Россия XVIII в. глазами иностранцев - Коллектив авторов

собора нового города в чрезвычайно красивой местности. Он должен был быть построен на высоте, с которой далеко виден извивающийся Днепр с его лесистыми островками, оживляющими его течение в этом месте. После этого мы обедали в усадьбе местного губернатора. Она была расположена по берегу реки, в виду главнейшего порога, который долго считался непреодолимым препятствием для прохода торговых судов. В самом деле, Днепр в этом месте во всю свою ширину загроможден цепью скал, из которых одни равны с водою, а другие высятся над ее уровнем и местами образуют несколько столь шумных водопадов, что мы не могли расслышать слова друг друга. Поток здесь с яростью и пеною бьется о скалы. С первого взгляда кажется, что невозможно проехать между этими скалами на самом легком челне и с самыми отважными гребцами. Однако ж невдалеке стояли на якоре большое судно и лодка, назначенные для проезда через пороги. Князь Потемкин, принц Нассау и я хотели было отважиться на эту поездку, но нас остановило решительное запрещение императрицы. Суда в виду нас счастливо прошли опасный пролив с быстротою стрелы. Но их так сильно качало, что, казалось, они ежеминутно могут разбиться или исчезнуть в волнах; особенно мелкие лодки беспрестанно исчезали из виду. Нам сказали, что при полной воде проезд этот удобнее, особенно при помощи ловких старых запорожцев, привыкших к таким опасным подвигам. Князь Потемкин так полагался на их опытность и уверение, что предположил спустить до Херсона все суда, на которых мы плыли из Киева до Кайдака...

Накануне нашего приезда в Херсон мы переехали реку Каменку, некогда служившую рубежом между ногайскими татарами и казаками. После поездки по 400-верстному степному пространству нас неожиданно и приятно поразил вид Херсона. Но и без этого обстоятельства мы не могли не дивиться при виде стольких новых величественных зданий. Мы увидели почти уже оконченную крепость, казармы на 800 000 человек, адмиралтейство со всеми принадлежностями, арсенал, заключающий в себе до 600 орудий, два военных корабля и фрегат, снаряженные к спуску, публичные здания, воздвигаемые в разных местах, несколько церквей прекрасной архитектуры, наконец, целый город, уже торговый, с 2000 домов и лавками, полными греческих, константинопольских и французских товаров; в гавани его заходили и стояли до 200 купеческих судов. Если присоединить к этому 18 000 рабочих, блестящее войско, присутствие нескольких иностранных дипломатов и путешественников в стране, приобретенной Россиею только со времени Кайнарджийского мира, которою занялись недавно и только три года пред тем освободили от татарских набегов, то можно себе представить, в какой степени зрелище это льстило самолюбию императрицы, и понятно удивление присутствующих и восторг, с каким они превозносили дарование и подвиги Потемкина.

Правда, что очарование было мимолетное, и удивление наше несколько охладилось размышлением. Рассмотрев Херсон вблизи и подробно, мы заметили, что его местоположение дурно выбрано, что корабли вообще не могут подыматься по Днепру иначе, как без груза, а военные суда, здесь построенные, не могут свободно спускаться по реке без помощи камелей[157] Не было ни набережной, ни пакгаузов для товаров, судебные места были худо устроены и отправляли дела медленно и дурно, наконец, испарения болот и островков возле города вредно действовали на здоровье жителей.

Я решился сообщить Потемкину эти замечания, которые я слышал от многих купцов. Чтобы поправить дело, князь предполагал устроить порт в 30 верстах ниже по Днепру, учредить карантин, построить набережную и магазины, преобразовать суды и осушить окружные болота. Он уже истребовал и получил деньги, нужные для некоторых из этих работ. Но высушка болот мне казалась невозможною; для этого нужно было истребить весь тростник, необходимый для топки и покрышки домов в этом краю, где на пространстве нескольких сот верст не было и лесу.

Первые дни нашего пребывания в Херсоне были употреблены на разъезды по городу, на парадные приемы, обеды, на которых бывало до 120 гостей, концерты и балы. Императрица пригласила нас обедать с нею на даче, верстах в 15 от Херсона.

На следующий день мы присутствовали с нею при спуске 120-пушечного корабля, другого, 66-пушечного, и одного фрегата. На следующий день при дворе был парадный бал, во дворце, построенном не слишком прочно, но изящно.

Императрица намеревалась отправиться в Кинбурн, в виду Очакова, но это было похоже на военный осмотр турецкой территории и уже чересчур смело. Прибытие турецкой эскадры, состоявшей из 4 кораблей и 10 фрегатов и вошедшей в лиман близ Очакова, отстранило намерение Екатерины; эта неудача произвела на нее неприятное впечатление. Когда нам уж нечего было делать в Херсоне, мы отправились в Крым, вослед за двумя державными предводителями нашего каравана.

Говоря о Херсоне, кстати сообщим полученные нами тогда известия о ходе военных переговоров в Константинополе. Неожиданное появление турецкой эскадры в устье Днепра и приезд нескольких французских офицеров в Очаков возбудили в русских министрах и придворных неудовольствие, возраставшее до негодования. «Как понять это, — говорили они, — что именно в то время, когда только что подписан был дружественный трактат с Франциею и французский посол сопровождает императрицу, которая оказывает ему внимание и доверие, мы видим, что французские инженеры занимаются устройством артиллерии, флота и приготовлениями к войне у врагов наших!»

Князь Потемкин несколько раз с жаром и негодованием говорил мне об этих мнимых кознях французского правительства и упрекал меня в том, что я поднял пустую тревогу и только подстрекнул этим турок к неприязненным действиям, которые могли повести к войне. Если бы я хотел употребить хитрость, притвориться, будто ничего не знаю, и осудить эти действия, исполненные по моим же советам, то не успокоил бы негодующего князя и только потерял бы то уважение, которое снискал своею прямотою. Поэтому я отвечал не как царедворец, а как министр, что турки имеют повод беспокоиться, что поведение Булгакова в отношении к Шуазелю отняло у нас всякую возможность успокаивать их далее; в заключение я прибавил даже, что мы бы должны были поощрять, одобрять и поддерживать оборонительные меры Порты: «Наш образ действий откровенен и неизменен. Мы всегда объявляли, что хотя король всячески старается об удовлетворении справедливых жалоб России, однако же, руководясь высокими целями, решился употребить с своей стороны все возможные средства, чтоб охранять безопасность Оттоманской империи. Нечему удивляться, что, несмотря на ваши мирные уверения, которые, конечно, искренни, Порта принимает благоразумные предосторожности. Поставьте себя на ее месте... Если бы султан приехал в Очаков с своими визирями, с могущественным союзником, с грозным флотом и 150 000 армиею, то, разумеется, это вас бы несколько