила Кэтрин. – Потому что он в этом деле чемпион.

– Кто может состязаться с Эссексом? – Мак-Грегор остановился, пропуская Кэтрин в маленькую комнатку, которую ему отвели в посольстве. Он придвинул ей кресло, а сам уселся за массивное бюро с крышкой. – Скажите, вы знали, что он собирается сделать это неожиданное заявление о курдах?

– Конечно, знала, – ответила она. – Он мне еще три дня назад сказал.

– Так почему же вы не предупредили меня?

– А зачем? Это касается только вас двоих. Я тут не при чем.

– Вы считаете, что вы не при чем, Кэти, однако в последнее время вы не скупились на советы относительно того, как мне поступать.

– Верно, – согласилась она. – Мне хотелось подтолкнуть вас к какому-нибудь определенному решению, чтобы вы не увязли в туманных рассуждениях, которые все равно ни к чему не приведут. Если вы решили идти против Эссекса – идите. Если нет – плетитесь по его стопам. Но сделайте, наконец, выбор. Либо вы с ним, либо против него.

– Чтобы решить окончательно, я должен знать, что он замышляет, – угрюмо сказал Мак-Грегор.

– А что ему замышлять, по-вашему? – Кэтрин облокотилась на бюро и заглянула прямо в лицо Мак-Грегору. – Он делает то, что и должен был делать.

– Он должен был ознакомиться с положением в Азербайджане, чтобы выяснить вопрос о русском вмешательстве и установить, прочно ли укрепилась там демократическая власть. А он теперь виляет, уклоняется от прямого ответа. А все его поведение в вопросе о Курдистане! Как он может после своих подвигов в Тахт-и-Сулеймане разглагольствовать о независимости курдов? Как может человек так лгать? Да и зачем? Он столько же верит в независимость курдов, сколько и в независимость Азербайджана.

– Ошибаетесь,- сказала она. – Он верит в то, что делает.

– Ничего подобного.

– Вся ваша беда в том, что вы не понимаете Эссекса, и это мешает вам понимать и самого себя. Думаете, он не знал, что вы на взводе и в любую минуту готовы сорваться и опровергнуть все, что он говорит? Это совершенно ясно уже по крайней мере неделю, а Гарольд – не дурак.

– По-вашему, он для того только промолчал об Азербайджане и поднял разговор о независимости курдов, чтобы зажать мне рот? – возразил Мак-Грегор. – Нет, это не так просто.

– Совсем не так просто, – подтвердила она, устремив ему прямо в лицо жесткий, безжалостный взгляд. – Если бы у вас была хоть капля ума, вы бы поняли, что поступок Гарольда – это признание собственной слабости. Это признание того, что восстание в Азербайджане увенчалось успехом. Это признание того, что курды готовы последовать примеру азербайджанцев. Гарольд убежден, что оба эти восстания – дело рук русских, и вот он пришел к остроумному решению: перехватить у них инициативу хотя бы в Курдистане. Он надеется подавить азербайджанское восстание с помощью ООН, а если это не удастся, тогда он, несомненно, рассчитывает подавить его с помощью курдов. Я знаю Гарольда. Его осенила блестящая мысль: сделать курдов решающим фактором в деле равновесия между Англией и Россией на Среднем Востоке. Это – часть широкого политического замысла, и нужно, чтобы вы научились смотреть на это именно под таким углом, а не искать тут какую-то особенную изворотливость Эссекса или его желание нанести оскорбление вам. Вы слишком мельчите масштабы спора.

– В этом виноват Эссекс, – сказал Мак-Грегор. – У него все становится каким-то неуловимым.

– Бросьте эти разговоры, – предостерегающе сказала Кэтрин. – Если вы намерены считать неуловимым все, что делает Эссекс, мне скоро надоест с вами возиться. Эссекс неуловим только потому, что вы не понимаете масштабов политической проблемы, которая перед вами стоит.

– Ну вот, теперь вы все путаете, – сказал он. – Вопрос вначале был очень прост: закономерно азербайджанское восстание или подстроено, но Эссекс осложнил дело своими фокусами, а теперь еще вы осложняете его политическими рассуждениями.

– Я ничего не осложняю. Азербайджан попрежнему остается предметом вашего спора с Эссексом. Но, по существу, это спор не об одном только Азербайджане и даже не об одном только Иране. И вот этого вы никак не можете осознать. Неужели вам не понятно, что это вопрос вашего отношения к политике вообще, ко всем нормам и приемам международной политики?

– Ну, это вы преувеличиваете.

– Нет! Нет! Нет! Вы просто не умеете смотреть вперед и видеть конечную цель. Если вы и дальше будете считать, что все это вопросы местного значения, вы – пропащий человек, Мак-Грегор. Вы никогда не придете к пониманию того, что вы делаете, а ведь это будет особенно важно, когда мы вернемся в Лондон, потому что только тогда, собственно, и начнется настоящая политическая борьба, тем более, что сейчас и ООН втягивается в это дело. Если Эссексу так легко сбить вас с толку и обескуражить своей тактикой, тогда я не хочу больше тратить на вас слова. Вы мне слишком действуете на нервы.